Больнобольнобольнобольнобольно….
Да, я знаю, откуда взялась эта боль.
Нет, не кожу сдирают, подобно давнишним обоям.
Нет, не каты втирают в обрубки соль…
Я не исполню ни “рэггей” ни “блюз”,
Россыпью брани давясь откровенно.
О, почему ж только шёпот “люблю”
С губ мгновенно спадает, как пена?
За мысль цепляюсь попавшейся рифмой.
Думается – так вернее.
Сердце,
Терпеньем покрытое, будто икона олифой,
Наверняка почернеет.
Доктор, меня беспокоит чувство потери.
Я уверяю, счастливее был во сто крат
Известный комедиант Алигьери,
Который за такою спустился в Ад.
Не могу…Здесь лишь плесень и сырость.
Тенью бродит за мною по камере страх.
Ненавидит меня, пожирает вживую проснувшийся вирус.
Он страшнее, чем грипп, гонорея и рак.
Сладострастия нет…
Покоя…И секса…Секса!
Открыть бы тайну телепортации.
Я заперт могучей армией Ксеркса
Из-за жалкой кучки спартанцев.
Какой “медвежатник” сейф уволок,
Ключ от сокровищ оставив на память? –
Под пахом пахучим вожделенный брелок,
На который приятно что-либо напялить.
Секса хочу! Животного секса!
Самку – не для бесед сударыню…
Томимый низким врождённым рефлексом,
Рвущий ремня струну гитарную,
Я,
Спрятавшийся под раскалённый панцирь,
В кулаке мну слезы выбритый кабошон,
Прокипячённым небом тыкаю
В немытые пальцы –
Звёздочка, сделай мне хорошо!
Ангелом окажешься или ведьмой –
Стерплю любой.
Готов истязаться мукой неведомой.
Пусть это будет Любовь.
Слышишь?
Больше смерти тебя люблю.
Только тебя люблю, дура!
Только из-за тебя, будто верблюд,
Сплёвываю пистолетное дуло.
Доктор, не видьте,
Как пружиной сжимается человечек,
Не слышьте,
Как зубы скрипят - по стеклу ножом.
С микроскопом нигде не найдёте увечий,
Но я – то знаю, что давно заражён.
Я – то знаю, как глаза бьются в истерике.
Внутри – всё моё. Ничего вам больше не дам.
Зато буду каждый день
Открывать вам Америки,
Улыбку прилепив к засохшим губам.
Потому и шквал
Безжалостно-пенный
В буре насилует мой хлипкий плотик,
Что, якобы, осквернённая гангреной,
Оторвана плоть от плоти,
Лохмотья распустив аляпистым шарфиком…
Недоступна ты, недосягаема.
Ближе в сто крат была жаркая Африка,
К которой причалил Васко да Гама.
Я откровенен и нагл –
Я не рыцарь.
Твои черты со временем стали чётче.
Зажмурившись,
Лобзаю свиное рыльце,
Вжатое в пухлые щёчки.
Но кого ещё поведу под венец я,
Алтари раскалывая в беззвучном вопле?
Знаю,
С тобой не сравнится никакая Венеция,
Так же обозримая топлесс.
Будешь ли Лолитой Набокова,
Монашкой,
Губы складывающей на кресте… –
Всё равно,
Потом сладко причмокивая,
На теле твоём исполню чреслами степ.
А пока –
Усердней натри огурец и
Повыше скатай лишнюю юбку.
Ведь мне, очумевшему от эрекции,
Не влезть в телефонную трубку.
И пускай меня арестуют,
За то, что судорожно в туманном кайфе
Разряжаю застоявшийся ствол вхолостую,
Детей размазывая об кафель…
Любви с тобою хочу!
Это сексом
С первой встречной заняться можно.
Особенно с той, одинаковой,
Моды ксероксом
Безостановочно множимой.
С фотомоделькой или актрискою
Какой получится трах-то?
Мне бы простое, мягкое, близкое –
Я же неприхотливый, как трактор.
Дай, дай…
Мы сможем поладить,
С лобков стирая курчавые гривы.
Пусть с завистью смотрят альфонсы и ****и,
Сжимая душонки червивые.
Я – запертый в себе художник –
От возбуждения готов плясать,
Пока, как раньше, не лизну пирожных
Плоти, покрывших твои телеса.
Живьём не вылезть из Алькатраса.
Ничто – вся мудрость Платонов, Сенек,
Пока под нашим оргазмом
Кости матраса
Не будут хрустеть, как мокрый снег.
До боли.
До крика.
До матки люблю
Тебя…
До самых миндалин.
До страха.
Скажи –
Слизняком заползу под каблук
Или пощёчину вмажу с размаха…
…Бельё разрезаю горбатым наростом.
Ладони
Твоими губами смеются и
Прыгает вновь на пустынную простынь
Любовь на сегодня с ночной поллюцией.
Говорят, в этом нет никакого смысла.
Всё равно отберёте, зачем же по-новой искать?
Он слезливым потопом
К чёртовой матери смылся.
Только ярости плавает рядом доска.
Бестолково шатаюсь, как глиняный голем.
Осязаема стала отчаянья песнь.
Доктор, доктор! Поверьте, я действительно болен.
Только не говорите, что Любовью зовётся болезнь
Грошом оценят все эти сопельки.
Сюжетец сей – как мирок этот – старый.
Вот он я – ослабевший и тёпленький.
Возьмите меня, ночные кошмары.
Постель под луною из битых стёкол.
Стоны за стенкой кажутся пыткой.
И все намёки пошлого рока
Санскритом видятся с древнего свитка..
Даже богу не снился подобный хаос.
Думы, думушки, хватит шуметь…
Одиночество подлым шутом надо мной насмехалось.
Насмехаться же будет и впредь.
Навечно, навечно…
Уснуть бы, уснуть бы…
Память,
Эрогенные зоны пригладь.
Остались во льдах голодные судьбы,
Подобно воронам, зимовать.