Стихи и проза

Как вода через пальцы от нас утекают года,
Словно пух тополей они кружат над прошлым людей,
То они улетят навсегда, то вернутся сюда,
Говоря: «Ты себя не жалей и не думай о ней»,

Никогда не проснётся угасшая в небе звезда,
Пролетит и сгорит над тобою метеорит,
И придут холода, и завалят нас глыбами льда,
И исчерпан лимит, и наш счёт за себя говорит.

Но когда расцветает как лилия тина пруда,
Пробивает бетон слабый нежный цветочный бутон,
Иногда не уходят, а помнят и ждут поезда,
И для них словно сон предыдущий безумный прогон.

22.01.1987.

***№2***

А за окном гудят метели,
И задувает ветер в щели,
В лесах, качаясь, стонут ели,
И далеки весны капели.

А я лежу сейчас в постели,
С какой-то лихорадкой в теле,
Да что ж такое, в самом деле?
Растает всё, как снег в апреле.

Растают мысли и мечтания,
Растают встречи и прощания,
Растает всё, лишь расставания,
Оставят грусть воспоминания.

Но пусть вернётся на мгновение,
Хотя бы только в сновидении,
Хотя бы в виде привидения,
Моё «прекрасное видение».

Татьяна – ты венец творения,
И я в своём стихотворении,
Несу любовь и восхищение,
Ведь ты – источник вдохновения.

И пусть мои стихи напыщенны,
Они тобою лишь насыщенны,
Они чисты, и не подчищены,
Их напишу тебе хоть тыщу я...

Но за окном гудят метели,
И злобно дует ветер в щели,
Рука идёт уж еле-еле,
Как жаль, что не достигнуть цели…

26.01.1987.

***№3***

Я пишу обо всём, что я вижу вокруг,
О домах, о друзьях и о светлых мечтах,
Я хочу записать злобу нынешних вьюг,
И спешу описать песни радостных птах.

Эта сладкая мука мне Богом дана,
Этот дар, эта боль, этот маленький бой,
Эта радость, но как тяжела мне она,
Как прекрасен мучительно тяжкий покой.

Пусть ко мне не относится слово «поэт»,
Нет ни смысла, ни рифмы и плохи слова,
Но стихи для меня словно друг и совет,
И гудит, варит мысли, моя голова.

26.01.1987.

***№4***

Как же было всё прекрасно
Восемь лет тому назад,
Было мало педерастов,
«Пёрпл» входили в хит-парад,

Были радостные песни,
И Высоцкий был живой,
Бабы были как принцессы,
Не знаком был я с тобой.

Водки я тогда не нюхал,
Сигареты не курил,
И среди друзей по духу
Был я радостен и мил.

01.1987.

***№5***

Ох, как ***во на душе,
***вей некуда, ей-богу,
И жизнь мне сделала туше,
И я пошёл не той дорогой…

01.1987.

***№6***

Красно-жёлтые угли костра,
Ветер в вершине берёзы,
Печальная осень пестра,
Мне дым навевает грёзы…

По небу летят облака,
Подарок от севера югу,
Печаль моя нынче легка,
Сегодня она мне подруга.

Вдали огонёк, как маяк,
Кого-то зовёт домой,
Я одинок и никак
Не могу понять, что со мной.

Вот угаснет костёр, как ночь,
Как звёзды, что гаснут с утра,
Я встану, пойду прочь,
И в след мне дунут ветра…

Я был ожиданий полон
Сидя с костром вдвоём,
Но мрак ночной, словно ворон,
Все их смахнул крылом.

Ушли, разлетелись в щепки,
Захочешь – не соберёшь,
За плечи хватают ветки
Зачем, почему,- не поймёшь…

Осень 1988.

***№7***

ПРИНОШЕНИЕ В.В.МАЯКОВСКОМУ.

Слушайте, как мне себя не воспеть,
Если весь я – сплошная невидаль?
Руки мои очень многое могут суметь,
Ноги мои непрерывно зовут меня вдаль,

Тело моё – это клеток огромный набор,
Каждая – очень нужная мне и полезная,
Клетку любую окружает мембраны забор,
И уж никто не сумеет пролезть в неё.

А вот это – женщин прошу отвернуться,
Это то, чем Бог наделил меня от рождения,
Здесь уж, наверное, надо бы ругнуться мне,
Но ни к чему – вы поймёте и так, без сомнения,

Здесь, в башке, - это кладезь моего мышления,
Мой черепок и пушкинского не хуже,
В нём угнездились мысли и чувства гения,
Только никак вот не выползут разом наружу.

Всё во мне – плечи и шея и это вот,
Мне самому, в основном, даже нравится,
Пусть говорят, что нахальства во мне полон рот,
И самомнения больше, чем полагается.

03.12.1981.

***№8***

Я открываю окно дрожащей рукой,
Этот город устал, он спит подо мной,
И ночной кисель затекает рекой,
Но он полон злобы, а мне нужен покой.

И бродячий автобус, сошедший с ума,
Всё ищет кого-то, но кругом только тьма,
И нет никого, только ночь и туман,
Я один в этом городе, и дом мой – тюрьма.

Только тени людей в этом городе сна,
Они ходят по кругу, но в чём их вина?
В том, что в город никак не приходит весна?
Или в том, что они не могут жить без вина?

Кто их ввёл в безнадёжный заколдованный круг?
Кто их сделал тенями, кто их взял на испуг?
Они ищут друг друга, но не знают, кто друг,
Они ждут подмоги, но самим – недосуг.

Тени мало хотят, их желанья просты,
Только быть похожими на чистые листы,
В голове – ничего, душа и сердце пусты,
И никто не знает, кто он и кто ты.

Ни к работе, ни к ответу не притянешь теней,
Они существуют, но не имеют идей,
Тени просто ненавидят нормальных людей,
И каждый – убийца, но никто не злодей.

Я стою у окна и сквозь полночную муть,
Понимаю: мне сегодня опять не уснуть,
И хотелось бы выяснить, в чём моя суть,
Человек я иль тень. Но охватывает жуть,

И мурашки по коже, я в холодном поту,
Потемнело в глазах, стало сухо во рту,
Всё мне зеркало скажет, несмотря на простоту,
Но я чую, что увижу в нём только пустоту.

И в бездонном небе погаснет звезда,
Тень растает в ночи, не оставив следа,
От неё нет пользы, пусть не будет вреда,
Тени прошлого утром уходят навсегда…

Весна 1989.

***№9***

АРМАГЕДДОН.

Серая мгла опустилась на мир,
С неба стекает свинец,
Чёрные крылья раскроет вампир,
Так наступает конец.

Кровь на разбитых о камни руках,
Словно кошмарный цветок,
Всё на глазах рассыпается в прах,
Жизнь – как осенний листок,

Сквозь пелену на незрячих глазах,
Вижу вдали яркий свет,
Мир расплывается в горьких слезах,
Знаю, что выхода нет.

Рёв огнемёта и лязг от клинков,
Выстрелы, раненых вой,
Всё здесь смешалось от разных веков,
Правда и ложь над Землёй.

Армагеддон – крик последней трубы,
Кончен последний наш бой,
Каждый получит своё от судьбы,
Сволочь, подлец и герой.

Выйдет Судья, чтобы нас разделить,
В рай или к дьяволу в ад,
Сколько мы крови сумели пролить,
Кто же во всём виноват?

Рухнуло небо, и встала звезда,
Имя которой Полынь,
Люди ушли, не оставив следа,
Кроме бескрайних пустынь.

Мёртвые встанут из старых могил,
С нами, живыми, в толпе,
Знает Судья, кто и как жил,
Каждому даст по тропе,

Голый, в крови, еле-еле дыша,
Измученный тишиной,
Жду я ответа, но знает душа,
Что он придёт сам собой.

Армагеддон – крик последней трубы,
Кончен последний наш бой,
Каждый получит своё от судьбы,
Сволочь, подлец и герой.

1989.

***№10***

Запах пыльных дорог
Мне приснится в ночи,
Я шагну за порог,
Вздрогнет пламя свечи,

И в глухой темноте
Средь бездушных домов,
Я замру в пустоте
Отдыхая от слов.

И звезда смотрит с неба,
И зовёт меня в путь,
И, хоть это нелепо,
Мне с него не свернуть.

Меня гонит случай,
Мне не справиться с ним,
Мне б хотелось, где лучше,
Но рок неумолим.

Грязь болот и людей,
И один верный друг,
Много разных ****ей
Попадают в мой круг.

Вновь крутой поворот,
Я не жду новизны,
Лишь ещё оборот,
Жизнь проходит, как сны.

Лишь во сне я могу
Этот круг обойти,
Я куда-то бегу,
Все свободны пути,

Раскалённый асфальт,
Сердце долбит в груди,
И играет мне альт –
Счастье здесь, впереди.

В гору лезет дорога,
Я карабкаюсь вверх,
Вот ещё, вот немного,
И придёт мой успех.

Но закончен подъём –
Подо мною обрыв,
Там кричит вороньё,
Ветер воет в надрыв,

Но смотрю я лишь вниз –
Там долина цветов,
Дует там лёгкий бриз
Среди дивных кустов,

Птицы громко поют,
И бежит средь камней,
Довершая уют,
Говорливый ручей.

Но высокие скалы
В шапках снега и льда,
От заката чуть алых,
Стерегут путь туда.

Нет пути в этот рай,
Ведь обрыв слишком крут,
Но я шагаю за край,
И меня ветры несут…

Просыпаюсь в поту,
И придуманный сон
Улетит в пустоту.
Только я потрясён –

Неужели другой
Нет дороги на свет?
И с больной головой
Я встречаю рассвет.

В электричке пустой,
Под колёс перестук,
Струсив перед судьбой,
Возвращаюсь в свой круг…

Как резина упруг –
Не порвать никогда,
Заколдованный круг
Засосёт навсегда.

И с течением лет
Мне покажется вдруг,
Что другого и нет –
Существует лишь круг.

Круг рабочих забот –
Не уйдёшь от станка,
Круг семейных хлопот –
От звонка до звонка.

Разве стоит вертеть
За витками витки,
Коль на финише – смерть
И на могилке цветки?

Счастье, беды видал,
И почти что привык,
Только сонный провал
Прерывает мой крик…

В голубой вышине
Словно птица лечу…
Жаль, что только во сне
Это мне по плечу…

1989.

***№11***

Я один, надо мною дождь, а бывает и град,
Меня потеряли давно, но я этому рад,
Я не знаю, кто такой – вождь, и не знаю, кто – брат,
Мне уже всё равно, как идёт ваш парад.

Я не верю речам, и не верю в радостный труд,
Я смотрю в глаза, я знаю – они не соврут.
По чужим плечам вы выходите на точный маршрут,
И что вам чья-то слеза, ваш путь наверх крут.

Вы жаждете медалей, денег и шикарных квартир,
Вам не нужно детей, вам важнее тёплый сортир,
Что вам дальние дали, вы берёте другой ориентир,
И идёте без всяких затей, куда идёт командир.

Вы искали меня везде, и ищете до сих пор,
Но я знаю ваш план, поэтому прячусь, как вор.
Я верю своей звезде, но у вас в руках топор,
Вы введёте меня в свой клан, иль закроете на запор.

А я хочу быть один, и это не просто мания,
Я – из поколения, которому не нужно внимания,
Я – сам себе господин, одиночество – моя мантия,
Это – времени веление, и в этом моё понимание.

Лучше быть одному, чем в одном ряду с вами,
Лучше быть без головы, чем с какими у вас головами,
Я бессилен потому, что я не обладаю правами,
Я видел, где были вы, но это не опишешь словами.

В залах прекрасных дворцов за вами осталась гниль,
И там, где были поля – колышет волны ковыль,
И на книгах великих творцов – стовековая пыль,
Вы долго стояли у руля, и это – страшная быль.

Дождь мне хлещет в лицо, промокает одежда,
Та же грязь, тот же страх, всё осталось, как прежде.
Всюду власть подлецов, процветают невежды,
Красота превращается в прах и уходит надежда…

1989.

***№12***

Что ты несёшь мне, новый день?
Победы или огорченья?
Или как горькое печенье
Тебя раскрошит моя лень?

Ты так прекрасен был с утра,
Цвели сады и пахло мятой,
Так было празднично и свято,
Что я забыл про боль утрат.

И день проходит, как кино,
Где плёнка рвётся бесконечно,
Что мне не нравится, конечно,
И в зале пусто и темно.

Мелькают кадры, тянут нить,
Ведут про жизнь мою рассказы:
Вот мои детские проказы,
Вот то, что лучше позабыть.

Смотрю, дыханье затая,
Я жду, когда пойдёт другое,
Всё то, что сбудется со мною,
Как жизнь сложится моя.

Я жду.… Но вспыхнул яркий свет,
«Сеанс окончен, до свиданья»,
И снова будущего зданье
Покрыл молчания запрет…

Но время есть, тверда рука,
И солнце лишь идёт к зениту,
Хотелось быть мне знаменитым –
Не получается пока…

Судьба смеётся надо мной,
Я словно щепка в океане,
Как ёжик, что бродил в тумане,
Я окружён сплошной стеной.

Куда иду – не знаю сам,
Никто на крик мой не ответит,
Но вдруг туман разгонит ветер,
Лизнув меня по волосам.

…И богатырь у трёх дорог,
Стоит у камня молчаливо,
И думает неторопливо,
Его не беспокоит срок…

А я спешу, как чумовой,
Не зная, сколько мне осталось,
Быть может – маленькая малость,
И меч висит над головой,

И в чистом поле далеко
Дороги эти разойдутся,
И до другой не дотянуться,
Когда придется нелегко,

Что ожидает на пути?
Обиды, ненависть, засады?
Или друзья, что будут рады
Помочь дорогу мне найти?

Узнаю всё это потом,
Когда приду к тому пределу,
Где устаёт от гонки тело,
И время есть взглянуть кругом,

Тогда пойму, что и почём,
И оценю свои решенья,
Дела и прежние сомненья,
Всё буду знать и обо всём.

Как мне хотелось бы тогда
Не плакать от бессильной муки,
А слышать радостные звуки,
И видеть, как горит звезда,

Ещё б хотелось мне.… Но нет,
Всему своё приходит время,
Пора вдевать мне ногу в стремя
И на пути искать ответ…

1989.

***№13***

А ты вчера ушла к нему.
Ой, что мне делать, не пойму!
Так мне ***во одному,
Что не желаю никому!

У Ваньки нынче хвост трубой,
Ведь он обласканный судьбой,
Хоть он беззубый и рябой,
Но он ушёл вчера с тобой.

А я один пошёл домой,
С больной, разбитой головой,
Душа кричала: »Ой-ой-ой,
Смеётся сучка надо мной!»

Сегодня встану поутру,
Соплю с ****ьника сотру,
Деревья гнутся на ветру,
Сегодня в полдень я помру!

Проулком выйду на реку,
Пройдусь по тёплому песку,
Сидит кукушка на суку,
И мне поёт: »Ку-ку, ку-ку!»

Играют рыбки под водой,
Играет ветерок с травой,
Играет солнце над горой,
Играет комариный рой.

И все играют и поют,
В траве кузнечики снуют,
Возьму тальяночку свою,
И запою, как I LOVE YOU!

Но вот пришёл последний срок,
Уже завязан узелок,
Я мыльца захватил кусок,
А вот и крепенький дубок…

И вот петля привязана,
И мылом уж намазана,
Раз мне в любви отказано,
То будешь ты наказана!

Ой, что-то в горле так першить…
А может, лучше не спешить?
Ведь хорошо на свете жить,
Зачем же мне себя душить?

Ну, буду я висеть мешком,
А ты с паскудою-Ваньком,
С развратным гаденьким смешком,
Меня ж охаешь дураком!

Меня же будет дождь хлестать,
И ветерок раскачивать,
Вороны подлые клевать,
А после черви будут жрать?

А ты с Ваньком махнёшь в кровать,
И будешь там наяривать?!
Он будет самогон хлестать,
А я в земле сырой лежать?!

Ну, вот уж ***, едрёна мать,
Да мне ж на всех на вас насрать!
Ведь вас, ****ей, такая рать,
Что заебёшься выбирать!

Ну, чем Маруська мне плоха?!
Плевать, что ссытся и глуха!
Зато уж сиськи не труха,
Да и в постели как блоха!

А Лизавета лучше всех!
У ней ведь жопа как орех,
Ведь так и просится на грех
И есть надежда на успех.

А Клавдия ****ся как!
Как лебедь, щука, клещ и рак!
С ней не вступить в законный брак
Способен только лишь дурак.

Так я пойду, куплю вина,
И налакаюсь допьяна,
И выбью ваши три окна!
Узнаешь, в чём твоя вина!

И ты, паскуда, так и знай:
Со смертью лучше не играй!
Мне на глаза не попадай,
Не то отправлю к богу в рай!

А твому Ваньке-подлецу
Я нос размажу по лицу,
Ему бы лучше, стервецу,
Не выходить на улицу!

Каким же был бы я ослом…
Но раз сегодня пронесло,
С гармошкой выйду на село,
Ведь жить на свете ВЕ-СЕ-ЛО!!!!

1989.

***№14***

Да, мы плохие, мы из дерьма,
Мы хуже вас во многом,
Но не во всём,
Мы видим, к чему привела кутерьма,
Когда вы шли в ногу,
И пели о своём,
И ваши вожди не жалели плетей,
Но вы их любили,
И верили в идею,
И для великих дел и счастья детей,
Вы в тюрьмах гнили,
Вам рубили шею,
И вы стыдите нас, ведь у нас нет цели,
И мы не живём,
А только существуем,
Но, слушайте, вы ведь столько отсидели,
Вас зарывали живьём,
И пели, торжествуя,
Такие же как вы, устремлённые люди,
Смотрели на других,
Сквозь прорезь прицела,
И в Великую войну, под грохот орудий,
Стреляли в нагих,
И шмонали умело,
Вы встречали врага с глазу на глаз,
Без оружия и хлеба,
Но с верой в победу,
А в вашем тылу, за спиной у вас,
Под родным русским небом,
Расцветали беды…
И фашисты за всё получили сполна,
За сожженные дома,
И детские слёзы,
Но рядом с вами получали ордена,
Те, кто видел автомат
Только в сонных грёзах,
И ваши труды шли крысам на корм,
Они копили жир,
И смеялись над вами,
И теперь пригрелись, им не страшен шторм,
И продолжают пир,
Испражняясь словами,
И эти слова – ваш новый кумир,
А крысы правят лодкой,
В которой вы плывёте,
И вы уходите из жизни в фальшивый мир,
И глушитесь водкой,
Но всё же поёте,
И даёте нам советы, как нужно жить,
Но вы стали как крысы,
И Бог ваш – ветер,
И вашей целью стало – куда-нибудь приплыть,
И командир ваш лысый,
Расскажет, кто в ответе,
За всё, что случилось с нашей страной,
Но попробуйте спросить,
Где он был в это время?
И что он будет делать со своей виной?
И как он может жить,
Неся это бремя?
Он выльет на вас поток пустых фраз,
Повесит вам на уши
Отличной лапши,
И вы поверите ему – в который уж раз,
Растают ваши души,
Но толку-то – пшик,
А крысы будут ржать на вас, дураков,
И набивать свои норы,
Им этого и нужно,
А вас привяжут возле старых станков,
И вы будете без споров
Вкалывать дружно,
И будете кричать, что работа прекрасна,
И будете рады,
Тому, что вы живы,
И вы не поймёте, что эта жизнь ужасна,
И все эти гады
Ждут только поживы,
И им наплевать, как будут жить наши дети,
Ведь они бы продали
И матерей с отцами,
Лишь бы схапать, прибрать, всё что есть на свете,
Понавешать медалей,
И жить – пусть подлецами!
А вы хотите, чтоб мы жили в мире
Со всей этой дрянью,
Что сидит над нами?
Но мы же уже по шею в сортире,
Мы обложены данью,
И залиты словами…
И вы живите, как вам угодно,
И если по нраву –
Целуйтесь с подлецами,
А мы хотим жить только свободно,
А нет, так есть право –
Стать мертвецами…

Привет!

