Богиня застонала, и ее
Прекрасной кожей насыщая губы,
Он понял – рядом с ней уже гниет,
Он понял – обожает, а не любит.
Боялся тела каждый его вздох,
Как будто бы измажет эту кожу.
Любить ее достоин только Бог,
Он – недостоин с нею быть на ложе.
Но он уже проник, уже в глуби,
И ногти ее хищно рвали спину.
А боль – огромный стимул для любви,
Любви к ней, небом стонущей богине.
И рай явился прямо под луной,
Он оросил горячей жизнью лоно.
И чувствовал израненной спиной,
Что небо тоже стонет,
Стонет…
Стонет…
И грудь ее, как шествие планет,
Метала ночь в экстазе сотворенья.
Взорвался целый мир,
И мира нет.
Лишь разметались быстрокрыло тени.
И вот любви закончился обет;
Она свободна,
Он уже свободен;
Богиня побежала в туалет,
А он лениво думал о погоде…