АЙСЕДОРА
Чуть постанывая и вздрагивая
Драма дремлет, поджавши ноги,
И пока что совсем не радует
Та судьба, что стоит на пороге.
Первый акт. В нём намёк на завязку,
Всплеск романтики и легкомыслия
В иронически мягкой окраске:
«До свиданья! Пишите письма!»
Слышен в прозе эпистолярной
Вскрик досады: «Дело труба!»
Обозвали богиню лярвой,
Брань густа, словно клей столярный, -
Но богине сие трын-трава!
Она делает маникюры,
Педикюры и строит причёски
И живёт, как последняя курва,
И везёт ей, везёт ей чертовски.
Для порядка ( а может, для форса?)
Возле ножек божественных крутятся
Обожатели и альфонсы,
Звёзды светских салонов и улицы.
Но приходит молоденький, светленький
И отчаянный, как Есенин.
А точней, приезжает на велике
В самый бурный разгар веселья.
А в глазах его три смешинки
И одна золотая грустинка.
Он танцует с рязанским шиком
Перед ошеломлённой блондинкой
В самых модных берлинских ботинках.
Он не то чтобы оборванец,
Но гуляет в карманах ветер.
И она вдруг согласна на танец,
Ибо парень так молод и светел.
И летит под откос репутация,
Рвут подмётки вчерашние спонсоры.
Отоспаться бы, отоспаться! -
Хоть с китайцами, хоть с японцами.