Привет, старик, как твои дела?
Ты на склоне лет, твоя жизнь прошла,
Передай всем тем, кто придёт за мной,
Чтоб они ломали стену за стеной.

Привет, Генсек, как ты там живёшь?
Но и ты не забудь, что когда-то умрёшь.
Передай тем свиньям, что правят с тобой,
Что за всё отвечать придётся головой!

Привет, мой друг, ты остаёшься здесь,
Я тебе оставляю мир этот весь,
Я был слаб, постарайся быть посильней,
И никогда не прощай крыс и свиней!!!

1989.

***№15***

Мне надоело вечное проклятое враньё,
С экрана телевизора кричат, как вороньё,
Что раньше было плохо, сейчас наоборот,
Пора застоя кончилась, что новый поворот,
Что двигались мы к пропасти, а нас теперь спасут,
Великие правители, что счастье нам несут,
Возьмут за ручку, бедненьких, и отведут туда,
Где будет всё прекрасно, где царствие труда,
Где будем мы по-новому пахать, что было сил,
Ведь наш народ об этом, похоже, сам просил,
Что нынче нам не нравится – пройдёт, как днём туман,
Но это, впрочем, дело не нашего ума,
Про всё за нас подумают, укажут, что и как,
Но будем мы расхлёбывать, коль попадём впросак,
Пора бы нам задуматься (коли решать не нам),
Как нам заставить вкалывать тех, кто привык к словам,
Тех, кто сидит на креслах, не выбранный ни кем,
И, не имея права, указывает всем,
И, коль ещё не поздно, пора уж сображать,
Как бы партийной мафии по шапке надавать…
Пусть не хватает смелости, но сделай хоть чуть-чуть,
И сразу станет легче, и станет чище путь.

1989.

***№16***

ЗДЕСЬ.

Здесь очень темно и сильная вонь,
И тепло от мусорных куч,
Здесь никого даже пальцем не тронь,
Каждый очень зол и могуч,

Здесь много моторов, жрущих бензин,
И немного крестов в высоте,
Здесь очень любят возиться в грязи,
Здесь забыли о красоте.

Здесь часто скандалят, но ещё чаще – бьют,
Здесь каждый – как загнанный зверь,
И каждый стремится создать уют,
Покрепче закрыв входную дверь.

Здесь затопчут любого, кто бежит не как все,
И сожрут, кто не хочет молчать,
И с любовью вспоминают о бешеном псе,
Забывая родную мать.

Здесь деньги – это общая любовь,
Из-за них бы брат брата загрыз,
Мы жили так и так будет вновь,
Мы – триста миллионов крыс!!!

Для наших стариков – и вовсе рай,
Им построим огромный дом,
В нём хочешь – живи, а хочешь – умирай,
И никому нет дела о том.

Здесь очень красиво и повсюду грязь,
Здесь ненавидят тех, кто упал,
И кто погорластей – тот и князь,
А кто поумнее – тот кал.

Здесь не только Венеру лишили рук,
И сжигали не только мосты,
Здесь для каждой петли найдётся сук,
И для каждой головы – кусты.

Здесь пахнет кровью афганских гор,
И слезами ничьих детей,
И кто-то бежит за счастьем за бугор,
А кто-то живёт без затей.

И мне вдруг чудится, что всюду – кровь,
А для нас это лучший приз,
Мы жили так и так будет вновь,
Мы – триста миллионов крыс!!!

И здесь стосковались по казни врагов,
Ведь прошло уже лет тридцать пять,
Их терпенье выходит из берегов,
И скоро здесь начнут стрелять.

Здесь сначала – стрельба, а после решат,
Правильно ли выбрали путь,
А тех, кого нет, сочтёт Госкомстат,
Вот жалко, что их не вернуть…

Ну, в общем, лес рубят и щепки летят,
Здесь часто бывало так,
Тех, кто не с нами – давить, как котят,
А кто не давит – тот враг.

Привычка к насилию – здешний быт,
Здесь мечтают о твёрдой руке,
И это уж после – «никто не забыт»,
А сначала – трупы в реке.

И на нашем флаге – наша же кровь,
Я от боли землю бы грыз,
Ведь всё, что нам нужно – это любовь,
Мы – триста миллионов крыс!!!

1989.

***№17***

Для чего, для какой такой цели,
Я мараю стихами страницы?
Что мне видится в дальнем прицеле –
Журавли или только синицы?

Что мне в них? Или я жажду славы?
Или мир переделать пытаюсь?
Иль стремлюсь доказать, что не правы
Те люди, с кем в жизни встречаюсь?

Боже мой, что за уйма вопросов,
И в стихах я не вижу ответа,
Мои мысли – как куча отбросов,
Я не вижу и лучика света,

Я, конечно, не новый романтик,
Тошно мне, но не верю я в счастье,
Ведь какой не повязывай бантик
Нашей жизни – в ней только напасти.

Тошно видеть, как люди глупеют,
И KEEP SMILING уже не подмога,
Они верят, что всюду успеют,
Но прямая до гроба дорога.

В общем, это, конечно, понятно,
Видеть грязь никому не охота,
Вот мы и существуем невнятно,
Серость, масса, толпища, болото…

Кто прочтёт, тот подумает: «Гнида,
Кто ты сам-то, иль зеркала нету?
Ты и сам ведь такого же вида,
За такое ведь можно к ответу!»

Да, согласен, мы явно похожи,
Но от этого радости мало,
Да, я тоже по жизни – прохожий,
Тоже жду, чтобы с неба упало.

С непривычки, конечно же, трудно,
Мыслить, думать, но необходимо,
Ведь без этого жить просто нудно,
Да и жизнь, в общем, катится мимо.

Понесло меня.…Хватит, пожалуй,
Я не свят, чтоб читать наставленья,
Возвращусь-ка я лучше к началу,
С чего начал свои размышленья.

Что мне слава? Приятные грёзы,
Но я знаю – я вовсе не гений,
И, под скепсиса здравым морозом,
Застывает река самомнений.

Подо льдом там – сомнения, бури,
Размышленья, бездумные срывы,
Радость, злоба и омуты дури,
И печаль, и надежды прорывы…

Ни к чему всё. Проклятые строчки
Лишь уводят от жизни всё дальше,
И пока не достигну я точки,
Добавляют в мир множество фальши.

Я не лгу.…Но кому интересна
Моя правда? Зачем будут люди
Узнавать то, что явно нелестно,
И глотать это горькое блюдо?

Для себя писать? Попросту глупо,
Неприлично, как вид онанизма,
Или как осквернение трупа,
Иль печально, как смерть организма.

Не писать? Не смогу уж, пожалуй,
И привык, да и тянет к бумаге,
Увлекли меня мало-помалу
Эти строчки – великие маги.

Нет ответа. Судьба беспросветна,
Я качусь, словно ветром гонимый,
Ненавижу чужие советы,
Ну, а жизнь вроде катится мимо…

Размышляю о ней, размышляю…
Круг замкнулся. Откликнитесь, люди!
Я ведь здесь дурака не валяю –
Бьюсь об стену, и путь мой так труден…

Через стену глухой безнадёги,
Через боль, через фальшь, через леность,
Я не вижу здесь больше дороги,
Но куда я от мыслей-то денусь?

Ну, поймите меня, ну, хоть кто-то!
Не могу больше так, нету силы,
Ну, открою я эти ворота,
А за ними что? Мир наш постылый?

Всё, привет. Ну, поплакал в жилетку,
Сам себе же и не полегчало,
И опять возвращаюсь я в клетку,
Всё к тому же опять, всё к началу…

1989.

***№18***

МОЕМУ ДРУГУ М. Х.

Ты словно самолёт летаешь высоко,
Фигуры, пируэты ты делаешь легко,
Но если в самолёте всего один пилот,
То это может быть военный самолёт,
А может быть спортивный, но как не посмотри,
Полезная нагрузка отсутствует внутри.
Ты, друг, не обижайся, стихи мне по душе,
Но жаль, что ты их делаешь по старому клише.
Я знаю, сам не лучше, но я и не поэт,
Прими не как обиду, а как простой совет.

1989.

***№19***

Да, славы бублик всех нас манит,
Но если б видеть наперёд,
Что мне начертано в романе
Судьбы – кольцо иль дырку сунуть в рот?

1989.

***№20***

Кровавый песок до заката,
Взбесившийся огненный глаз –
То солнце уходит куда-то,
Наверно, подальше от нас,

Здесь крови запекшейся лужи,
Песок уж не в силах впитать,
И гриф над пустынею кружит,
Под ним – наша павшая рать,

Там землю обняли руками
Те, кто для неё не жалел
И жизни. И дрался с врагами
Мечом и жестокостью стрел.

Здесь наша земля и вовеки
Не быть ей под игом врагов,
Пока хоть в одном человеке
Есть силы и память отцов.

Набросила ночь покрывало,
Всё стихло под звёздным ковром,
И страшные трупов завалы
Луна залила серебром…

Вдруг ветер, жестокий и страшный,
Взметнул вверх кровавый песок,
И встали песочные башни,
И вырос тут замок высок,

Блестят под луной его крыши,
Открыты ворота и вдруг,
Негромкий, но явственно слышный,
Раздался тревожащий звук.

И стон прокатился по полю,
Из каждой пробитой груди…
Их души прорвались на волю,
Что ждёт их теперь впереди?

При отблесках лунного света,
Весь в белом, с седой бородой,
На долгие-долгие лета
Их встретит Георгий Святой.

Закроет ворота на годы,
За ними своею рукой,
Исчезнут для них все невзгоды,
И будет им – вечный покой.

Тот замок как встал, так и сгинет,
Развеется в злобе ветров,
И всё на бескрайней равнине
Свершится по воле богов.

Всё в прошлом. Виденье пропало,
Но звук, что у замка слыхал,
Хоть лет прокатилось немало,
Из памяти всё ж не пропал.

Мне страшно. Зимой в Кандагаре
Его я услышал живьём,
Когда в БэТээРе, в пожаре,
Мы с другом сгорели вдвоём,

И в восьмидесятом, в июле,
Я это запомню навек,
Ведь завистью, злобой, не пулей,
В Москве был убит Человек.

Тот звук. Он мне чудится в крике
От нечеловеческих мук,
А то отдаётся он в скрипе
Пера. И в поднятии рук.

Так жизнь, словно замок песочный,
Средь подлости жизненных бурь,
Красивый, но очень непрочный,
Сметает начальников дурь.

Мы ж бьёмся в поганой трясине,
Жрём грязь наших собственных дел,
А небо над нами так сине,
Стремиться к нему – наш удел.

А тот, кто забрался повыше,
Считает себя наравне
С богами, а сам меньше мыши,
И по уши в этом говне.

Жестокостью, глупостью, страхом,
Смыкается проклятый круг,
И люди становятся прахом
Как раньше. И снова тот звук…

1989.

***№21***

Вот новый день настал. На старом биллиарде
Расставлены шары, пришла уже пора,
И я один из них, один из миллиарда,
А кий в чужих руках, и началась игра…

Вот мастерский удар рассеял пирамидку,
Где мы плечом к плечу стояли, как в строю.
Нам вместе хорошо, по одиночке – пытка,
Мой друг влетает в лузу, он будет там в раю.

Ах, как он метко бьёт, и кто-то снова в лузе,
Нас мало на столе, настал и мой черёд,
Вот он заносит кий, пластаюсь я на пузе…
Жесток его удар, мне боль скривила рот,

Но снова повезло, мой путь лежит не в дырку,
Я должен лишь в неё столкнуть какой-то шар,
Но я же не хочу, я прохожу в притирку,
И рядом становлюсь, и жду ещё удар.

Стоим к плечу плечо, ищу его я руку,
Но струсил белый шар и отвернул лицо.
И кий у игрока сулит мне злую муку,
Безжалостно блестит венчальное кольцо.

Игрок мне не простит, что был я непослушен,
Найдётся и подлец, что вышибет меня,
Послушайте, шары, спасайте ваши души,
Их промах – наша жизнь, и все мы здесь родня.

Останется один, но в поле он не воин,
Привычка побеждать – не лучшая из всех.
Ведь тот, кто победил, бывает не достоин,
И часто гром побед скрывает чей-то грех.

1989.

***№22***

Наша жизнь, вы поверьте, совсем не ошибка,
И не худшие нынче у нас времена,
Пусть мы ценим всё это не очень-то шибко,
Но, какая ни есть, - это наша страна,
Как под пылью дороги лежат семена,
Как во льду замерзает мелкая рыбка,
Мы безверья полны, и меж нами – стена,
Злоба бьёт нам в виски, равновесье так зыбко…

Ведь куда не взгляни – всюду хуже, чем встарь,
Долго чухались мы, и притопали к краю,
И привёл нас к нему дорогой секретарь,
Не один он, конечно, и я это знаю,
Нынче много свобод, мы подобны трамваю,
Ну, а рельсы провёл, как хотел, государь,
Будем много работать – приблизимся к раю,
Где жратвы до *** и подштанников ларь.

Я не знаю, как вас, а меня заебало,
Что любой рас****яй управляет страной,
Где ж их только берут, из какого чувала?
Сволочей-то, конечно, полно, но такой…
Вот румыны пустили своих на покой,
Ты же с ним целовался, такое бывало.
Я б тебя пристрелил недрожащей рукой,
Да и в вашем ЦК тоже гадов навалом.

Я же чую, что скоро тебе надоест
Перестройка, да и демократия вкупе,
Ты давно позабыл, что народ тоже ест,
Сам икорочку жрёшь. Ну, а нам? По залупе?
Нет, шалишь, даже в нашем почти что уж трупе
Что-то есть и от тех, кто не прятал свой крест,
Так что вашей зажравшейся, спаянной группе,
Скоро время слетать из насиженных мест.

Будут танки в Москве, это уж без вопроса,
Будешь кровью чужой ты удерживать трон,
Будут пытки, аресты и будут допросы,
Ты покажешь себя с самых разных сторон…
Будут жертвы, большой для России урон,
Но режим твой падёт, несмотря на угрозы,
Будут наши тела пищей ваших ворон,
Но на наших могилах распустятся розы…

Почему так пишу? Просто вышел лимит
Моему терпежу, просто кончилась вера,
И к ружью меня тянет, как будто магнит,
Этот лысый козёл потерял чувство меры,
Он ведёт нас в тот рай, что воняет от серы,
И при том говорит, будто ладан курит,
Вместо нас бы его, просто так, для примера,
Посмотреть бы тогда, что он заговорит.

1990.

***№23***

СОВЕТЫ НАЧИНАЮЩЕМУ ПОЭТУ.

Лучше чёрный пессимизм,
Чем советский реализм.

Коль живёшь одним собой,
То стихам труби отбой.

Лучше быть плохим поэтом,
Но контачить с белым светом.

Чем дурить народ верлибром,
Лучше в лоб большим калибром.

Коль в любовь стихи попрут,
Кинься в омут или пруд.

Коль от жизни ты уходишь,
Значит, милый, ты доходишь.

1990.

***№24***

Я снова жив в преддверии весны,
По комнате разбросанные сны
Прекрасны, будто радостные песни,
На ловле маленьких и глупых слов
Ловчу блесной, надеясь на улов,
Но вот не ловится никак, хоть тресни,
В потоке волн из сумасшедших строк,
Глоток чудесный, не пошедший впрок,
Порок тяжёл, достоинства же пресны,
Вокруг голов, как пройденный урок
Витает рок, беснуется игрок,
Пророк в опале, боги неуместны,
И пальцы словно жмутся у курков,
И снова счастье – дар для дураков,
Эй, ты, распятый на кресте, воскресни!
Мне страстных слов сомнения ясны,
И божьи сроки для меня тесны,
В чём строк итог, мне, право, интересней…

1990.

***№25***

Я сам себя не узнаю, каким я стал, что я творю,
Когда мне нужно помолчать, я говорю,
Когда же нужно дать ответ, то у меня дыханья нет,
Я словно и не человек, а так, макет,
На мне давно уж нет креста, и голова моя пуста,
И на душе моей печаль и короста,
Я стал похож на мертвеца, а выражения лица
И вовсе нет, как у куриного яйца.
Да, вот как низко я упал, весь мир стал для меня так мал,
Но даже в малом не нашёл, что так искал,
Я не искал высоких гор, хрустальных чаш больших озёр,
Я не любитель красоты, не фантазёр,
От жизни я простого жду, мне б не испытывать нужду,
А так же злобу, ненависть, вражду.
Но жизнь у нас всего одна, к тому ж терниста и трудна,
И я держусь, чтоб не дойти до дна,
Стихи – последнее бревно, коль отпущу – уйду на дно,
А может – нет, коль я совсем говно…

1990.

***№26***

ПЕСНЯ О МОСКВЕ.

Отзовись же, откликнись в душе, город мой дорогой,
Принимаешь ты всех, даже панков с блатною серьгой,
Любишь ты работяг и ментов и красивых девиц,
Ежедневно любуешься разнообразием лиц.
Любишь ты суету, толчею и сигналы машин,
Топот множества ног и шуршание множества шин,
Любишь узкие двери и лабиринты дворов,
Часто нежен бываешь, но так же бываешь суров.

ПРИПЕВ:

Старый город мой, нет тебе покоя,
Дай же я к тебе прислонюсь щекою,
Милая Москва, самая родная,
Как ты хороша, ты сама не знаешь.

Ты привыкла к потокам туристов из тысячи стран,
Не пугает тебя и колбасных экскурсий таран,
Каждый видит тебя лишь с какой-то одной стороны,
И лишь в этом бывают они меж собою равны.
Для кого-то ты – Кремль, Третьяковка, Успенский собор,
Для других – перестройка, матрёшка и ложек набор,
Для кого-то – ГУМ, ЦУМ и топтание в очередях,
Для кого-то ты – «Якорь», «Арагви» и вновь на бровях.

ПРИПЕВ.

Я люблю твои дворики возле Никитских ворот,
Патриаршьи пруды и твой вечно спешащий народ,
Люблю церкви, бульвары и твой Белорусский вокзал,
И люблю узнавать тебя той, какой раньше не знал,
Я люблю иногда по ночам повстречаться с тобой,
И влюблённый, и грустный, и пьяный и попросту злой,
Ты разгонишь печаль и раскроешь объятья свои,
А весной на Москве-реке часто поют соловьи.

ПРИПЕВ.

Твой замызганный центр – самый милый душе уголок,
Ленинградский проспект и «Динамо» с пивной - семь дорог,
Воробьёвские горы в шуршанье осенней листвы,
Я видал там такое, чего не заметили вы,
Дорогая Москва, как я рад, что ты только моя,
Для меня в твоих скверах всегда наготове скамья,
Для меня твои парки, подъезды и свет фонарей,
Да и ты для меня всех на свете навеки милей.

ПРИПЕВ.

1990.

***№27***

Эх, напиться, что ли,
Мочи больше нет,
Скрючило от боли,
Душный белый свет,

Сводит тело горе,
Не поднять руки,
А разлуки – море,
Океан тоски.

Не поддержит водка
Духа моего,
Но не терпит глотка
Больше ничего,

Застрелиться нечем –
Схвачены стволы.
И душой я вечен –
Прочные тылы.

От себя, пожалуй,
Не уйти вовек,
Не везёт мне, малый,
Что я человек,

Мысли скорпионами
Выжрали мозги,
За ночными стонами
Не видать ни зги.

Крепкая верёвка,
Да не крепок крюк,
Дали мне путёвку
В край жестоких мук.

Плюнуть, растереть ли,
Выйти ль из игры,
Или путать петли,
Прячась до поры,

Выхода не вижу,
И душа горит,
Мозговая жижа
В голове парит,

Выкипела б, что ли,
Мочи больше нет,
Скрючило от боли…
Кончился…Привет…

1990.

