У Гольбаха были очень тонкие и волосатые ноги. Он был всесторонне осведомлён о своих недостатках, поэтому предпочитал носить рваные шорты и портить всем радужное настроение.”Вот такое я говно” – логично рассуждал Гольбах и слыл коварным человеком.
Маркиз и Гольбах слыли закадычными друзьями.Они хлестали палёную водку и стрелялииз пистолета. При этом, увидев нищего попрошайку, Маркиз восклицал:”Голь!”
А Гольбах ответствовал:”Бах!” И нажимал на спусковой крючок.
Когда Маркиз и Гольбах пропивали всё до копейки, они переодевались в непристойных женщин и глумились друг над другом.
Гольбах принципиально не умел общаться с женщинами. Его даже в бордели перестали пускать, потому что он очень обидно обзывался и доводил проституток до слёз.
Его могла выносить только Мерилин Монро. И то, только до первого обзывательства.
Когда Гольбах увлечённо вытирал свои неказистые кованые башмаки о важных вахтёрш и вдобавок тыкал пистолетом тем в довольно интимные места, Маркиз приходил в неописуемый восторг и называл Гольбаха “нашим бесспорно первым юмористом”
Когда Гольбах впадал в истерику, он начинал извергать изо рта крайне невразумительную чушь. Невежественная чернь очень потешалась над его слабостью, а злые языки даже дали ему прозвище:”Глагольбах”
Гольбах крайне редко снимал свои неказистые кованые башмаки. Причём в гостях он всегда норовил сунуть их кому-нибудь под самый нос.
Когда полицаи отбирали у Гольбаха пистолет, он ничуть не терялся. Даже наоборот. В подобных случаях он хватал первого попавшегося прохожего, до которого мог дотянуться, бил его в грудь и говорил: “Се человек…” Маркиз же его только подзуживал, кривляясь и подпрыгивая. ”А где твой чёрный пистолет?”- донимал он несчастного страдальца.
По особо неблагоприятным дням Маркиз и Гольбах напивались, словно свиньи, и долго лежали на полу в обеденном зале. Опешившим от такой наглости гостям супруга Маркиза снисходительно объявляла:”Се Альфа и Омега”. Словом, давала необходимые разъяснения.
Когда Гольбаха уличали в злоупотреблении оружием, он сокрушённо качал головой и поучал:”Ах, злые языки страшнее пистолета.” И наотрез отказывался признавать свои ошибки.
За один присест Гольбах мог опустошить пять-шесть бутылок водки по 0,5.Однако. предпочитал использовать напёрстки. Маркиз не упускал возможности пожурить его за скупердяйство.
Гольбаха увлекало рисование голых женщин с натуры. Промучившись с четверть часа, он психовал, ругался и приступал к поискам фотоаппарата.
По пьяни Гольбах имел возмутительную привычку весело задирать случайных прохожих, зачастую доводя общение до драки. Однако личностью он был очень утончённой и чувствительной, поэтому по вечерам он сворачивался калачиком в самом грязном углу и тихо плакался:”…И к злодеям причтён.”