Однажды на Юге, в персидской стране,
Где точно? Вот это неведомо мне.
Нельзя описать то, что было, точь-в-точь:
Сокрыла подробности чёрная ночь...
По улице тёмной брёл старец слепой,
Зачем-то фонарь он держал пред собой.
К груди прижимал он старинный кувшин,
В котором сидел запечатанный Джин.
Старик знал, что джины коварны и злы,
Он шёл, чтобы кинуть кувшин со скалы;
Забросить он в море задумал кувшин,
Чтоб вечно томился в нём спрятанный Джин.
Старик был уже у ворот городских,
Когда его бдительный стражник настиг.
(О стражнике этом известно лишь то,
Что шаха любил он. Вот только за что?)
Ох!ранник вокруг старика обошёл,
Для шаха угрозы он в нём не нашёл.
Чтоб снять до конца подозрения тень,
Он старца спросил: "Для тебя же, что день,
Что ночи безлунной кромешная гарь,
Зачем же ты носишь с собою фонарь?"
Ответил слепой: "Свет ведь нужен не мне,-
Чтоб ты не столкнулся со мною во тьме,
Чтоб всякий прохожий меня обходил,
И кто-то в ночи мой кувшин не разбил!"
Да, мудрый был старец, но то не учёл,
Что встретился с ним говорящий осёл.
"Зачем так старательно прячет слепой
Чего-то в кувшине? - подумал конвой.-
Наверное, что-то украл во дворце?
Как всё подозрительно в этом слепце.
Хоть часто меня называют «тупым»,
Я понял: прикинулся старец слепым.
Быть может, он юноша, а не старик,
Приклеивший бороду, нос и парик?!"
...И вот красота обращается в прах,
И мысль полыхает, сгорая в кострах,
И мир распадается вновь на куски,
И Бог умирает во тьме от тоски.
Из трещин потоками хлынуло Зло,
И множится бед и напастей число...
Кувшин мы разбили, но был он пустым!
Что сложным казалось, вдруг стало простым.