***№28***

Сказанное слово есть ветер,
Написанное слово есть дым,
И кто его в этом мире приветит,
Кому оно станет родным?

Звезда в ночи есть даль,
Звезда в ладони есть боль,
А вместо сердца – сталь,
И вместо жизни – роль.

Услышанное слово есть звук,
Понятое слово есть свет,
Мы замыкаем круг,
Ступая на собственный след.

Крест на груди есть страх,
Крест на душе есть твердь,
Для кого-то и смерть – прах,
А кому-то вся жизнь – смерть.

10.02.1990.

***№29***

Достойно ль быть игрушкою в руках,
Того, кто остаётся неизвестен?
Что нас тревожит, гордость или страх?
Что выйдет из колоды – пики, крести?
Вдруг планов наших дерзостный размах
Сведут на нет назавтра злые вести?
Что бьётся в наших скованных умах?
Кто мы, с кем мы, и на каком мы месте?
А может, мы живём в нелепых снах,
И наш успех – лишь разновидность лести?
А ведь возможно, всё на деле – прах,
И мы стремимся к боли, к жути, к мести?
Стремимся оказаться в дураках,
Хотим лишиться и последней чести,
И держит нас один лишь только страх,
Пред тем, кто остаётся неизвестен,

25.03.1990.

***№30***

Бояться ль Бога, возлюбить, не замечать,
Ему ль не наплевать на наши ухищренья,
И в вере, и в неверии на нас его печать,
И все мы, кто ни есть, все суть - Его творенья.

И где бы ни был Он – внутри или вовне,
Поток Сознания, Энергия иль Вечность,
Сейчас, в безвременье, в реальности, во сне,
Он – Свет, Он – Тьма, а может – Бесконечность.

Мы – часть Его, а Он – Создатель наш,
Мы без Него – ничто, но Он без нас – бессилен.
Возможно, мы – Его простая блажь,
А Он – лишь прихоть мозговых извилин.

Что будет Он без нас, и будет ли – вопрос,
А может, лишь лелеем в наших душах,
Он существует, в мозги наши врос,
И не даёт нам воли, мысли руша?

Что Он без нас, и что мы без Него?
Ведь Он не Истина, не Царь, а та дорога,
Которой мы выходим из Всего…
Как много нас, так их, наверно, много,

И каждый для себя находит путь,
И каждый для себя изобретает Бога,
И каждый есть Творец, и в этом – Мира суть,
Не стоит возводить ему чертога.

Был Человек, оставивший слова,
Нетленные. Он назван Сыном Божьим.
Неправда! Лишь людская голова,
Могла проникнуться тревогой нашей, дрожью.

Да, был Он – Бог, но был Он – Человек,
Был телом слаб, но был силён свободой,
Он сам свой выбрал путь, прошёл, и тем навек
Примером стал для всех земных народов.

Он жил не по указке от Богов,
В лесу сомнений сам искал дорогу,
И много было у Него врагов,
Но шёл Он сам, и сам себе был Богом.

Блаженны верующие – сказано давно,
Они, да ещё те, кто нищи духом,
Увидят Царствие Господне, как в кино,
Не утруждая зрения и слуха.

Ну, каждому своё, а я желаю – жить,
А прав я или нет – лишь смерть одна рассудит,
Когда прервётся моей жизни нить,
Узнаю я, что там со мною будет.

Март 1990.

***№31***

По улице своей походкой лёгкой
Весна идёт, сама себе смеясь,
А я один, глушу в потёмках водку,
Во всей весне я вижу только грязь.

Ах, рассмеяться б, успокоить нервы,
Влюбиться б в тёлку ангельской красы,
Да вот не вижу их, кругом лишь стервы,
И в магазинах нету колбасы.

Да это б пёс с ним, ведь кругом цветочки,
Ростками лезут к солнцу и теплу,
А мне плевать, я уж дошёл до точки,
И мысли – как железом по стеклу.

С чего бы вдруг такое настроенье?
Весна ж кругом – в политике, в миру…
А я пишу своё стихотворенье,
И кажется, что я вот-вот помру.

Уйдите, мысли…. Посмотрю в окошко,
Цветёт природа и на всё плюёт,
А под забором, глянь, - ебутся кошки,
А вон – мужик чего- то там поёт.

Вот так и надо – радоваться миру,
Творить всё то, на что хватает сил,
Оставьте, мужики, со мной задрыгу,
С которой я недавно что- то пил…

Ну что, займёмся? Ведь весна на воле,
На щепку щепка лезет уж давно,
Эх, что-то в голове сегодня боли…
А что причиной – мысли иль вино?

Нет, я устал, иди домой, не надо…
Уйдите все, мне лучше одному.
Забвенье – это высшая награда,
Которой не желаю никому.

Уснуть, забыться, кануть в летаргию,
Лежать как чурка, пень полуживой,
И чтобы отслужили литургию,
А после б встал я – но совсем другой.

Но где ж взять сил – восстать живым из праха?
Воскреснуть, выгнав из души угар.
Что за душою? Рваная рубаха,
Обрывки мыслей, разговоров пар…

А дальше что? Ни доброты, ни веры,
Ни разума, ни Божией искры,
Страданий тоже не испил я меры,
Желаний тоже не развёл костры.

А коли скрёб помалу, еле-еле,
То нет надежд на новый поворот,
Зажгу костры в душе, в мозгу и в теле,
Так набешусь, что чёрт не разберёт!

Но всё же, как природа оживает?
Откуда силы продолжать игру?
И отчего в мороз не умирает,
А только спит, как пьяный на пиру?

Я тоже сплю, окованный дремотой,
Пытаюсь пробудиться – не могу,
И нужно б встать, но не дают заботы,
Всё нужно бить, а я всё берегу.

И мне б смеяться – только нет причины,
Плясать и петь – да музыка не та,
Дублёнкой, вон, прикинулась овчина,
И очередь, и крик, и суета…

И денег нет, и я не вышел рожей,
И я не помню, кем я был вчера,
И с кем я был, с тобой или с похожей,
И рано наступают вечера…

И тошно жить, крутясь как белка в клетке,
Работа – дом – вовек проклятый круг,
И надоел мне пьяный муж соседки,
И не заходит отчего- то друг.

Устал пастись, а к жизни нет подхода,
И выбиты все козыри мои,
А за окном – весенняя погода,
Там жизнь прекрасна, что ни говори.

03. 04. 1990.

***№32***

«Мы не рабы» -
Твердим мы, как заклятье,
Но нет другой судьбы,
Над нами груз проклятья,

Заклеймены
Отныне и вовеки,
И тяжек груз вины
На каждом человеке.

И в путах фраз
Мы бьёмся с чьей-то тенью,
В который уже раз
Внимая Откровенью

Мы ловим Глас…
Придурок и пройдоха
Всегда обманет нас –
Мы соображаем плохо.

Мы рождены
С ушами, но безглазы,
И без вина пьяны
От чьей-то громкой фразы.

Мы строим дом
Без стен, окон и крыши,
И всем кричим о том,
Но нас никто не слышит.

Дерьмо нам – мёд,
Кумир наш – пустословье,
И нам не страшен гнёт,
Мы множим поголовье

Крыс и скотов.
И счастливы без меры
Кричать в мильоны ртов,
Что нет прекрасней веры.

Апрель 1990.

***№33***

ПОСВЯЩАЕТСЯ В. М. Ж.

Я помню всё…. И Ваших губ
Расслабленных нежнейших вкус,
И то, как был когда-то глуп,
И томный, ласковый прикус,

И Ваш слепой в блаженстве взгляд,
И трепет тела под рукой…
Я был готов принять и яд
За Ваш прекрасный непокой.

И Ваших бёдер красоту,
И кожи матовый атлас,
И Вашу грудь, и наготу,
Что так приковывала глаз,

И ласку Ваших гибких рук,
И силу пальцев на плече,
И счастье, что приходит вдруг,
И не сравнить его ни с чем,

И нашу дивную любовь,
И Вашу страсть, и Ваш порыв,
Нахмуренную в муке бровь,
Во вздохе – радости прорыв,

Дыханья резкий перебой,
И долгий поцелуй и стон…
О, как Вы нежили собой,
И как я был тогда влюблён…

Ничто не вечно под луной,
И мы расстались навсегда,
Но той любви, ушедшей, зной,
Я не забуду никогда…

Апрель 1990.

***№34***

Мы издавна любили пьедесталы,
И, идолов стругая из бревна,
Стремились показать, что значим мало,
Что наша доля Божьей не равна.

И позже – церкви строили так прочно,
Что вот они стоят, а зодчих нет,
Их имена забыли мы нарочно,
Кумиры наши – в золоте монет.

Прошли века, уже большое время,
Мы снова лепим каменных людей,
Вновь проросло заброшенное семя,
Наш новый Бог – величие идей.

И вознеся ничтожество на небо,
Мы рады, унижаясь перед ним
Просить, как милость, тот кусочек хлеба,
Который мы же сами и растим.

И в книге слово нам равно закону,
Своих идей боимся, как чумы.
Целуем в церкви древнюю икону…
А кто творец? Того не знаем мы.

И рады мы, себя мешая с грязью
Привыкли к униженью и плевкам.
Будь наш кумир последней в мире мразью,
Мы рады, если он нисходит к нам.

Его словам внимаем с наслажденьем,
Сидим за ним, как будто за щитом.
И нам важнее тёплое сиденье,
И нам плевать, что уж горит наш дом.

И стали мы подобны монументам,
Стоим, боимся, плачем – но молчим.
Чего мы ждём? Последнего момента –
Когда умрём, тогда заговорим.

12. 04. 1990.

***№35***

Зачем кричать, когда никто не слышит?
Куда смотреть, когда кругом темно?
Что слушать, если каждый злобой дышит?
И на фиг думать, если есть вино?

Куда идти, когда мы в лабиринте?
Что делать, если руки в кандалах?
А кто-то видит солнышко в зените,
Он по уши в полезнейших делах.

Мы с ним живём в одном и том же мире,
Мы с ним похожи, словно двойники,
Мы с ним вдвоём в двухкомнатной квартире,
На разных берегах одной реки.

Когда он рад - мне вовсе не до смеха,
Он видит там, где для меня – лишь мрак,
Он слышит песни там, где я – помехи,
Он парень умный, я – совсем дурак.

Мы с ним почти всегда бываем в ссоре,
А не сцепились только потому,
Что в теле мы одном, себе на горе,
Как так случилось – сам я не пойму.

И, по моим понятьям, он – скотина,
Всё делает он мне наперекор,
Его мыслишки стягивают тиной,
Его дела мне – горестный укор,

И он живёт по гадостным законам,
И он во всём всегда бывает прав,
Я уступаю, хоть подчас со стоном,
Такой вот у меня дурацкий нрав.

Под человека он замаскирован,
А я похож на ветер или дым,
Я, к сожаленью, мастер только слова,
А он творит ужасные труды.

Воюем мы, стремясь убить друг друга,
Но он сильнее, скоро я умру,
И он пойдёт по собственному кругу,
И пепел мой развеет на ветру.

Но он, надеюсь, долго не протянет,
Его сожрут такие же, как он,
И, может быть, нас кто-нибудь помянет,
И вспомнит, как мы жили в унисон.

12. 04. 1990.

***№36***

Я давно уж чувствовал – что-то не так,
Я был слеп тогда, но я не был дурак,
Я чувствовал кожей,
Всю мерзость вранья,
Но, Господи Боже,
Что мог сделать я?

И, когда отошёл Большой Командир,
Я понял – вот-вот и изменится мир,
И под вой сирень
Поздней осенью ждал
Больших перемен….
Но каких – я не знал.

Но проходит время, уходят года,
И пустые речи текут как вода,
А вокруг всё хуже,
И нечего жрать.
И я понял – нужно
Идти воевать.

Но не видят глаза, куда мне идти,
Где мои дороги, где мои пути?
Я слушаю звуки,
Я слышу шаги,
Меня чьи-то руки
Хватают. Враги!

Я сжимаю кулак и бью наугад,
Но нет никого, лишь дыхания смрад,
И я бьюсь, как птица,
Я спятил с ума,
Я не вижу лица,
Но знаю – их тьма…

Как драться вслепую, не видя врага?
Бессильны руки, без опоры нога,
Холодок по спине,
Не вижу ни зги.
Мне б прижаться к стене –
Мешают враги.

Навалились гурьбой, заклеили рот,
Отмудохали всласть, чтоб не лез вперёд,
Шепнули на ухо:
«Ну, дёрнись разок,
Зараз, бляха-муха,
Повторим урок!»

Я бы вырвался, только куда мне бежать?
Кругом трясина, я не знаю где гать,
И кругом лишь враги,
Друзей рядом нет,
И, куда ни беги,
Не избегнешь бед.

И бегство – подлость, продолжается бой,
Там бьются друзья в одиночку с толпой,
Они далеко,
Но мы рядом в строю,
И нам нелегко,
Победить в том бою.

Если каждый из нас шагнёт через страх,
Через боль и смерть – то враги канут в прах,
Я связан и слаб,
Но я вновь встану в строй,
Избит, но не раб,
Продолжается бой…

Апрель 1990.

***№37***

Мы – крысы, плывём на большом корабле,
К чудесной, волшебной, прекрасной земле,
А есть ли она – ещё тоже вопрос,
Но наш капитан – он бывалый матрос –

Он поднял паруса – даже мачты трещат,
От напора ветров, и сам чёрт нам не брат.
Не страшны нам шторма, ураган и тайфун,
Только жаль – капитан, как мне кажется, врун.

Мы вчера простояли весь день – мёртвый штиль –
Капитан говорит: «Прошли тысячу миль».
И продукты закончились очень давно,
Ну, а он говорит: «Есть и хлеб и вино».

Я на палубе был, я смотрел в океан,
И, мне кажется, нам не видать дальних стран,
В трюме много воды натекло из щелей,
И, мне кажется, что мы потонем быстрей

Чем туда приплывём. Только нам всё равно.
Мы не бросим корабль, хоть он ляжет на дно.
Мы совсем не фанаты, нам хочется жить,
Но велик океан, а нам некуда плыть.

Апрель 1990.

***№38***

Не хочу быть чьей-то частью,
В стаде быть простой овцой!
И у нас, к большому счастью,
Нынче каждый как герой!

Я хочу быть непохожим!
Скучно жить среди овец!
И теперь любой прохожий –
Плюралист, смельчак, борец!

Не хочу годов застоя,
И дрожать, как хвост овцы!
Наш девиз - «Всё перестроим!»
Нынче все мы – храбрецы!

И у нас – большие планы!
Мы идём в одном строю!
Снова в стаде, как бараны…
Я б сбежал… но я боюсь…

Апрель 1990.

***№39***

Я брожу в недоуменье,
Свои мысли растерял,
Для меня чужое мненье –
Как гружёный самосвал.

Я его боюсь ужасно,
А своё так берегу,
Только всё это напрасно,
Сам я думать не могу.

Мои мысли ходят в стаде,
Как послушные волы,
И приходят на ночь глядя,
Бестолковы, серы, злы,

Не дают они покоя,
Просто поедом едят,
По мозгам текут рекою,
Что-то мерзкое скулят.

Никуда от них ни деться,
И не спрятаться нигде,
А они всё сыплют перцем,
И купаются в стыде.

Эти мысли, словно шлюхи,
Посещают всех подряд.
И жужжат, как мухи в ухи,
Всё мне « правду» говорят.

Эту «правду», как микстуру,
По рецептам выдают,
Кто не пьёт – сдирают шкуру
Или почки отобьют.

И выходит в результате –
Мысль у нас – одна на всех,
Что у всех народов, кстати,
Вызывает громкий смех.

Эта штука – хуже СПИДа,
И заразнее чумы.
И берёт меня обида –
Что ж так бестолковы мы?

 Апрель 1990.

***№40***

АРОМАТ ДОЛИНЫ ДЫМНЫХ РОЗ.

За грязными окнами – заплёванный мир,
Под серым небом – замшелые лбы,
Глухие заборы и ульи квартир,
С видом на свалку и дым из трубы.

Вся жизнь – помойка, я закрываю глаза,
Я врубаю музон и принимаю наркоз,
Я ложусь ничком и отпускаю тормоза,
И тихо улетаю в долину дымных роз.

Я ухожу от потоков бессмысленных фраз,
Оттуда, где слуги важней своих господ,
Оттуда, где в воздухе – сплошной угарный газ,
Оттуда, где пил в реках боль измученных вод.

 Я вышел из игры, я опускаюсь в туман,
Я в кровавых мозолях от розовых очков,
Я не хочу больше слышать словесный дурман,
И не желаю больше жить в стране дураков.

Я ухожу из огромного поля чудес,
Я ищу другой жизни и другие поля,
Я бросаю этот сумрачный каменный лес,
Я ухожу в те места, где расцветает земля.
 
И я знаю, что обратно уже не приду,
В обратную сторону не откроется дверь,
И, может, я на себя накликаю беду,
Но всё это будет потом, а теперь…

Мне плевать на беды, я закрываю глаза,
Я врубаю музон, я принимаю наркоз,
Я ложусь ничком, я отпускаю тормоза,
И тихо улетаю в долину дымных роз.

Я исчезаю, я волшебный дым,
Я улетаю от житейских гроз,
Я греюсь у огня далёкой звезды,
Я – аромат долины дымных роз….

30. 06. 1990.

***№41***

Я большую любовь разменял
На ошибки коротеньких встреч,
И с тех пор я жалею менял,
Растерявших, что нужно беречь.

Там, где совесть посеял свою
Всходит крепкая жирная ложь,
И порядочность, словно свинью,
Я подвёл под недрогнувший нож.

Бросил веру в людей и богов,
И о том не жалею ничуть,
Я во всех теперь вижу врагов,
И любого готов обмануть.

Я надежды оставил в дерьме
Мною пройденных в жизни дорог,
А мечтанья в такой кутерьме
Растворились, как будто дымок.

Я стал волком, не хуже других,
И любого в момент загрызу,
Я взбесился от злобы, я псих,
И меня не возьмёшь на слезу.

Я по клетке сную, как челнок,
Хоть и знаю, что выхода нет,
Я усвоил мне данный урок,
Я кусаюсь на ласку в ответ.

А решётка меня не гнетёт,
Даже как-то спокойней за ней,
Посмотри – возле клетки идёт
Человек – самый злой из зверей.

11. 06. 1990.

***№42***

От высокой поэзии,
Где прекрасны слова,
Как от цвета гортензии,
Кругом шла голова,

Ярким светом дарящие,
В строках – правда сама -
Вот стихи настоящие,
А где зло – там и тьма.

Кто кристаллом магическим
Богом был наделён,
Тот не мыслит логически,
Он к стихам обречён,

И приходит цветение
Светлых, праздничных слов,
В их чудесном сплетении
Словно радуга снов,

И приносят забвение,
И влекут к красоте
Те стихи-сновидения,
Что цветут на мечте.

В нас же – тьма и озлобленность,
Наши корни – в ночи,
Наших мыслей раздробленность
В каждой строчке кричит,

И тяжёлые, серые
К нам приходят слова,
Мы хотим знать наверное
Кто и в чём виноват.

Мы в отбросах копаемся,
Оскверняем листы,
От бессилия маемся –
Ищем путь красоты,

Нам так хочется радости,
Но другой у нас лад,
Возле нас столько гадости,
Нет дороги назад.

В чём тут Божье веление,
В чём тут предков грехи,
Мы всё зло поколения,
Помещаем в стихи,

И звезда наша верная
Стала чёрной дырой,
Но я всё-таки верую
В нашу нужность порой.

22. 06. 1990.

***№43***

СКАЗКА ДРЕМУЧЕГО ЛЕСА.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Коль ты имеешь интерес,
Послушай быль про чудный лес.
Тебе сегодня расскажу,
Что ёж рассказывал ежу

Под розовым большим кустом
В саду заросшем и густом.
Я тоже был тогда в саду,
И там подслушал сказку ту.

Представь себе огромный лес –
Деревья, ростом до небес,
Зверья несчётное число:
Волков, бизонов и ослов,
Лисиц, жирафов и куниц,
Орлов и коршунов, синиц,
И насекомых суета,
И рыб невиданных сорта,
Короче, словом не сказать,
Про всё, что можно увидать
В тех заповедных уголках,
Коль вас не одолеет страх.
Ведь там и лешие шалят,
И василиска злобный взгляд
Из многих делал валуны.
Там в первых отблесках луны
Русалки хороводы вьют,
И очень жалостно поют,
И манят дураков рекой,
Хваля им вечный свой покой.
Но это к слову. А сейчас
Я начинаю свой рассказ
О жизни в том седом краю,
Ничто от вас не утаю.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

В лесу том правил царь Паук,
Не проходил он курс наук,
Но кровь из подданных своих
Сосал, пожалуй, за двоих.
При нём – клопы и тараканы,
Известнейшие интриганы,
Пиявки, блохи и мокрицы,
И долгоносики-тупицы,
И каждый жрёт, и каждый жалит,
И звери так от них устали,
Что стали думать втихаря,
Как бы убить свово царя.
(У них бывал и раньше грех),
И вот, надеясь на успех,
Решили звери бунтовать,
И стали смуту подымать.
Но первый блин обычно комом
И в деле, в общем, не знакомом,
Зверьё тогда не преуспело,
И комарьё их всех заело.
Паук остался у кормила,
Одних отправил он на мыло,
Других – на север, там, где гнус,
Чтобы мотали там на ус,
Что много есть в лесу краёв,
Куда ссылается зверьё,
Куда Макар телят не гнал,
И даже мест таких не знал.
Конечно, кое-кто сбежал,
И из заморских диких скал,
Живя на тамошнем суку,
Грозил тихонько Пауку.
Сбежали те, кто похитрей
Из взбунтовавшихся зверей,
И за бугром, в краю чужом
Поклялись кончить с Пауком.
Жираф там верховодил всеми…
Но места нет в моей поэме,
Писать, что было за бугром.
В лесу ж устроил царь погром,
Всё успокоилось, но вот
Случился новый поворот –
Война обрушилась на лес.
И потеряли интерес
К другим делам все сразу звери.
Захлопали по норам двери,
Вооружились, кто чем мог,
И – на войну. Храни их Бог!
Тут отступленье. Нужно мне
Сказать вам о другой стране.
Она граничит с нашим лесом,
Военным обладает весом,
Живёт в достатке и тепле
На очень маленькой земле.
Живут там тараканы роем.
Там очень часто ходят строем,
Грозят соседям то и дело,
И на войну шагают смело,
И «Императору – виват!»
Там даже малыши кричат.
С таким соседом жить непросто…
Хоть тараканы малы ростом,
Но кучей бросятся – сожрут,
С лица земли что хошь сотрут.
В наш лес они уже давно
Повадились – когда окно
К ним наш царь Камень прорубил
И всем об этом раструбил.
Оно и раньше тоже было –
Их войско просто псами выло,
На земли наши расслюнясь.
Но вечно находился князь,
Который бошки им сымал.
Успех их войн был очень мал,
Они на время утихали,
Но после снова начинали,
И вот, уже в который раз,
Они накинулись на нас,
Война – жестокая игрушка,
Опять заговорили пушки,
И смерть повадилась в поля
Сражений. Унесла зверья
Уже лет на десять вперёд.
И ещё сколько заберёт….
Война – это сестра печали,
И звери тоже испытали
На шкурках собственных то зло.
И те, кому не повезло
Остались на полях сражений
Среди миазмов разложений,
А те, кто выжили в боях,
Решили, что в родных краях
Пора порядок наводить,
Что невозможно дальше жить
Под властью злого Паука.
Его схватили за бока,
Он упирался, но потом
Престол оставил. И на том
Иссякла первая глава,
И из второй пошли слова.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Свободы тут же объявили,
Республикою не забыли
Назваться. Хоть бердячий край,
Но наших тоже не замай!
Тут началось! Не знаю как
Мне описать тот кавардак.
Шакалы партию создали,
Верблюды тоже не отстали,
И белки, совы и орлы,
И даже старые козлы….
Орут на митингах до ночи,
Так громко, как хватает мочи…
А жизнь в лесу всё хуже, хуже,
Лягушки возле грязной лужи
И те уж начали роптать:
«Да что ж за жизнь, едрёна мать!
Война опять в полях боёв
Справляет празднество своё,
Жрать нечего, а кабаны
Жиреют, стали как слоны,
А на верху – одни драконы,
Для них – права и все законы,
А мелкому зверью – хоть плачь.
Вот новый царь – а всё палач!»
(Лягушки тут перехватили.
Они, конечно же, забыли,
Что больше нет в лесу царей,
А правит всем Совет Зверей).
Тут снова нужно отступить,
Я брошу основную нить,
И расскажу вам о делах,
Творящихся в других углах.
Хотя бы – за большим бугром.
Пока в лесу был шум и гром,
Жираф и присные его
Не упустили ничего
Из новостей родного дома.
И в первых робких звуках грома
Узнали поступь той грозы.
И – ну наяривать в тазы,
Скорей будить народ лесной,
Манить их будущей весной,
И будущим большим пожаром
С таким усердием и жаром,
Как будто в пламени костров
И в бушевании ветров –
Последняя надежда всех,
И будущий большой успех.
Искру послали в лес затем,
Чтобы она светила всем,
Как путеводная звезда
Освободителей труда.
Она, конечно же, светила,
Ну, а потом чуть-чуть забыла,
Зачем же послана была,
И вдруг валежник подожгла…
Всё враз схватилось, понеслось –
Там, сломя голову, мчит Лось,
Там – попрыгунья Стрекоза,
А там – рогатая Коза…
Помчались, кто куда глядел.
Совет остался не у дел,
Жираф, что видел дальше всех
Вернулся вовсе без помех,
И, в свете утренней зари,
Взошёл на трон, как все цари.
Но кончилась глава вторая.
Что было дальше? Жизнь другая…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Жираф теперь в лесу – икона,
Он был другим во время оно,
Ошибки делал, бит бывал,
Но счастье для зверей ковал
Как понимал и как умел.
От власти он не охамел,
Бывало, правил не туда,
Но это видно сквозь года.
А начал он с таких делов,
Что множество лесных голов
По фазе двинулось за ним.
Мы их за это не браним,
Всё к лучшему, в конце концов,
Дорога, что вела отцов
Зверушек нашего леска
Терниста стала и узка,
Куда теперь она ведёт –
Уже сам чёрт не разберёт,
А в те года она была
Чиста, просторна и светла,
Сулила счастье лучших дней,
И многие пошли по ней.
Но кое-кто свернул в овраг
И стал Жирафу – первый враг.
И брат тогда пошёл на брата…
Судьба ли в этом виновата,
Жираф ли был тому виной?
А, может, кто-нибудь другой?
Теперь уже не разберёшь.
Что ни скажи – а вдруг соврёшь?
Мы словом очень часто раним
Того не замечая сами,
А боль от этого сильней,
Чем даже от укуса змей.
Но что-то заболтался я…
Меж тем, история моя
Ещё далёко от развязки,
И будет в ней, как в каждой сказке
Сражение Бобра с Ослом,
И плач, и смех, и тишь, и гром,
И ещё многое другое…
Коль интересно – дуй за мною,
Вернёмся в лес наш поскорей,
Что там творилось у зверей?
Жираф, когда он встал у власти,
Решил, не накаляя страсти,
Добро у всех зверей собрать,
И поровну его раздать.
С ним согласились Муравьи,
Что муравейники свои
Из хвои, листьев собирали,
Они, конечно, понимали –
Убытку им не будет в том –
Кому же нужен хвойный дом?
И пчёлы «за» голосовали,
Хотя меньжурились в начале,
(Они боялись медведей,
И прочих лакомок – зверей).
Но, как прослышали о том,
Что всё решится большинством,
Все хором громко зажужжали,
И ту идею поддержали.
А «против» были волки, лисы,
Слоны, и почему-то крысы.
В лесу произошёл раскол.
Бизон схватился вдруг за кол,
Глазища выпучил, орёт:
«Да что же, ****ный ты в рот!
Чем с мухами делиться мне?
Они же возятся в говне!
Им будет мало – мне им срать?
А сам когда я буду жрать?
А чем поделится со мной
Козёл? Задрипанной козой?!
А чем делиться мне с Ужом?
Идите на *** с дележом!»
Жираф, пытаясь объяснить,
Как звери дальше будут жить
Сказал: «Бизон, ты много жрёшь!
Ну, посмотри, к примеру – Ёж.
Он пользы много всем приносит,
А ведь он многого не просит,
Нашёл Улитку – ей и рад,
Ты ж можешь жрать весь день подряд,
Травы съедаешь тонны три!
Кому в том польза? Сам смотри!»
И Зайцы (Тыщ, примерно, пять)
Тут хором начали орать:
«Позор обжорам – эгоистам!
В лесу всего-то их штук триста,
А обожрали всё на свете.
У нас, вон, подрастают дети,
А где же кормовая база?
Бизонов надо кончить сразу!
А с ними Лис и всех Волков!
Вот Ёжик – да! Вот он – толков!»
Вдруг Волки взвыли в унисон:
«А нам – что Заяц, что Бизон!
И вы б, косые, помолчали,
Пока самих вас не сожрали!»
За словом – слово, шум и драка,
Медведь Ежа расплющил сракой,
Бараны сшиблись меж собой,
Шакалы подняли вдруг вой:
»Хватай себе, кому что надо!»
Коровы бросились всем стадом,
И затоптали двух Волков.
Лев цапнул Лань – и был таков,
Слоны польстились на арбузы,
И на посадки кукурузы,
И кинулись в поля гурьбой,
Топча весь лес перед собой.
Всю ночь хватали, кто что мог…
Кабан с обжорства занемог,
А Зайцы съели всю морковь,
А Волки пили только кровь,
А мяса видеть не хотели –
Нажрались впрок на две недели.
Ленивцы листья обглодали,
Чтоб просто так не пропадали,
Олени слопали весь клевер,
И возвратились вновь на север,
Стравив все лучшие луга,
Чтоб не достались Кабаргам.
Всё съели, чем был лес богат:
И самый вкусный виноград,
И заросли лесной малины,
И даже горькую калину,
Бананы, шишки, белену,
Редиску, свёклу, бузину,
Орехи, рыбу, лук – порей,
И многих маленьких зверей.
И лес стал страшен, дик и пуст,
Деревья голы, сломан куст,
Всё стоптано кругом, разбито,
И нивы тучные разрыты,
Зверьё притихло с перепугу,
А птицы потянулись к югу…
Жираф заплакал от досады:
«Да что ж вы, озверели, гады?
Куда ж в вас лезет, *** вам в рыло?
Сожрали всё в лесу, что было,
А на носу уже зима!
Вы где достанете корма?!»
Свинья ответила ему:
«Ты – царь, отец зверью всему!
Ты и корми. Коль взял за гуж,
Не говори, что стал не дюж!»
«Ну, так откуда ж я возьму?»
«А это нам не по уму.
Ты нам вели – мы за тобой
Куда хотишь пойдём гурьбой!»
Жираф опешил. «Вот так дело.
Смотри-ка, как зверьё запело.
За всё в лесу в ответе я –
Вот что придумала Свинья!
Ну, коли так, возьму бразды,
И сяду, с Богом, за труды!»
Он стал теории писать –
Работа, дескать, ваша мать,
Мол, без неё, как ни крути,
Не будет счастья на пути.
Бобров заставил лес валить,
А Шелкопрядов – нитки вить,
А Пчёлы вновь приносят мёд,
А Куры – яйца и помёт,
Всё стало, как и в старину –
Забыли звери про войну,
И листья распустились вновь,
И снова выросла морковь.
Живи и грейся, но опять
В лесу всё повернулось вспять.
Раз подколодную Гадюку
(Ужасно подлую змеюку)
Жираф обидел ненароком,
И не успел моргнуть он оком –
Она его кусила в бок.
Жираф тотчас же занемог,
Прошёл два шага и упал,
Дышать и думать перестал,
Жирафа принял Бог в свой рай.
Осиротел лесной наш край…
Ничто не вечно в этом мире,
И я начну главу четыре.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

В ней расскажу я вам о том
Кто правил всем зверьём потом.
Хоть велика была утрата,
Жирафа место было свято,
Но пустовало краткий срок.
А кто занял его? Хорёк!
Невзрачный, рыжеватый с виду
На многих он таил обиду –
В тени Жирафа много лет
Он находился, но билет
Счастливый вынул наконец.
Лесным зверям он стал Отец,
Учитель, Брат и Старший Друг
Искусства, спорта и наук.
А как Хорь выбрался наверх –
Об этом знал один лишь Стерх,
Но он унёс с собой в могилу
Рассказ о том, как это было,
И в тундре голой и пустой
Закончил путь по жизни свой.
Хорёк, у власти укрепясь,
Решил втоптать всех прочих в грязь.
За дело взялся он так смело,
Решительно, и так умело,
Что многих даже удивил –
Ведь ничего он не забыл,
Не только ссор и крупных споров,
Но даже мелких разговоров,
И слов, оброненных некстати,
И получился в результате
Разбой в чудесном том лесу.
Друзей Жирафа в колбасу
И фарш Хорёк перекрутил,
Но и на этом не остыл,
Известно, кровь Хорькам – отрада
И лучшая из всех награда,
Почуяв крови пряный дух
Хорёк теряет ум и слух,
Его охотничий азарт
Влечёт, как кошек – месяц март.
Потоком крови опьянён
Другую жертву ищет он,
И коль найдёт – не пощадит,
Зарежет сразу, как бандит.
А жертв в лесу – хоть пруд пруди…
Но речь об этом впереди,
Ведь быль о царствии Хорька
Длинна, печальна и горька.
Завёл в лесу порядки он –
Там что ни зверь – то и шпион.
Следить все стали друг за другом
И обсирать соседей кругом
Уже привычным делом стало.
Зверей порядочных немало
Погибло зря от клеветы…
Повяли на лугах цветы,
Замолкли птицы на ветвях,
В лесу же поселился СТРАХ
Пред новоявленным царём.
То был испытанный приём
Держать весь лес под каблуком,
И жертвы, словно снежный ком,
Всё разрастались без предела,
И на Микробов даже дело
Уже сексоты завели,
И многих вскоре замели.
Коль кто попался – сразу в суд
Его дела передают.
В суде ж сидел Дракон Трёхглавый,
Он там работал не для славы,
А так, для сердца, для души,
И часто сухари сушил
Для тех, кого в тайгу сплавлял,
(Он им посылки отправлял)
Своё он дело туго знал,
И никого не оправдал.
Порядок Хорь навёл суровый –
Боялись звери молвить слово.
И воцарились Тишь да Гладь,
Вот только Божья Благодать
В то время в лес не заходила,
Пока Хорёк был у кормила.
Он был в лесу и Царь и Бог,
Творил, всё что хотел и мог.
Вот про одну его затею
Я расскажу вам, как умею.
Давно, ещё с времён потопа,
Кормили этот лес холопы,
К примеру, Пчёлы, Червяки,
И ещё многие зверьки,
Что своей жизнью создают
Другим достаток и уют.
Хотя давил их тяжкий гнёт,
Они давали хлеб и мёд,
И соль возили издаля.
И вся лесная та земля
Жила тогда совсем неплохо.
Ведь со времён царя Гороха
Никто не трогал работяг.
Но наш Хорёк вдруг ум напряг,
И думал кряду пять часов,
Потом созвал подручных Псов
И прочитал им манифест
«Кто не работает – не ест».
Псы закрутили головами,
Мол, что таится за словами?
Хорёк же объяснил им живо:
«Ведь это просто некрасиво!
У Пчёл на каждый улей – Матка.
Она же просто тунеядка!
Да трутни, няньки, да личинки,
У Муравьёв – всё те ж картинки.
Ну, как же нам не голодать,
Когда тех тунеядцев – рать?
Вот их под корень изведём
И очень славно заживём!
И червяков я не пойму,
Чего они по одному
В земле копаются всегда?
Иль коллективного труда
Они совсем не признают?
Я покажу им власть свою!
А вы, коль поняли приказ,
То выполняйте сей же час!»
Приказ царя – закон для всех,
И нет в лесу таких помех,
Чтоб выполненью помешали.
И многих враз арестовали,
И по этапу – в дальний край,
Мол, там живи и процветай,
Согнали Червяков в артели,
Чтоб вместе на земле потели,
И прочих, тоже по уму
Пристроили. Кого в тюрьму,
Кого на стройку – землю рыть,
Пусть там покажут, гады, прыть,
И всё устроилось так славно:
Холопы рады, Хорь – подавно,
Тех, кто был чем-то недоволен
Прижучили; вот только поле
В тот год не дало урожая,
А почему – никто не знает.
И долго голод, страшный, злой
Бродил над всей лесной страной.
Но Хорь и тут нашёл пути –
Решил зверей он извести,
Он подсчитал число пайков,
И под него подвёл зверьков,
А лишних он пустил на мех –
Ведь нету для царя помех!
Меха он продал за валюту,
И вновь в лесу свершилось чудо:
Зажили звери хорошо!
(Кого не стёрли в порошок).
В лесу вновь счастье и покой,
Что дал им царь своей рукой.
И от такой его подачки
Все рады были до усрачки!
Они не знали, что Хорёк
Им на засластку приберёг.
А он нашёл себе забаву –
Решил он заработать славу
Не на полях страны родной,
А скромной, маленькой войной.
Он бросил взгляд туда, сюда,
И не составило труда
Ему врага найти тотчас.
Но я себе позволю вас
О ней не отвлекать рассказом –
Там было кончено всё разом.
Но лишь закончил Хорь войну –
Ввязался он ещё в одну,
Короче, царь вошёл во вкус,
Хоть по натуре был он трус,
Но сам-то он не воевал,
А лишь приказы отдавал.
А, между тем, и Тараканы
Решили тоже в дальни страны
Пойти войной, добыть добра,
А там, мол, и на лес пора.
Король их был с Хорьком так схож,
Что прям-таки бросало в дрожь,
Один характер, та же стать,
И та же страсть – повоевать.
Сошлись они друг с другом скоро,
Как единятся в шайку воры,
Делить чужие земли стали
И много стран от них страдали.
Но только кончился делёж –
Обоим стало невтерпёж
Жить по соседству с забиякой.
Всё кончилось жестокой дракой.
Добро б сцепились короли,
А то со всей лесной земли
И тараканьих пыльных нор
Войска собрали на разбор,
И начался ужасный бой,
И что начертано судьбой,
То каждый в нём и получил –
Сначала Тараканов пыл
Увенчан был военной славой:
Они так бросились оравой,
Что звери в страхе дали тягу,
И кто забился под корягу,
А кто убит был на бегу –
Я осуждать их не могу,
Нет в том вины самих зверей -
Она ложится на царей.
Тем более что Хорь был глуп,
Решил он, что звериный зуб
И когти – лучше, чем ружьё,
И войско бедное своё
Так и отправил на войну.
За эту тяжкую вину
Да будет проклят он, скотина!
К тому ж была ещё причина,
Что звери долго отступали –
Ведь жертвой царской злобы пали
В лесу все лучшие солдаты.
Хотя ни в чём не виноваты
Пред Богом не были они,
А без начальников, одни,
Войска не могут воевать,
И это нужно понимать.
Как ни заносчив был Хорёк,
В конце концов, и он усёк,
Что сам он, как воитель, - ноль,
И что весь лес погибнет, коль
Не будут найдены бойцы.
И тут гонцов во все концы
В тайгу, в болота, в лагеря
Послали. Именем царя
Призвали Родину спасать
Всех тех, кто может воевать.
А Родина – всего дороже,
Ведь без неё мы как без кожи
И, не смотря на всех царей,
Она зверям всего милей.
И, как поднялся весь народ, -
Война пошла наоборот,
Хотя тянулась много лет
И принесла немало бед,
Но всё ж закончилась позором
Для Тараканов и разором.
Но для зверей победа эта
Не принесла свободы света.
Хорёк остался властелином,
А звери – мягким пластилином,
И мял Хорёк их, как хотел,
Но он изрядно постарел,
Решил советника найти,
Чтобы помог зверей пасти.
Советником к нему Змея,
Покинув дальние края
В очках и коже приползла,
Чтоб лес искоренить от зла.
И начался опять террор,
И длился б он до этих пор,
Но Хорь от старости подох.
(И это счастье, видит Бог).
Ну что, читатель, ты живой?
Я кончил с этою главой.
И, коли пыл твой не угас,
Я вновь продолжу свой рассказ…

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Так кто примерился к короне?
Кто заменил Хорька на троне?
Ты не поверишь… Колобок!
Весёлый шут, румяный бок!
Я сам, услышав от ежей
В то не поверил, ей же ей!
Я думал, что Советник – Змей
Был всех зверей раз в сто сильней,
Что он корону заберёт.
Ан, вышло всё наоборот.
А почему всё вышло так –
Я не могу понять никак.
Но, лет примерно через сто
Мы все узнаем, как и что,
В истории исчезнут пятна,
И то, что было непонятно
Логичным станет и простым,
И как влезают на посты,
И отчего вдруг с них слетают –
Потомки наши всё узнают.
А я историю свою
За что купил – вам продаю.
Итак, встал к власти Колобок.
От бабки с дедом он убёг
Ещё по молодости лет,
Решив познать весь белый свет.
И он немало повидал –
Служил, работал, воевал,
Учился, хоть учён не стал
(Он интеллектом не блистал)
И зачерствел, и не был съеден,
Катил туда, куда все едем,
Но прикатился он в цари.
А это, что ни говори
Счастливый случай, редкий фарт,
И, если ты любитель карт,
Поймёшь сравнение. На шару
На стольник в сику сдёрнуть свару
Гораздо проще, чем царём
Стать надо всем лесным зверьём.
С чего ж он начал славный путь?
Он сразу вскрыл событий суть:
Змею арестовал и скоро,
По вынесеньи приговора,
Башку ей отделил от тела,
И взялся за другое дело:
Он выпустил из лагерей
Хорьком посаженных зверей.
Но лес давно уж голодал,
И Колобок приказ отдал
Засеять хлебом целину.
(О ней ещё упомяну).
Он правду о Хорьке открыл,
Потом он выставку зарыл,
Потом за космос взялся он,
Потом ботинком бил в ООН,
Потом принял свободу слова,
(И, вскоре, запретил по-новой).
Засеял кукурузой лес,
И посетил немало мест…
Над ним смеёмся мы подчас,
Но то, что сделал он для нас
Достойно в чём-то уваженья –
При нём мы не вели сраженья,
И униженья подзабыли…
Да, у него ошибки были,
(В лесу цари всегда с заскоком),
Да, всех он обложил оброком,
Но хоть зверей не убивал
И кровь рекой не проливал.
Спасибо скажем и на этом,
При нём воспрянули поэты,
Всё это, прямо скажем, знак,
Что не был Колобок дурак.
Но был наивен иногда –
И просмотрел – пришла беда.
Сшибая шишки с верхних веток
Наш Колобок был слишком меток.
И кое-кто задал вопрос –
А не таится ли угроз
В таком царе другим владыкам?
И не придётся ль горемыкам
Покинуть тёплые места,
И начинать всю жизнь с листа?
Такой исход был не по нраву
Всей обступившей трон ораве;
Создался заговор, и вот –
В лесу опять переворот.
На отдых сплавили царя.
У нас в лесу дела творят
Совсем не те, кто на виду
И призывает нас к труду,
Не те, кто с высоты трибун
Зовёт к победам наш табун,
Не те, кто произносит речи,
Не те, кто рвёт, не те, кто мечет,
А те, кто прячется в тени
И управляет всем. Они
Давно уж встали у руля.
Им подчиняется земля,
Цари – игрушки в их руках!
И я хочу в своих стихах
О них вам тоже рассказать,
Полезно всем об этом знать.
Про них я слышал очень мало,
(Хоть их в лесу у нас навалом).
Они всё под себя гребут,
Им никакой не страшен суд,
У них везде – знакомства, блат,
Пред ними каждый виноват,
Они зверью лесному слуги,
Но нету некого в округе,
Кто жил бы лучше этих слуг.
Они в руках не держат плуг,
Не жнут, не сеют и не пашут,
Но коль делить мы станем кашу,
Ломоть отхватят весом в пуд
За свой великий, тяжкий труд.
Они глаза нам не мозолят,
Но всё вершат своею волей.
Их имена не на слуху –
Но рыло их всегда в пуху.
Мы сами, впрочем, виноваты,
Мы затыкаем уши ватой,
Глаза стыдливо прикрываем,
Все их делишки покрывая,
Молчим и терпим всё подряд,
А говорим, когда велят…
Они ж любой послабке рады
И цепкие такие, гады,
Что говорят: «Хоть ссы в глаза,
А им всё Божия роса!»
Скатился с трона Колобок.
Им это был большой урок,
И долго думали не зря,
Какого выбрать им царя…
На сём же я главу кончаю,
Ей Богу, сам уже не чаю,
Когда к финалу доберусь….
Осталось мало. Ну, не трусь!

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Итак, к кому пришла удача?
Почёт, прислуга и госдача?
Кто встал над всей лесной землёй?
Кто был тот парень удалой?
Конечно, умный и достойный,
Прошедший труд и злые войны?
Конечно! Всё ты угадал!
То был Хомяк, мал да удал.
Вот этот царь был всем пример –
Он не сторонник крайних мер,
Не закоснелый консерватор,
Но и не чокнутый новатор,
Друзьям своим раздал он власть,
Чтоб все поцарствовали всласть.
Орёл стал править на горах,
А Крыса – в городских дворах,
Короче, каждый взял надел,
Хомяк на них с верхов глядел,
Следил, чтоб каждый брал по чину,
Не портя общую картину.
На долю царскую свою
Кормил обширную семью,
(У ней был славный аппетит,
За это их пусть Бог простит).
Писать мне стало трудновато,
Всё хочется ругнуться матом,
А дело в том, что я рождён,
В тот год, когда Хомяк на трон
Пролез. И все его дела
Мне встали поперёк горла,
И опыты его над лесом
По мне прошлись тяжёлым прессом,
Конечно, был я очень мал,
Но как он мне мозги засрал!
Тем паче, я не одинок –
Ведь этот маленький царёк
Работал лишь по крупняку,
И стольких на своём веку
Сломал, испортил, обманул,
Что заслужил электростул.
Но умер он в своей постели,
И погребён под сенью ели
На главном кладбище в лесу,
Куда у нас царей несут.
Всё это, впрочем, ерунда,
С тех пор уже прошли года,
И время вспять не повернуть.
Себе я лично выбрал путь,
А если вышло что не так –
Так значит я и был дурак…
Опять заврался я, ей Богу,
Пора опять на ту дорогу,
Какой мы шли те двадцать лет,
Что принесли немало бед.
Пока Хомяк ещё был в силе
Мы потихонечку трусили
И к коммунизму, и к победам,
Не думая о прошлых бедах,
Везли царей и их родных,
(Не так уж мало было их!)
Но помаленьку стало видно,
Что кормим их мы слишком сытно,
Они плодились, словно клетки,
И эти царственные детки
Нам тоже спуску не давали,
И мы уж спотыкаться стали.
К тому ж Хомяк наш постарел,
Умом ослаб и приболел,
Контроль ослабил над друзьями,
И те решили править сами.
А логика у них одна –
Всё вычерпать из нас до дна!
Хомяк же стал играть в медали –
Ему их столько насовали,
Что за сто лет не сосчитать.
(Уже не знали, где и брать).
И стал Хомяк – Герой Болота,
И – Лучший Построитель Сотов,
И – Кавалер Морской Звезды,
И – ПобедительТаранды,
Ну, в общем, Самый, Самый, Самый…
В том не было особой драмы,
Ну, ослабел умом старик –
Но этот грех-то невелик.
Ну, написал три повестушки
(Над ними ржали, как из пушки).
Ведь оказалось, что Хомяк
Был самый смелый из вояк!
Войну он выиграл один –
Вот как велик наш Господин!
И после битв не отдыхал,
А производство подымал,
И хлеб сажал на целине.
Ну, в общем, был он на коне
И подвигов наделал тьму –
Мы всем обязаны ему.
Всё это было бы смешно,
Когда бы всё это вино
В башку не дало старику.
Решил он на своём веку
Ещё одну войну сыграть,
Созвал лесную нашу рать,
И из своей норы послал
Её в края пустынь и скал.
Когда цари в войну играют –
Солдаты жизнь свою теряют.
Так повелось спокон веков,
А мы же – племя дураков,
Туда шагаем, куда гонят,
И только потихоньку стонем.
Но, не смотря на послушанье,
И всё звериное старанье,
Победы не было в войне.
Увяз Хомяк по хвост в говне,
И от позора занемог.
Повесил семь наград на бок,
И тихо умер он в печали.
Его б мы злом не поминали,
Коль не последняя война –
Его ужасная вина.
Но говорят – Бог всё простит,
А нам, чтоб не сойти с пути
Пора кончать главу шестую,
И начинать уже другую.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Когда Хомяк наш лёг в могилу
Всё царство враз загомонило:
Пошла грызня за царский трон
У жадных до чинов Ворон.
Сначала Филин встал у власти,
В лесу поднял такие страсти,
Прижал и жирных, и худых,
Короче, дал всем-всем ****ы!
Но больше врезал по верхам.
И каждый властвующий хам,
Увидя, как других трясут
Усёк, что скоро – Страшный Суд.
А ведь у всех у них вины
На вышку хватит. И чины
Им в пору ту не помогали.
И шишки наши завизжали,
И заметались, заорали,
Но долго не паниковали,
И стали думать, как бы им
Заделать Филина ручным.
Но это было очень сложно
(Хотя, наверное, возможно).
Они тогда решили проще –
Его поймали в тёмной роще
И…В общем, Филин быстро сдох –
Был для властителей он плох,
Да и здоровье никуда…
Короче, горе – не беда,
На трон вполз самый старый – Рак,
Хороший малый, но дурак.
Хоть был он весь насквозь больной –
Зато принёс в наш лес покой,
И целый год при нём мы жили
И, прямо скажем, не тужили.
Он потихоньку умирал,
Народ же жрал и тут же срал…
Пока мы щёлкали еблом
В верхах стоял и шум и гром –
Дрались там за места повыше.
А в верх кто вылез? Бурый Миша.
Глава закончилась седьмая…
Я сам уже не понимаю,
Про что вам буду говорить.
Толи про то, какую прыть
Медведь внезапно проявил,
Когда лесной народ кормил?
Толи про что-нибудь другое?
Не знаю я, Господь со мною.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

Итак, у власти встал Медведь,
И начал как труба реветь:
»Паук – причина всех недуг,
Жираф – бывал подчас неправ,
Хорёк – нас всех на смерть обрёк,
А Колобок – вообще дурак,
Но хуже всех на свете – Рак,
А Филин – вовсе без извилин,
Ну, а глупее Хомяка
На свете нету дурака!»
Так Мишка вывозил в говне
Всех, кто царил в лесной стране,
А сам за дело взялся строго:
Он к водке всем закрыл дорогу,
И сахар запретил нам тоже.
(И без того, мол, толсторожи).
Потом стал много обещать,
Потом Хорьком стал всех стращать,
Потом иссякла вдруг жратва,
Лесная скуксилась братва,
Медведь с Медведицей своей
Стал посещать других царей,
Чтобы богатства показать,
Что им дала Природа-мать.
И стал он – Первый Президент,
Себя возвёл на постамент,
И, слава Богу, попритих.
На этом свой кончаю стих,
Он был услышан от Ежей,
Записан мной без ****ежей,
А кем записан – не пишу,
Так как в Сибирь я не спешу.

P. S.

Я думаю, ты понял сам,
Зачем бродил я по лесам.
Историю страны родной
Тебе поведал. Край лесной –
Зеркальное отображенье
Всего Российского броженья.
Я, может, был подчас не прав…
Ну, что ж, я тоже не Жираф.

06. 07. 1990.

***№44***

Как печальной любви неожиданный вестник
Чёрный лебедь опять прилетел в мои сны,
Он покинул свой пруд в зоопарке на Пресне,
Чтобы мне рассказать о приходе весны,

Только всё ни к чему – я отравлен зимою,
И застыли все мысли и чувства мои,
Песен я не пою – лишь по-волчьи завою,
Я навряд ли пойму, что поют соловьи.

Был я весел – и снились мне белые птицы,
И кружили меня, и несли меня вдаль,
И я видел внизу только светлые лица,
Но проходит любовь – остаётся печаль.

Почернела душа, как бумага над спичкой,
Догорела свеча, закоптив потолок,
Я опять опоздал, убежала моя электричка,
И вонючий вокзал подарил мне уже уголок.

Чёрный лебедь, надеюсь, меня не осудит,
Я прилёг отдохнуть у дверей в туалет,
Я не верю, что что-то хорошее будет,
Не вернуть мне назад разбазаренных лет.

Я живу, как во сне, не надеясь проснуться,
Мои мысли застыли, и скованы льдом,
Все невзгоды и беды меня не коснутся,
И война и печаль не войдут больше в дом.

05. 07. 1990.

***№45***

ПОСВЯЩАЕТСЯ 25-МУ СЪЕЗДУ КПСС.

Наверху – хорошо, наверху – благодать,
И на тех, кто внизу – глубоко наплевать.
Там не жизнь, а лафа, ни забот, ни хлопот,
Это тот, кто внизу, землю роет, как крот.
Там живут и жуют, без особых затей,
И для тех, кто внизу, не жалеют костей.
Там и дача в Крыму, там и в злате жена,
А для тех, кто внизу – просто нет ни хрена.
Там – Нью-Йорк и Бродвей, там – Марсель и Париж,
А для тех, кто внизу, остаётся лишь шиш.
Там, вверху – хорошо, там, вверху – благодать,
Наверх можно попасть, если жопу лизать,
Там льстецы и ворьё, там вруны и жульё,
Вот кто сверху всем нам отравляет житьё.

13. 07. 1990.


***№46 – 1***

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ЛИПАЕВА.

Как печально…
Мёртвых листьев завалы
На тропинках забытого кладбища,
Зябко, и небо плачет
По ушедшим.

09. 08. 1990.

***№46 – 2***

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ЛИПАЕВА.

Одиноко…
Мёртвые листья лежат
На тропинках старого кладбища.
Холод, и небо плачет
По ушедшим.

09. 08. 1990.

***№47 – 1***

Снова осень. Листья –
Словно сердце,
Что иссохло от безысходности.
Их сжигают,
Но зима всё ближе.

09. 08. 1990.

***№47 – 2***

Осенние листья –
Словно сердца
Отчаявшихся людей.
Их сжигают,
Но зима всё ближе.

09. 08. 1990.

***№48***

ГРАФОМАН.

ПОСВЯЩАЮ САМОМУ СЕБЕ.

Он враз убивает бумагу
Отравой бессмысленных строк,
Он пьёт их пьянящую брагу,
Он сам себе – Бог и Пророк,

На лист испражняется словом,
Он весь – бесконечный понос,
И пишет он снова и снова,
И лохмами рифм он зарос.

Листы он терзает нещадно,
В азарте трясётся рука,
И что ему – складно, не складно ль,
Стихов его льётся река.

Работает он на пределе,
И нет для него тормозов,
Ведь он ненавидит безделье,
Он мир потрясёт до основ.

В мечтах ему видится слава,
И памятник с лысой башкой,
Поклонниц визжащих орава,
И дом с величальной доской.

И снится, как Пушкин рыдает
От счастья, стихи пролистав,
Он – Гений, и он это знает,
Вновь пачкая в душу листа.

26. 08. 1990.

***№49***

Какой ужасный мир,
Как мне его понять?
Как много всяких дыр
Я вижу в нём опять.
На солнце даже пятна
Недавно мы нашли,
Мне думается, ясно –
До точки мы дошли.
Одна звезда нам светит
Из чёрной пустоты,
Но кто же мне ответит –
А вдруг погасла ты?

1984(?).

***№50***

ЦИКЛ ПОСВЯЩЕНИЙ ДРУЗЬЯМ.

ПОСВЯЩЕНИЕ ФАЛЕ БУМ СИРИУСУ.

Что для тебя с колеса обозренья прыжок?
Знаю, что ты забодал уже три электрички,
Но ты запомни, ты скоро получишь урок –
Пить и не думать – ведь это плохие привычки.

ПОСВЯЩЕНИЕ МАЛЫШУ.

Не ест и не спит; измучился парень вконец.
Ездить в Медведково как только он не замучится?
Но, говорит он, скоро всему настанет ****ец ….
Если, конечно, опять он по ней не соскучится.

ПОСВЯЩЕНИЕ ГЕНЕ.

Баха не слышал; не нравится рок;
Скоро, наверно прискучит и диско…
Слушай, пожалуй, пора дать зарок –
Слушать « Машину» - верняк и без риска.

ПОСВЯЩЕНИЕ MONKEY.

Этот – старый наш домосед,
Он не любит вечерние наши гулянья,
И хоть в Вику влюблён до потери сознания,
Но кадрить её будет, наверно, сосед.

1984(?).

***№51***

Я не могу так жить, весь мир мне надоел,
Зачем родиться в это время я сумел?
Стоим мы как в цепях, а что нас тормозит?
Теперь же срок тюремный вроде не грозит?
Всего боимся мы, а кто тому виной?
Никто же вроде не маячит за спиной,
Никто средь ночи в нашу дверь не постучит,
А страх в нас всё-таки по-прежнему торчит.
Мы стали говорить, и смело хаем власть,
Готовы лечь ничком и встать лицом к стене,
С успехом верим в то, что истина в вине,
Нам денежки идут, а там нам всё равно,
Доверчивый народ, мы можем долго ждать,
Что к нам придёт Христос и Божья Благодать.
Нас били много лет, и вышибли мозги,
Шаг вправо-влево – смерть, попробуй, побеги,
Тех, кто способен был хоть что-то совершить
Уже давным-давно успели порешить,
В живых остались те, кто трус, кто слеп и глух,
А во главе у них – с нагайкою пастух.
И этот вот пастух – не царь, а вечный страх,
Что накрепко засел у всех у нас в сердцах.
И с этим пастухом надежды вовсе нет,
Нам больше не горит в конце тоннеля свет.
04. 09. 1990.

***№52***

Вы ломали мне руки,
Заткнули намертво рот,
Но я мог слышать звуки,
И видеть, кто как поёт.

Вы кричали мне в уши
«Да здравствует!» и «Долой!»
Вы ломали мне душу, -
И я становился собой.

Вы заставляли смотреть
Сквозь розовое стекло,
Но я не хотел тупеть,
И это меня спасло.

И теперь я знаю вас,
Не веря вам ни на грош,
Вы играете в слова,
И каждое слово – ложь.

Я не знаю, где выход,
Но точно знаю, где вход,
Мы нахлебались лиха
От тех, кто зовёт вперёд.

И я не знаю, как жить,
Веры во мне больше нет,
И я готов вас убить,
Но негде взять пистолет.

04. 09. 1990.

***№53***

Горит свеча, дрожит огонь,
И мошки, что горят в огне
Сгорая, испускают вонь,
А новые – жужжат в окне.
Зачем летят они к свече,
К жестокой смерти на огне?
А может к пламенной мечте
Свой направляют путь оне?
Когда достигнем мы мечты –
Подчас дотла сгораем в ней,
А жизни правила просты –
Порхай, но избегай огней.
Но всё же манят нас огни,
И ради собственной мечты
Сгореть готовы, как они
Любой из нас – и я, и ты.

04. 09. 1990.

***№54***
ПОСЛАНИЕ К М. Х.

Прости меня, мой друг,
Я был тогда неправ,
И глупость те мои обидные стишата,
Замкнулся тесный круг,
Смягчился жёсткий нрав,
И мысли улеглись, как глупые мышата,
Теперь я понял всё –
Метания твои,
Попытки удивить кого-то красотою,
Я был тогда осёл –
Прекрасны соловьи,
Прекрасен Ваш союз – Поэзии с тобою.

10. 09. 1990.

***№55***

Я Бальмонта стихи купил,
Прочёл – и был весьма расстроен.
Мой стих в сравнении уныл,
И чёрной злобою напоен…

Тогда я стал читать других,
»Белеет парус одинокий…»
Как чист и радостен их стих,
Легки и радужны их строки.

Любовь и розы… и гроза…
Небес чудесное творенье…
Мечты… роса… глаза… слеза… -
Прекрасны их стихотворенья.

Прекрасны дивные миры,
Поэтом прошлого воспеты,
А я из сумрачной дыры
Кричу. И вовсе не про это.

Легко писать про бой быков,
Когда ты год прожил в Мадриде,
А в нашем Царстве Дураков,
Мы сами – жертвы на корриде.

Легко писать про небеса,
И помнить чудные мгновенья,
И даже верить в чудеса,
Ловя минуты вдохновенья.

Когда не надо по утрам
Вставать и дёргать на работу,
Когда не будят вас: «Пора!»
Пять дней подряд (да и в субботу!)

Легко, заняв свой кабинет,
Скорбеть об участи народа,
И написать про то сонет,
А то (чего уж лучше) – оду.

Ссылали их: то на Кавказ,
А то – на южный берег Крыма,
Меня сослали бы хоть раз,
Но это всё невыполнимо…

Им было легче во сто крат,
Образованье, чин и титул
Давали шанс воспеть закат,
И быть за это знаменитым.

И что им бедный наш народ,
 Они же голубой все крови,
А я с низов веду свой род,
Его заботы мне не внове.

И между нами – сотни лет,
Мильоны дней, мильон событий,
И все оставили свой след,
И нами вовсе не забыты…

Живём, как все вокруг живут,
Одни дела, одни заботы,
Жуём всё то, что все жуют,
И так же едем на работу.

И как мне петь про тишину,
Про вешний лес иль шум прибоя,
Я жду гражданскую войну,
Я слышу близкий грохот боя….

Когда ты – жалкая блоха,
И травят все, и бьют со злобой,
О чём напишешь ты в стихах?
О счастье и любви? Попробуй…

Конечно, можно воспарить,
И жить, невзгод не замечая,
И по волнам фантазий плыть,
Творить свой мир, писать, мечтая….

Да, можно так. Я не могу,
Всей мир однажды мы приходим,
И коль от жизни я сбегу,
Как у поэтов это в моде

Зачем я жил - себя спрошу,
И где тогда искать ответа?
Вот почему я так пишу –
Ищу во тьме я лучик света.

12. 09. 1990.

***№56***

Унылое время,
Тяжёлые дни,
Мы вместе со всеми,
Но все мы одни,
К чему-то стремимся,
Куда-то бежим,
Кого-то боимся,
О чём-то блажим,
Мы ищем подмоги,
Не зная путей,
Мы сбили все ноги,
В дороге своей,
Бредём мы тропою,
Не видя ни зги,
Огромной толпою,
И – пишем круги,
Назад не вернуться,
Вперёд не пройти,
Заснуть – не проснуться,
Свернуть – не дойти.

13. 09. 1990.

***№57***

ПОХМЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ.

Я нынче не в себе –
Вчера напился пьян,
Сглупив, не по злобе,
А день ушёл в дурман.

Зачем, какой в том прок?
Не знаю, не скажу,
Не так велик мой срок,
А днём – не дорожу.

Я мог бы написать
Ещё один стишок,
Но я упал в кровать,
И дрых без задних ног.

Я потерял свой день,
И больше не найду,
Да, глупость, пьянство, лень,
Всегда несут беду…

Эх, крепок задний ум,
А где ж передний мой?
Свинец похмельных дум
Гудит в башке пустой.

13. 09. 1990.

***№58***

Мы сеем ветер
Имеющим уши,
Но Жгущий Души
Убивает бурю.
И те, кто слушает,
Мечтают о свете,
А те, кого дурят –
Рыдают о вере.
И лучшие в мире
Проходят, как звери,
Хоры поющие
Проскрипят, как двери,
Мы всё порушили
И плачем, как дети,
Мы многих слушались
И за всё в ответе.

13. 09. 1990.

***№59***

Вот лето кончилось. Пришла
Уныло-радостная осень.
Туманом млечным залила
Поля, леса и речек просинь,
Прохладно утром. И трава
Хрустит, прихвачена морозцем,
Роняют слёзы дерева,
Пригреты ещё тёплым солнцем,
И пух уснувших облаков
Лёг утомлённо на озёра,
С зарёй их розовый покров
Растает, но уже нескоро.
Рассвет всё позже. Холода
Сжимают дни. Зима всё ближе.
Свинцом насупилась вода
В прудах. В лесу всё тише…
Деревья вспыхнули огнём,
Как свечи перед угасаньем,
Ещё тепло бывает днём,
Но ночи холодно касанье…

14. 09. 1990.

***№60***

Ужель я не поэт?
Признанья не найду?
И в виршах толку нет?
И не туда иду?
Зачем тогда пишу?
Зачем мои слова?
Зачем тогда дышу?
Зачем мне голова?
Неужто я ослеп
От собственной мечты?
Неужто я нелеп,
И все стихи – пусты?
Не верю, не могу…
Мне нет пути назад…
Кипит в моём мозгу
Стихов безумный ад….

14. 09. 1990.

***№61***

Я так мечтаю быть самим собой
Хотя б в стихах. Без фальши и рисовки
Быть честным с вами, вплоть до мелочёвки,
Чтобы враньё не выросло стеной

Меж нами. По другому – мерзко.
Писать, не веря собственным словам,
Всем врать в лицо, презрительно и дерзко…
Зачем всё это мне, а ещё больше – вам?

Я жду от вас доверья …. Или нет,
Не то…. Я жажду пониманья!
Хочу, чтоб вы читали со вниманьем,
Чтоб в душах ваших вызвали ответ

Мои стихи. Хочу, чтоб вы узнали
Мои заботы, мысли и печали,
Мою тоску. Чтоб мы нашли друг друга,
Чтобы в пространстве замкнутого круга

Идти к плечу плечо. И вырваться в тот мир
Где всё иначе – честно и открыто,
Где морда шулера всегда бывает бита,
Где правда – тот единственный кумир,

Что выше всех. Чтоб стали мы друзьями,
Чтоб жили мы с открытыми глазами,
Чтоб думали своими головами,
И чтоб никто не смог нас обмануть.

14. 09. 1990.

***№62***

Я стал писать престранные стихи,
Не то, чтобы плохи, а как-то несуразны,
И вроде мысли есть, и не однообразны,
Но строй нечёток, в ритмике легки,

Отрывисты и как-то слишком страстны,
Запутаны, и всё в них чересчур,
И рифмы меж собою не согласны,
И непонятно, что сказать хочу.

 14. 09. 1990.

***№63***

Я так хочу,
Чтоб на мои стихи
Слагали песни,
Чтоб их пели люди.
Нет больше
У меня мечты,
И большей –
Никогда не будет.

14. 09. 1990.

***№64***

В чём ты, природа красоты?
А может, красота природы?
На ум приходят мне цветы,
И тут же, рядышком, заводы,

Где в нашем мире красота?
Скажите мне – я сам не знаю,
Здесь всюду грязь и нищета,
Нас постоянно унижают.

Джоконда, Всадница, Давид –
Прекрасны. Но ведь мы – другие,
На нас посмотришь – глаз болит,
Они ж прекрасны – но чужие.

Откуда взять нам идеал,
На что свои направить взоры?
Ведь если что-то потерял,
То новое создашь нескоро…

Потребность чувствую в стихах,
И должен красоту воспеть я.
Но красоту стирает в прах
Конец проклятого столетья.

Любовь - спасательный наш круг,
Но мы её давно забыли…
Засрали всё, что есть вокруг,
Хорошее – похоронили…

Болит душа …. Повсюду – смрад,
Всё потеряли – веру, совесть,
Я правду говорить не рад,
Но я свою продолжу повесть,

Я должен всё-таки найти,
Хоть что-то, что не безобразно,
Поднять, и в сердце пронести,
Чтоб не пройти свой путь напрасно,

И если б каждый человек
Дышал и жил бы красотою,
То золотым бы был наш век,
Но это дело непростое –

Вот я – ищу свою мечту,
Пред красотою преклоняюсь,
И тут же чую коросту,
Которой сверху покрываюсь…

Во мне – и злоба, и враньё,
И подлость, страх – все угнездились,
И точно злое вороньё
Мои мечтанья изводили,

Держусь пока на волоске,
И долго продержусь едва ли,
Я в жизни – как на островке,
Заброшенном в морские дали,

Одни стихи меня ведут
На встречу с дивными мечтами…
Здесь – лишь репейники растут,
Там – всё усыпано цветами.

18. 09. 1990.

***№65***

Правда жизни проста –
Дальних звёзд тихий свет,
Ночь танцует с листа
Свой безмолвный балет,

Робкий звук дивных струн
Еле слышен вдали,
Знак загадочных рун
Под ногами в пыли.

Перепутье дорог,
Перекрёсток путей,
Мрак – беспечный игрок
Над раскладом страстей.

Широка, глубока
Ночь течёт как река,
Как кувшинка луна,
Ветер, словно волна,

Словно отмель реки –
Млечный Путь в вышине,
Невесомы, легки
Звёзды там, в тишине.

Разговор ни о чём,
Переход в никуда,
Где тут чьё-то плечо?
Где тут чья-то звезда?

Тишина, тишина,
Беспокойные сны,
Эта ночь – как стена,
Звёзды выше стены.

Ночь кругом, всюду тьма
Расстелилась рекой,
Бесполезность ума…
Бесконечный покой…

19. 09. 1990.

***№66***

Должно быть что-то вечное на свете
Как свет и тьма, как доброе и злое,
Но жизнь огня кончается золою,
И нет добра и зла над мёртвою землёй.

19. 09. 1990.

***№67***

Спаси меня, мой друг,
Я гибну без совета,
Вновь мой замкнулся круг,
И щёлки даже нету,

Я вновь всё потерял:
И жар, и вдохновенье,
Я многое узнал,
Но жизнь – как сновиденье.

Я как в лесу густом
Блуждаю в одиночку,
В моём стихе пустом
Толковой нету строчки,

Я одурел …. Один
Сражаюсь сам с собою,
Пишу стихи…Кретин
С раскрашенной трубою.

Хоть ты бы мне помог
Поддержкой иль усмешкой…
Нет, правда, видит Бог –
Я ошалел как пешка,

Спаси меня, друг мой,
Я захлебнусь стихами.
С пустою головой
И шустрыми руками

Я пачкаю листы
Всё чаще и быстрее…
Спаси меня хоть ты,
Я сам уж не сумею.

19. 09. 1990.

***№68***

Я думаю теперь лишь о стихах,
И больше ни о чём я думать не желаю.
Меня, как ржа, съедает вечный страх –
Вдруг я не то, что о себе мечтаю?

19. 09. 1990.

***№69***

Снова осень и снова грязюка,
Снова дождь целый день напролёт,
И какая же всё-таки скука
Видеть листьев последний пролёт

Видеть, как расфранчённые, яркие,
В лужу мордой слетая с ветвей
Тихо гаснут в грязи, как огарки
Отсветивших, остывших свечей.

Всё проходит – весна или лето,
Да и осень пройдёт без следа,
В путь обратный не купишь билета,
И не ходят туда поезда.

Скоро холод и зимняя стужа,
Скоро белые мухи взлетят,
Льдом покроется грязная лужа,
И как шлюха разденется сад.

Вся земля принарядится в саван,
И зима в свои вступит права,
Снег засыплет людей и канавы,
Всё застынет – и мысль, и слова.

А весна…Она будет ли, нет ли?
Я надеюсь, но веры уж нет.
Мир, как заяц, всё путает петли,
Чтобы нам не открылся ответ.

25. 09. 1990.

***№70***

Было время, я многих любил,
Но всегда, как назло, безответно,
Даже нынче я их не забыл,
Но для них всё прошло незаметно.

Толи внешность меня подвела,
Толи что-то другое виною,
Только та, что любимой была
Целоваться не стала со мною…

Я терзался, я мучил себя,
Я мечтал, я надеялся, верил,
Ревновал, всей душою любя,
Но в любовь не открылись мне двери.

Так бывало не раз и не два,
Я остыл и ума поднабрался,
Я стал жить по- другому, едва
Не женился, но уж не влюблялся,

Было время – любили меня,
Только я был уже равнодушен,
Не горел и не чуял огня,
И весь мир стал мне горек и скушен.

Почему так бывает всегда –
Любишь ты – и плюют тебе в душу,
Ты любим – для тебя ерунда
Их любовь. Почему так, послушай?

25. 09. 1990.

***№71***

Не то, чтоб мне на всё плевать,
Но надоело, жутко надоело
Сидеть у моря и погоды ждать,
Когда от туч всё небо почернело.

Хорошего не жду, а думать о плохом
Зачем, когда и так хреново,
Кого-то за душу задеть стихом?
Да никому не нужно нынче слово.

Сегодня в моде – деньги и дела,
Гребут к себе – и рвётся одеяло,
Страна галопом в пропасть понесла,
А доброго осталось в жизни мало.

Уйти в себя – и всё к чертям забыть,
Уйти, чтобы обратно не вернуться,
И по теченью, сколько можно плыть,
Потом заснуть – и больше не проснуться.

25. 09. 1990.

***№72***

Ночь. В руке сигарета…Тревога…
Из транзистора – битва словес.
Что-то снова стоит у порога.
Президент на престол вдруг полез.

Худо… Страшно. …А вдруг всё сначала?
Голос отдан. Сижу, как дурак.
Неужели опять всё пропало?
Жизнь попёрла обратно, как рак?

Ох, как страшно! Что делать – не знаю,
Разговоры, ведущие в тьму.
Веры нет. Жду и не понимаю
Что за жуть. Это нужно кому?

Ну и каша. Уж скоро за полночь.
Бесконечен словесный поток.
Нам опять предлагается помощь,
Но предчувствие бьёт, словно ток.

Разговоры. Всё снова и снова
Из пустого в порожнее льют,
Мы теряем доверие к слову –
Нам всё старые песни поют.

Неужели опять тирания…
Даже сердце застыло в груди…
Я с ума схожу. Шизофрения.
Снова страх, темнота впереди.

Боже мой! Коль ты есть – помоги нам!
Сколько можно невзгоды терпеть.
За какие же всё-таки вины
Нас всё гладит тиранова плеть?

Сплетни. Враки. Пустые базары.
Шишки пудрят и пудрят мозги.
Под шумок, под хи-хи, тары-бары
Всё вернётся на те же круги.

Ну, верёвки…Кто прав – тот освистан.
Чёрте что. Ни хрена не пойму.
Сердцем чую – здесь что-то нечисто,
Это нужно, но только – кому?

Полномочья отдать Президенту
Или нет – так поставлен вопрос.
Все живут только этим моментом,
А до завтра – никто не дорос.

А Горбатый в истерике бьётся
Коль кто против, аж пена у рта,
Он в цари просто-напросто рвётся,
Между ним, между нами – черта.

Я уйду за черту, умолкаю,
Страх пройдёт, но тревога – не дым,
Что мне делать – всё так же не знаю…
Но я скоро уж стану седым.

25. 09. 1990.

***№73***

Мы в тоннеле
Куда не проникает свет,
Мы у цели
Которой давно уже нет.
Мы идем впереди,
Мы прошли сквозь бои
Победив
И врагов и друзей,
И вот мы у цели
И мы шагаем быстрей.
Мы шагаем вперёд,
Не заметив отставших в пути.
Запевала поёт,
Никому, кроме нас, не дойти.

26. 09. 1990.

***№74***

Всё не то, всё не так,
Всё совсем наоборот,
Был я с детства не дурак –
Меня брали в оборот.

Я просчитывал шаги –
Мне давали по мордам,
И друзья, как и враги
Мне лупили по мозгам.

Я хотел, как человек,
Получалось - как свинья,
Мне на душу падал снег,
Становился падлой я.

Я кажусь совсем другим,
Потому что лгу и лгу,
Быть хочу в стихах нагим
И стараюсь – не могу.

Ложь проела мне нутро,
В пору – в петлю головой,
Не поможет мне перо,
Я стал слишком деловой.

Совесть гложет каждый день,
Сердце с мозгом не в ладах,
И постанывает лень,
И попугивает страх.

И на кой я чёрт живу,
И на кой мои стихи,
И на кой я душу рву,
Коль всё множатся грехи?

Наставлял друзьям рога,
И подлянки отпускал,
Постоянно лгу и лгал,
Не по делу целки рвал.

Трусил, жмотничал, ****ил,
Да и нынче я такой,
До усрачки ханку пил…
Но в речах-то я другой.

Я не верю сам себе,
И не верю никому,
А стихи – то мой побег
Из страны вранья – в тюрьму.

30. 09. 1990.

***№75***

Мне выдали билет
Из ниоткуда – в никуда,
Я вижу яркий свет,
Там, должно быть, звезда.

Но дорога неизвестна,
И не ясен маршрут,
И мне очень интересно,
Куда все бегут?

Очень много человек
Бесконечной чередой
Направляют свой бег
От одной черты – к другой.

Из роддома – на погост.
Не свернём ни на шаг!
Я возглашаю свой тост,
Поднимаю свой флаг,

За упорных, безупречных,
Бегунов в никуда,
Их дороги бесконечны,
И на лбу их – звезда!

Их глаза светят ярко,
Их мысли чисты,
Триумфальные арки –
Словно к славе мосты.

Кто затоптан, кто забит –
Наплевать и забыть,
Если речка блестит –
Её нужно переплыть.

И не нужно поворотов,
Лишь вперёд и вперёд,
Коль иначе скажет кто-то
Это значит – он врёт.

Ну, с улыбкой, веселее,
Наши цели близки,
Не вытягивать шеи
И ловите куски!

Вот и финиш. Вы успели
В свежевыделанный гроб!
Вашу песенку вы спели,
Так что, миленький мой, стоп!

01. 10. 1990.

***№76***

Кому нужен свет, кому нужны мы,
Когда мы живём от тюрьмы до сумы,
Кому нужен мир, зачем это всё,
И как нам спастись, и кто нас спасёт?

Не люди, не звери, ни зла, ни добра,
Закрытые двери и в ночь и с утра,
Закрытые лица, забытая роль,
Забитое сердце, закрытая боль,

Кому нужна жизнь – бесцельный поход,
Куда нас ведут, и кто нас ведёт,
Где компас, где север, где юг и восток?
Трепещет под ветром последний листок,

Нас гонит к закату, мы сами – свой рок,
Ничто нам не свято, наш Бог – наш Порок,
Мы, солнцем палимы, в пустыне людей,
Идём от рожденья к кончине своей.

Зачем нужен мир, нам жизнь как игра,
И новые люди приходят с утра,
Не ищут добра, бредут как в бреду,
И множат, и множат, и множат беду.

Лазурное небо, земля вся в цвету,
Омылась природа в кровавом поту,
И наша погода – озлобленный шквал,
Ты классно летел и шикарно упал.

Не люди, не звери, не день и не ночь,
Никто, ни за что, нам не сможет помочь,
Мы жить не умеем, и Бог наш устал,
Наш мир на пределе, и как же он мал…

01. 10. 1990.

***№77***

То безверие, то недоверие,
То озлобленность, то просто страх,
Чую, что становлюсь просто зверем я,
И ищу я спасенья в стихах.

Подбираю слова как кирпичики,
Строю стену – за ней и сижу,
Всё боюсь – вдруг придёт кто со спичкою,
И хибарку мою подожгут.

Кто тут правые, кто виноватые,
Можно так, или, может, нельзя?
Или это чревато расплатою?
Но такая мне, видно, стезя.

А стихи – то как мышки пугливые,
То свирепы, как тигр-людоед –
Как Пегас тряханёт своей гривою
Так и выйдет. А может и нет.

Друга я укорял за отторженность,
От поганого мира людей,
И теперь моя совесть встревожена,
И я очень устал от идей.

Я б придумал себе что-то чудное,
Но уже надоело мне врать,
Дни идут чередой – и всё Судные,
Так что вроде пора помирать.

01. 10. 1990.

***№78***

Вот интересно, сколько мне дано
Судьбою лет? И сколько мне осталось?
Быть может стоит петь и пить вино,
Пока не одолеет враз усталость…

Ведь, может быть, что мой уходит срок,
А я, дурак, стишочки тут кропаю…
Мне нужно жизнь прожить под знаком «рок»,
Я пропадаю... Что мне делать? Пропадаю…

Мой рок – мой страх, А музыка – испуг,
И ничего на свете я не знаю,
Я заколдован в детстве. Страшный круг
Вокруг меня. Я пропадаю. …Пропадаю…

Не вижу выход, жизни не видал,
А так хочу…Я многого желаю.
Взлетал я меньше раз, чем я упал…
Я пропадаю. …Зряшно пропадаю…

А где ответ? Ответа нет и нет.
Я ничего уже не понимаю,
Я прожил жизнь – все двадцать и шесть лет,
И вот теперь я пропадаю…пропадаю…

01. 10. 1990.

***№79***

Как будто бы кто-то
Толкает под локоть:
«Пиши же, пиши,
Осталось немного…»
Куда я спешу,
От чего убегаю?
Не знаю…
Уже ничего я не знаю.
Предчувствие гложет,
И что-то пророчит,
Навряд ли поможет,
Но всё-таки – хочет,
Я слушаюсь, верю –
Кому вот, не знаю,
И чувствую, чувствую –
Не успеваю…
Мне сердце вещует,
И что-то поганое –
Это я чую.
Быть может и Смерть
К себе в дом приглашает,
А, может, война –
Ничего я не знаю.
Мне нужно писать
Для чего – непонятно…
Кругом – как стена,
Я один…Неприятно.

01. 10. 1990.

***№80***

ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ.

Я буду стихи сочинять о красивом,
Ведь это единственно важная вещь.
К примеру – красиво, но очень лениво
По шее ползёт энцефалитный клещ.
Красиво пиявки приклеились к брюху,
Красивы в вонючем болоте цветы,
Чудесно кусаются в драке за ухо,
Резвы и прекрасны родные глисты,
Глаз радует скисшая в лифте блевота,
Чарует сопля на ебле мужика,
Какие в сортирах вокзальных красоты!
Прекрасна, в говне извозившись, рука,
Гармоний полно в нашем радужном мире,
Куда ни взгляни – красота, красота,
У бабы под глазом назрел сочный чирий,
У мальчика пахнет дерьмом изо рта,
Вот это лафа! Я стою, облевавшись,
Ботинки в навозе как звёзды блестят,
И, брюки свои слегунца обосравши,
Стою я растроган, и весел, и рад.

01. 10. 1990.

***№81***

Чёрте что в голове, чернота и вперёд и назад,
Снова снег на дворе, снов не видит испуганный сад,
Ветер дует взахлёб, ветки хлещут меня по лицу,
Проклят правильный мир, продвижение - только к концу.

Настроение – ноль, наступили не лучшие дни,
Обручение зла, обречённые – снова одни.
Обесценилась жизнь, обеспечен нам лишь непокой,
Переполненный рай, перевоз – за последней чертой.

08. 10. 1990.

***№82***

ВРЕМЯ НОЛЯ.

Когда приходит солнце – начинается день,
Когда восходит луна – начинается ночь,
Но если на солнце вдруг ляжет чёрная тень,
И луна со скатерти неба скатится прочь,
То приходит лучшее время – время ноля.
И становится можно то, что было нельзя,
И приходят люди, которым возврата нет,
И забытая пешка сшибает вдруг ферзя
И погасший огонь нам даёт и тепло и свет.
Это значит – уже пришло время ноля.
И подымутся горы там, где были поля,
И пустыне подарит жизнь весёлый родник,
И ракетами взмоют ввысь с земли тополя,
И станет музыкой ветра затравленный крик,
Это лучшее время на свете – время ноля.
И примет земля всех тех, кто захочет уйти,
А тем, кто захочет придти – зажгутся костры,
И быстро научат летать рождённых ползти,
А тем, кто уже всё успел – раскинут шатры,
Это самое славное время – время ноля.
Я люблю это тихое время, когда умирает земля,
Гроб свой цветом сирени и снегом пушистым стеля,
Я люблю, когда слов больше нет, а осталось лишь «бля»,
Мы живём в чудесное время – время ноля.

08. 10. 1990.

***№83***

И не пишется мне, и не дышится,
Мне мотивы забытые слышатся,
Толи тихо поют соловьи,
Толи это мечтанья мои,
Толи это забытые сны,
Толи это дыханье весны,
Толи свет уходящего дня
Вдаль зовёт за собою меня,
Но не знаю – зачем и куда…
Толи это чужая беда,
Толи в речке запела вода…
Толи нам расставаться пора
И уже навсегда, навсегда,
Уходить в никуда, в никуда…

08. 10. 1990.

***№84***

И откуда что приходит –
Ничего не понимаю,
Я стихами вновь страницы
Забиваю, забиваю,
Или их пишу мозгами?
Или их пишу душою?
Иль они родятся сами,
Уводя меня с собою?
Или я их повелитель?
Иль они – мои владыки?
Иль Божественный Целитель
Вдруг услышал мои крики?
И почти что без заминки,
И почти что без усилий,
Вновь чудесные картинки
Предо мною вдруг поплыли,
Отчего так происходит –
Ничего не понимаю,
Кто меня за руку водит?
Я совсем его не знаю.
И пишу за строчкой строчку,
Что приходят ниоткуда,
 Не могу поставить точку,
Ах, откуда это чудо?
Хоть бы кто-то мне ответил –
Есть ли надобность в поэте,
Я пишу за строчкой строчку,
Я парю в лазурном свете,
Чего ради – сам не знаю,
Не писать уже не в силах,
Я в стихах совсем растаял,
Они стонут в моих жилах,
Не могу остановиться,
Не могу начать сначала,
А вокруг – чужие лица,
Мне осталось очень мало…
Я не знаю, что со мною,
И куда ведёт дорога,
Я наедине с тоскою
Разговариваю с Богом….

08. 10. 1990.

***№85***

ПОДРАЖАНИЕ ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ.

Никого вокруг –
Только ночь и смрад,
Только чёрный струг
В речке на закат,
Чёрный ворон – друг
И приятель мой,
Да тяжёлый лук
Стонет тетивой,
Паруса мои –
Тучи страшные,
А река моя –
Боль вчерашняя,
А куда плыву –
Я не знаю сам,
Думы душу рвут,
И кругом леса,
А в лесах живут
Звери дикие,
По ночам поют
Рёвом, криками,
По ночам с небес
Звёзды падают,
Прямо в тёмный лес –
Им наградою,
Ветер гонит вдаль
Мою лодочку,
И я пью печаль,
Словно водочку,
Где же мой причал –
То не ведаю,
И я пел-кричал
Песнь неспетую,
Песнь неспетую,
Позабытую,
Про свою судьбу,
Да жизнь битую,
Про свою беду,
Про свои долги,
Про свою звезду,
Да в реке круги,
Да про струг с дырой,
Да про смерть мою,
Да про гроб сырой,
Жизнь нескладную…

08. 10. 1990.

Я неожиданно скончался…
Упал, остановилось сердце,
Мне было жаль. Я улыбался,
И распахнулись настежь дверцы
Моей души. Я улетел
В края забытых снов и сказок,
Подальше от забот и дел
И от интриг – в страну сплошных развязок.

08. 10. 1990.

***№87***

Мы различны – нет мысли нелепее,
Мы похожи, как капли воды,
В нашей Богом забытой совдепии
В наше сходство вложили труды
Основатели, братья-соратники,
И учёные всяких мастей,
Мы равны на подбор, словно всадники,
Оседлавшие бледных коней.
Покидали нас непохожие,
Кто – в могилу, а кто – за бугор,
И остались одни толстокожие,
С глупой рожей – печальный набор.
Нас равняли с яслей и до кладбища,
По линейке, и так, на глазок,
Одинаковой травкой на пастбище,
Равный счёт, и такой же горшок.
Мы похожи. Чего ж мы цапаемся?
Ищем разницу хоть в волосок,
 С близнецами своими не знаемся,
И пускаем им пулю в висок.
Только вот что, пожалуй, прискорбнее –
Мы всё время равняем других,
По себе, и по нашим подобиям,
Избивая несхожих, иных,
А ведь как это, братцы, заманчиво,
Быть отличным во всём и от всех,
И идеи, и время растрачивать,
Это, право же, был бы не грех,
Белый свет нам даёт в преломлении,
В своём спектре семь разных цветов,
Были б разными мы – без сомнения
Жили б лучше, и без дураков.

09. 10. 1990.

***№88***

Я никому не нужен, одинок,
Мои стихи – пустая трата силы,
И мысли мною выдуманных строк
И вдохновенье – никому не милы,
Всё ни к чему. Родные и друзья
Мои стихи считают глупым бредом,
Но я без рифм – давно уже не я,
И я, такой как есть, - я никому неведом,
И, главное, не нужен никому,
Всем наплевать, о чём кричу стихами.
Зачем пишу – и сам уж не пойму,
Ведь нет же пониманья между нами.
И что ж, выходит, всё вот это – зря?
Всё пропадёт в небытии со мною,
Лишь отгорит вечерняя заря?
О, Боже мой, я от тоски завою!
А все смеются. Всем им наплевать.
Я в чёрном лабиринте безысхода.
Что делать мне? Ах, кабы это знать,
Я влез в реку, совсем не зная брода.
Куда иду, зачем, каким путём,
Как выйти на просторную дорогу?
Чтоб петь – родиться нужно соловьём
И среди них – а их совсем немного.
А может я – корова под седлом,
В телегу впрягся, что мне не по силам?
Читатель нужен, чтоб сказал о том,
Ей Богу, мне тогда бы легче было.
Когда б я знал, что вовсе не поэт –
На всё б плевал, мечтания отбросил,
Писал бы для себя – и всем привет,
Не смог бы без стихов – душа их просит.

09. 10. 1990.

***№89***

Пусть не сбылось,
Но так нам, видно, суждено,
Всё верить в чудо, зная невозможность,
И пить мечты волшебное вино,
Забыв про всё, отбросив осторожность,
И петь тогда, когда в глазах слеза,
И плакать, если все вокруг смеются,
И выжать газ, забыв про тормоза,
И уезжать, когда все остаются.
Я не такой, как все, и я плюю
На тех, кому смешны мои тревоги,
Как я смогу, так я и пропою,
И мне другой не хочется дороги,
И буду я обласкан или бит
Мне всё равно – я не сверну обратно.
Вот жалко, если буду я забыт,
Уйдя туда, откуда нет возврата.

09. 10. 1990.

***№90***
Мечты вы мои, мечтания,
Ах, если бы знать заранее –
Что сбудется, что не сбудется,
А что навсегда забудется,
Что выпадет мне по жребию…
А вдруг я многого требую?
Как жизнь моя дальше сложится?
А вы всё корчите рожицы,
Смеётесь и мной играете,
Вы сами, небось, не знаете…

09. 10. 1990.

***№91***

Я чувствую, что я всё время бегу –
Отставший бегун в стадионном кругу,
Куда и откуда, какого рожна?
И финиш мне – будто глухая стена.
И сплю ли я, ем ли, стою иль лежу,
Я снова и снова по кругу кружу.
Мне цель неизвестна, и силы уж нет,
И вся моя жизнь – как бессмысленный бред.
Здесь всё относительно, словно во сне,
Мелькают закаты, восходы в окне,
И нервы – как лохмы разорванных струн,
И я – безнадёжно отставший бегун.
И лучше б сойти, но я так не могу,
И снова куда-то бегу и бегу,
Мне будет наградой поверженный путь,
Дай Бог мне дойти и с него не свернуть.

15. 10. 1990.

***№92***

Внутри меня – какая-то тупая боль,
Как будто сквозь асфальт моих пороков
Там ломится росток. И он не знает срока,
И в рану кровь моя привносит соль
И разъедает, не даёт покоя,
И всё трещит, ломается по швам,
И мысли стали поперёк словам,
И я не знаю, что это такое.
Но вспомнился мне йог, что в дальних Гималаях,
В пещере тёмной силится узреть
Как расцветает лотос Будды,
Что рушит в пыль сомнений прошлых груды,
И отгоняет прочь все горести и смерть.
И, может быть, что я теперь пылаю
Предчувствием прекрасного цветка,
Которому название – душа,
Который вырастет тихонько, не спеша,
Из новых сил, из нового витка,
А, может быть – из прошлого застоя,
А может – из зыбучего песка.
 
16. 10. 1990.

***№93***

Давайте, люди, самовыражаться,
Давайте, люди, заново рождаться.
Давайте, люди, жить – не вырождаться.
Давайте, люди, петь, а не стонать.
Давайте будем жить без дураков,
И мир украсим яркими цветами,
И сбросим груз невидимых оков,
И будем жить, как мы желаем сами.

16. 10. 1990.

***№94***

Горит свеча,
Дрожит огонь,
Печальный сын холодных звёзд,
Из ночи тёмной мотылёк
К нам залетел.
Он ищет счастья.

12. 11. 1990.

***№95***

Звезда упала…
Дрогнул мир
И чья-то жизнь оборвалась…
Какая бездна звёзд на небе,
Какое множество смертей.

12. 11. 1990.

***№96***

Колодец неба,
Омут тишины,
Истома лета,
Сигареты дым…
И я кайфую –
Нет ни капли сил,
Желанье двигаться и шевелить мозгами
С шуршаньем сонных листьев унеслось,
И тишина меня сковала цепью.

12. 11. 1990.

***№97***

Зимой, на пламени
Негаснущей мечты
Я постоянно возвращаюсь в лето,
В лучи ласкающие солнечного света,
И в тихое журчание цикад.

12. 11. 1990.

***№98***

Осенние листья кружат в поднебесье,
Осенние, грустные, нежные песни,
И солнце так ярко, и небо так сине,
И вновь журавли собираются в клинья,
И пусть всё уходит, и к нам не вернётся,
Вновь радуют ласки остывшего солнца,
Вновь ветер играет струной паутинки,
Вновь в лужах алмазами крошатся льдинки,
И всё так обычно, и всё так знакомо,
Так было, так будет – всё снова и снова…
И новая осень, и новая скука,
И снова – разлука…

12. 11. 1990.

***№99***

Я так долго искал
И недавно нашёл свои корни,
Между тесных оградок
Тенистого старого кладбища,
Среди древних берёз,
Возле полуразрушенной церковки,
В той тяжёлой земле,
Где веками лежат мои предки.
Там всегда тишина,
Только ветер всё стонет и молится.
И оттуда видна
Вся Россия – до самой околицы.
У могилок родных
Постою, покурю и подумаю
Сколько их здесь легло,
Подаривших мне жизнь и судьбу мою.

12. 11. 1990.

***№100***

FOR O. E.

You are my love, you very nice,
Like light of stars your dear eyes,
And wave your hair – storm my dream,
My way to you is lunar beam.
I love your hands, I love your feet,
I love your town, love your street,
Your kiss for me, like fresh a dew,
And I am ready die for you.

17. 12. 1990

***№101***

ПОСВЯЩАЕТСЯ О. Е

Моя любовь, прекрасна ты
И звёздный свет в глазах твоих,
В волне волос – мои мечты,
Лучи луны – к тебе мосты…
Люблю и руки, и лицо,
Весь город – лишь твоё кольцо,
Твой поцелуй – росы нектар,
Всю жизнь отдам тебе я в дар.

17. 12. 1990.

***№102***

О если б всё вернулось вспять –
Любовь, весна, ошибок груды,
Я полюбил бы Вас опять,
Есть в вас мой свет, он есть и будет.
Фантазий пыл нелеп и жалок…
И всё ушло, и всё сгорело,
Моя любовь жила так мало,
Однако же, жила и пела!
Вы, может быть, давно забыли…
А я надеюсь – вы любили.

17. 12. 1990.

***№103***

О, серый чмо с завистными глазами!
Ты можешь всё, тебе всё по плечу,
И в лодке под чужими парусами
Ты с каждого возьмёшь по калачу.
Ты есть весь мир. Ты есть Земля и Солнце,
Ты – Свет и Тьма, Сознанье, Бытиё,
Ты – блеск Луны в глухом ночном оконце,
Огромный мир, с названием – Моё!
Ты – звёздный луч, превыше Снов и Неба,
Пришедший к нам из глубины веков…
О, нежный чмо! О, сущность человеков!!
Пик Коммунизма! Пропасть дураков!

26. 12. 1990.

***№104***

В звенящей тишине декабрьского мороза забудем про стихи и перейдём
на прозу забудем рифмы ритм и убежим размера зачем нам те стихи забытая
манера в них правды ни на грош одно лишь словоблудье захочешь не поймёшь давайте
их забудем и ляжем на диван достанем сигарету возьмём магнитофон и вставим
внутрь кассету и в звуках музыки тяжёлого металла растаем как в дыму поняв
как легче стало…

26. 12. 1990.

***№105***

Коль оглянусь назад –
Увижу неудачи,
И лень, и суету,
И я уже не рад…
Хоть я ещё не плачу,
Но уж и не цвету…

26. 12. 1990.

***№106***

О. Е.

Передо мной – твои глаза…
Нет, не во сне, не наяву_
На клетчатом листе бумаги.
И вдруг почудилось, Что в них стоит слеза
И им тоскливо. …Где мне взять отваги
Чтоб снова их расцеловать?
Но предо мною – только лист бумаги…

26. 12. 1990.

***№107***

Всё дело в вере –
Каждому воздастся
По вере.
Если веришь в смерть –
Умрёшь.
И канешь в пустоту,
В небытие…
В покой
И бесконечность…
А ежели на смерть ты наплевал,
То ты бессмертен…
Даже без души –
Бессмертен…
Вечен…
Бесконечен…
Так на кресте погиб Христос,
А Агасфер остался жить навечно.
И мы – бессмертны!
Господи, прости!

Январь 1991.

***№108***

О. Е.

Ну ради Бога, душу мне не рви…
Я так хотел забыть про дни моей любви,
А ты… Ты не любила, иль ты бессердечна?
Ты звонишь... Говоришь. … Приходишь.…Так беспечно,
Так, будто всё – лишь мой дурацкий бред,
Так, будто ничего и не было и нет…
Я рвусь на части. Рад тебе. …Не рад…
Закрыть глаза или ловить твой взгляд?
Ты шепчешь – не вернуть упущенной любви?
Так ради Бога, душу мне не рви…

Январь 1991.

***№109***

О. Е.

Люблю тебя. …Но ты меня не слушай.
Я жду тебя.…Но ты не приходи.
Люблю тебя.…И рву напрасно душу.
Я жду тебя.…Но счастье – позади.

07. 01. 1991.

***№110***

О.Е.

Оставь меня, но смягчи поцелуем
Ты свой уход. Я всё ещё тоскую…

07. 01. 1991.

***№111***

Привить нам христианскую мораль?
Мне очень жаль –
Попытки ваши тщетны.
Да, мы бедны –
Но мы многопобедны!
Мы победили и самих себя –
Любя.
Любя
Взрывали мы чертог златой.
Любя
Мы к стенке ставили и брата.
Любя
Мы не щадили и себя.
И всё любя…
Любя…
Любя!

07. 01. 1991.

***№112***

Платформа, электричка, фонари…
Приходит ночь. И чокнутые галки
Из-за ночлега поднимают крик,
И льнут друг к другу – и смешны и жалки.

Зимой не сладко. И пускай тепло
И влагу нам приносит ветер с юга,
Но всё ж зима. И во поле бело,
И зябко, если рядом нету друга…

Платформа бесконечна, Я один,
Я – точка на бескрайней карте снега,
И поезд одиночества гудит,
Не нарушая равномерность бега.

08. 01. 1991.

***№113***

Мне надоело жить, как человеку –
Я это звание с себя теперь слагаю.
Я буду идиотом, ведь, как полагаю,
Страна вся наша – идиотов Мекка.
Я наплюю на всё, и, высунув язык,
Всё враз пойму, к чему я так привык.

12. 01. 1991.

***№114***

ПОЭМА О НАСТОЯЩИХ КО…

ТО было десять лет вперёд…
Однажды тёмной зимней ночью,
Когда мороз своё берёт,
В деревню я собрался срочно.
Не помню точно – по нужде ль,
Иль просто блажь меня заела,
Но я оделся – и за дверь,
Которая мне вслед запела:
«Постой, одумайся, куда?
Ведь на дворе – тревожный вечер,
И ты в нём сгинешь без следа,
Со смертью там найдёшь ты встречу…»
Но я не внял её словам.
Поймал я у подъезда тачку,
Шофёру адрес свой назвал
(Шеф был небрит, настроен мрачно)
Он мне в ответ: «Какой вас чёрт
Туда толкает в непогоду?
Нас с вами в поле занесёт,
Мы пропадём, не зная броду».
«Вы что, не знаете маршрут?
Я покажу Вам, если надо».
Ему ответил я, но тут
Осёкся под суровым взглядом.
«Да вы смеётесь надо мной!
Я двадцать лет уж за баранкой!
Но этой дикой стороной
Мне страшно ездить даже в танке!
Ведь по дорогам там шалят,
Там люди часто пропадают.
Такое в парке говорят,
Что даже сердце замирает.
В том месте нынешней зимой
Находят страшные находки:
Мужик, удушенный тесьмой,
Иль труп с разорванною глоткой,
То чью-то голову найдут,
То висельника обнаружат,
А то – утопших полный пруд,
То на дороге – крови лужи,
Там пропадали и такси.
А у меня – жена и дети.
Нет, не поеду, не проси…
Да и никто туда не едет».
Я разозлился, и ему
Сказал немного грубовато:
»Я одного вот не пойму –
Ты как – мужик иль вата-ватой?
А, может быть, хотел меня
Ты застращать своею сплетней?
Ты что расплакался – «семья»?
Ты на работе? Значит, едем!»
«Ну что ж, пеняйте на себя.
Я не трусливого десятка» -
Сказал он, стартером скрипя –
«Но на душе, признаюсь, гадко».
Мелькнули улицы Москвы –
И вот уже и кольцевая.
«Эх, не сносить нам головы…»
Шепнул таксист, с Кольца съезжая.
И фары вырвали из тьмы
Дорогу, всю в сплошных заносах.
«Тут и не чистят ползимы»
Он проворчал и глянул косо.
Но я не слушал. По бокам,
Во тьме, в густом чернильном мраке,
Я что-то видел, но пока
Не понял что. То ли собаки
Вдоль кромки леса там бегут,
Толь ветер ветками играет,
Толь лешаки деревья гнут…
Но тут таксист меня толкает:
«Машина села. Подтолкни,
Иначе тут и заночуем».
И я проснулся. Фар огни
Вдаль отогнали тьму сплошную
И страхи тоже. «Ну, дела»
Подумал я, «Бывает всё же…»
И вышел. Ночь тиха была,
Но вдруг…Мороз пошёл по коже…
Раздался дикий, жуткий вой
И тишина…Я обмер сразу.
Таксист, как филин головой
Вдруг закрутил, и так дал газу,
Что «Волга» взвыла, точно зверь,
И улетела из сугроба.
Я слышал, он захлопнул дверь,
Как закрывают крышку гроба.
Такси исчезло в темноте,
А я остался средь дороги,
Я весь от ужаса вспотел,
Как холодец дрожали ноги…
Я ждал. Чего – не знаю сам,
Наверно, - смерти в жутких муках,
Вдруг там, где лесополоса –
Какие-то огни. И звуки.
И вот я вижу – пары глаз,
Горящих ярко-красным светом.
Их много. Рядом. Пробил час.
Сейчас умру. Спасенья нету.
Уж мысли замерли в мозгах,
Но тело приняло решенье.
И на негнущихся ногах
Я побежал, ища спасенья,
И вот – погоня. Кто – кого.
Меня гнал страх. А их – надежда.
Побил рекорд я мировой,
Хотя бежал во всей одежде,
Но потихоньку стал скисать.
И, коль шофёр бы не очнулся,
Не кинулся меня спасать,
Домой бы вряд ли я вернулся.
В тот миг, когда уже меня
Хватали сзади чьи-то руки,
И я упал, судьбу кляня,
И с жизнью ожидал разлуки,
Услышал рёв мотора, лязг,
И хруст костей, и вопли смерти…
Я обернулся и обмяк –
За мною гнались…сами черти!
Оскалы злых зловонных ртов,
На пальцах, как кинжалы когти,
В одних волосьях, без штанов,
Глаза, горящие от злости…
Не помню дальше – что и как,
В себя пришёл я возле дома,
Кругом царил всё тот же мрак,
Но было всё вокруг знакомо.
Шофёр курил.
И лишь когда
Я ненароком шевельнулся,
Сказал: «Ну что, не ерунда
Таксистов байки?» Я очнулся.
«Так всё не сон? Скажи мне, друг,
Что за чудовища там были?
У них по паре ног и рук-
То, может, мертвецы ожили?»
«Почти», - сказал он, - «Говорят
Про то бывалые таксисты,
Что в тех местах давно шалят
Оравы диких коммунистов.
Ты помнишь, пару лет назад,
Народ кормить их отказался?
Они ж работать не хотят –
Ну, вот народ и взбунтовался?»
»Да коммунисты все давно
Подохли с голоду», - я вставил, -
«Мы это вывели говно,
Когда кормить их перестали.
Как нынче помню – по Москве
Толпой шныряли попрошайки,
Копейку просят или две,
А то собьются кучей в шайку
И ну шакалить.…На детей
И инвалидов нападали!
Ну, тут им сразу – ****юлей.
Бывало, даже убивали…
А то ещё…» «Ну да, ты прав», -
Таксист продолжил, - «Ну, а после,
Когда их всех лишили прав
Просить в домах и даже возле?»
«Тогда? Кто помер, кто в колхоз,
А кто на стройку подавался…
Я, помню, их учил навоз
Грузить.…Чуть не уссался!
Он схватит вилы, как печать,
И шлёпнет, словно по бумаге
И – весь в говне! Едрёна мать,
Намаешься, бывало за день.
А то – смышлёного пришлют.
Он за полгода всё освоит!
Таким корма носить дают,
Но редко – вдруг чего присвоит».
«Ну вот», - таксист мне говорит, -
«Не все, выходит, передохли?
А самый главный паразит,
Когда все с голоду подсохли,
Велел в подполье им уйти.
Таких-то мы и повстречали
На нашем жизненном пути.
Они порядком одичали,
Но говорят ещё пока,
А кровожадные – до страсти!
Сожрут, наверно, и быка,
Коль попадётся он им в пасти.
Про них я слыхивал не раз,
Но всё никак не мог поверить.
И как они не съели нас?
А как страшны – ну, прямо звери...»
Таксист всё говорил взахлёб,
А я устал за ночь ужасно,
И вас, наверно, я заёб….
Но всё ж скажу: У нас опасно
Бывает ездить при луне
И пассажирам, и таксистам,
Покуда в нашей стороне
Свободно ходят коммунисты!!!

27. 01. 1991.

***№115***


МОЕЙ ПЛЕМЯННИЦЕ ОЛЕЧКЕ ЩЕРБАКОВОЙ
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.

Поздравляю с днём рожденья
И желаю долгих лет,
Без забот и без сомнений,
Только счастья и побед!
Чтобы было всё отлично,
Чтобы не было невзгод,
Но вести себя прилично,
Быть послушной целый год,
Чтоб здоровья было море,
И красивой быть всегда,
Чтоб не ведала ты горя,
Ни сейчас и никогда.
И ещё тебе желаю,
Чтоб сбылись твои мечты.
Что ещё желать – не знаю….
Будь всегда счастливой ты!

Ноябрь 1990.

***№116***

НА ТУМАН, УВИДЕННЫЙ 17. 10. 1990 УТРОМ
СО СТРОГИНСКОГО МОСТА.

Ну и туман сегодня – словно облака
На землю рухнули и скрыли всё от взоров,
Перемешались солнце и река
Немыслимым, чарующим узором.
И я, как ангел только что без крыл,
Лечу, парю, купаюсь в дивном свете,
И на мгновенье я про всё забыл,
Сменил заботы на красоты эти,
На головы деревьев сквозь туман,
И на безбрежность нежного покрова,
На мягкий, незатейливый обман
Тумана, бесконечности и слова.

31. 01. 1991.

***№117***

ПРЕДИСЛОВИЕ К ЦИКЛУ СТИХОВ
«КРЫСА В ЗАКОЛДОВАННОМ КРУГЕ».

Если в высокую железную бочку посадить крысу,
и не давать ей ни еды, ни питья – она достаточно
скоро сдохнет, но предварительно она взбесится
и будет бросаться и грызть окружающую её
бесконечную стену, истекая пеной безнадёжности.

Если в ту же бочку посадить много крыс, и тоже
оставить их наедине с голодом, жаждой и друг
другом, то торжество смерти наступит ещё раньше.
Но перед этим одна из крыс сожрёт по очереди
всех остальных, Потом сдохнет и она, сознавая,
что свой долг она выполнила полностью.

14. 02. 1991.

***№118***

Я чувствую – здесь бесполезны слова,
Но кругом чёрте что, и болит голова,
И нельзя не сказать, и нельзя промолчать,
Я могу только это – впустую кричать,
Да и то – втихомолку, и то – сам с собой,
А вокруг разгорелся нешуточный бой.
Мне твердят постоянно, опять, вновь и вновь,
Что нас могут спасти лишь добро и любовь,
Но я вижу, что всюду, ты не прекословь, -
Льётся свежая, тёплая, липкая кровь.
Ну так кто объяснит мне, так кто всё простит?
Тот, кто станет убийцей? Кто будет убит?
И откуда возьмётся у нас доброта,
Если мы разделились опять на цвета?
Как России, бедняге, прожить без войны,
Коли мы меж собой не поделим вины,
Если стали мы как две большие стены,
И меж нами – Россия. А нам хоть бы хны.
И мы знаем – спасут лишь добро и любовь,
И вновь льётся безвинная, свежая кровь.

20. 02. 1991.


***№119***

М. Н.

Ты чиста словно сон,
Где хрустальные замки
И дивный полёт в небесах.
Лунный луч притаился,
Играя, в твоих волосах.
Я в мечтах
Представляю твой стан,
Хрупкий, как стебелёк,
И лицо твоё –
Свежий и нежный,
Загадкой пьянящий цветок.

20. 02. 1991.

***№120***

Ночь. Весна.
И сдали нервы.
Литр вина,
И козырь – червы…
Жизнь – стена,
Все люди – стервы,
Ждёт война…
Идут маневры…
Чья вина?
Кто будет первым?

20. 03. 1991.

***№121***

ПУТНИКИ В НОЧИ.

Путники в ночи
Куда идут – не знают,
Путники в ночи
Со смертию играют,
Путники в ночи
Идут, куда придётся,
Путники в ночи
И вряд ли кто вернётся,
Путники в ночи
Слепы, но так отважны,
Путники в ночи
Шагают очень важно,
Путники в ночи
Не любят поворотов,
Путники в ночи
Из грязи да в болото,
Путники в ночи
Уверены в успехе,
Путники в ночи
Плевали на огрехи,
Путники в ночи
Уже почти у цели,
Путники в ночи
Всё-всё уже сумели,
Путники в ночи
Беспечны, словно дети,
Но что их ждёт в ночи?
И кто за них ответит?                20. 03. 1991.

***№122***

Если выстрелить из пушки
Прямо в голову слону –
Он умрёт и все лягушки
Сей же час пойдут ко дну.
И останутся пустыми
И болота, и леса,
Солнце вмиг тогда остынет
И исчезнут чудеса.
Не стреляйте, не стреляйте,
Никому по головам,
А уж выстрелите – знайте:
Оторвут башку и вам!!!

20. 03. 1991.

***№123***

БЫЛЬ ПРО РЕЧКУ ТАРАКАНОВКУ.

Мимо дома протекает
Расчудесная река,
Словно радуга сверкает,
Не зарытая пока.
Эту речку почему-то
Таракановкой зовут,
Но в ней даже тараканы
Почему-то не живут,
А она ведь так красива,
В нефтяных разводах вся,
И журчит она игриво
Грязь в Москву-реку неся,
То краснеет, то синеет,
Словно радуга-дуга,
То вдруг враз позеленеет,
Как весенние луга.
Не сравнить с игрой форели –
То – черна, а то – бела,
Люди то создать сумели,
Что природа не смогла.

20. 03. 1991.

***№124***

Я жду, когда ко мне придёт мой чёрный человек,
И скажет мне: «Привет, дружок, закончился твой век»,
И тихо за руку возьмёт, и уведёт туда,
Где не найдут меня вовек ни горе, ни беда,
Туда, где нет добра и зла, печалей и трудов,
Где нет любви и суеты и мельтешенья слов,
Где бесконечность, темнота и сладость забытья,
Туда, где вечность, тишина, где успокоюсь я.
Но ожидание томит и ранит душу мне,
И всё внутри меня горит и корчится в огне,
И как мне горек мой удел и ноша тяжела –
Ведь жизнь бесцельно и зазря мной прожита была.

01. 04. 1991.

***№125***

Сегодня опять будут бить об асфальт,
Я буду печален, как сломанный альт,
И буду рыдать над печальной судьбой
Разбитою декой и рваной струной.
Не надо, не надо на это смотреть,
Я даже и сломленный буду вам петь,
И буду кричать каждой щепкой своей
О сладком несчастье поющих идей.
Не надо, не надо, не плачь обо мне,
Давно я мечтал оказаться в огне,
Давно я мечтал вспыхнуть яркой искрой,
Не надо, не надо, не плачь надо мной.

29. 04. 1991.

***№126***

Нет Бога, человеки,
Есть душа.
Одна душа,
Как капля в океане,
Она не знает
 Что здесь с нею станет,
Но в ней таится всё –
Начало и Конец,
И Вечный Путь
По бешеной спирали,
И Свет, и Тьма,
Весь Мир.
И сам ТВОРЕЦ.

29. 04. 1991.

***№127***

Коль сегодня сдохну –
Даже и не охну.
Так всё надоело,
Что подохну смело.

24. 05. 1991.

***№128***

Моя любовь к тебе подобна
Сжигающему всё огню,
И прядь твоих волос,
Добытых мною в ванне,
Я, находясь почти в нирване,
Навеки в сердце сохраню.
Навеки ваш,
Влюблённый нежно А.

01. 06. 1991.

***№129***

О ВСЕОБЩЕМ БЕЗДУШИИ.

Кто умер, кто-то жив,
Но уж не человек,
На всей Земле лежит
Багрово-красный снег,

В проталинах снегов
Растут цветы любви,
Букеты нежных снов,
Растоптанных в крови,

И по полю любви
Мы ходим в сапогах…
Господь, нас призови
И обрати во прах!

01. 06. 1991.

***№130***

Как мука строк
Меня изводит…
Я к ним не строг,
Они же, вроде,
Смеются
Сучки, надо мной…
И то мне в руки
Не даются,
То нарушают
Ритм и строй.

01. 06. 1991.

***№131***

Пишу свои стихи
Унылой скукой дней,
И сгустками тоски
Блюю я всё сильней,

А желчь моих мозгов,
Что льётся сквозь перо –
Лишь струйка гнусных слов
В поганое ведро.

Мне надоело ждать
Грядущих перемен,
И душу болью рвать,
От подлости измен.

И я устал кричать
В глухую пустоту,
И мысли доверять
Безмолвному листу.

26. 06. 1991.

***№132***

Возьмите сердце из моей груди –
Я буду чувствовать себя совсем неплохо.
Не буду думать, что там позади,
И буду жить, не зная грустных вздохов.
Я буду жить без горя и любви,
Не ведая потерь и огорчений,
И буду строить счастье на крови
Разбитых чувств и брошенных сомнений.

26. 06. 1991.

***№133***

Когда я уйду в безразмерную даль
Заденет кого-то крылами печаль?
И вспомнит ли кто-то хоть раз обо мне?
Всплакнёт ли хоть кто-то, хотя бы во сне?

А, может, поминки, как пьянка пройдут,
Забудут меня, только лишь отпоют.
И будут смеяться, читая стихи,
И помнить за мной будут только грехи?

И эти тетради с частичкой души
Пойдут на растопку безмолвной тиши,
И лишь надо мною сомкнётся земля
Никто здесь не вспомнит – каким же был я.

26. 06. 1991.

***№134***

МОТОЛОГИЧЕСКИЙ СТИХ.

Поспорили как-то дорожные знаки,
Что значит словечко шикарное «кнаки».
Знак «СТОП» убеждал все дорожные знаки,
Что видел он кнаки у старой собаки,
Они волосаты, круглы, кнаков двое,
И все кобели их таскают с собою.
А знак «ОСТОРОЖНО» воскликнул: «Всё враки!
Я видел у женщин красивые кнаки!
Да, круглые, две, но совсем безволосы,
Их часто хватают руками матросы!»
«ВНИМАНИЕ, ДЕТИ!» ответили: «Здрасьте,
Вы зря вокруг кнаков разводите страсти.
Ведь кнаки собак и людей так похожи
Воняют они и мешают прохожим.
Я видел, как к ним подлетели квачи
И съели все кнаки, крича: «Калачи!!!»
26. 06. 1991.

***№135***

НА СОБСТВЕННЫЕ ДНЕВНИКИ.

О, Боже, что за море слов!
О, чёрт, какая скудость мысли!

02. 07. 1991.

***№136***

Мы все – кентавры, полулюди,
Мы жнём с полей ужасных судеб
Зерно пороков и греха.
Всему хорошему мы судьи,
Любая новость нам плоха.
Мы видим гадкое в прекрасном,
И дню предпочитаем ночь,
Обидеть можем мы напрасно
Любого, кто готов помочь
Плюём в протянутые руки,
А доведётся – и в лицо…
Христа мы отдали на муки,
Зато возносим подлецов.

08. 07. 1991.

**№137 – 1***

Сегодня мне приснился сон
И был так прекрасен он,
Что утром я долго не мог открыть глаза.
Во сне мне привиделись Вы,
В глазах Ваших, цвета травы,
Дрожала предательской каплей немая слеза.
И дождь тихо плакал в окне,
Вы руку тянули ко мне,
Но стекло между нами, как будто глухая стена.
Во сне я разбил стекло,
Но сколько же лет утекло…
И, проснувшись, я понял, в чём же моя вина.
Но годы меж нами стеной,
И Вы ведь уже не со мной,
И сон этот – лишь кадры немого кино.
Но я закрываю глаза
И снова – Ваша слеза
И снова – Ваша рука, но снова – окно…

08. 07. 1991.

***№137 – 2***

Сегодня мне приснился сон
И был так прекрасен он
Что утром я долго не мог открыть глаза.
Во сне мне привиделись Вы
В глазах Ваших, цвета травы
Дрожала, росой на цветке, немая слеза.
И дождь тихо плакал в окне
Вы руку тянули ко мне
И я протянул Вам свою – но встретил стекло.
А дождь всё шумел и шумел
И я Вас обнять не сумел
Я понял, что время, увы, безвозвратно ушло…

31. 07. 1991.

***№138***

Так вот: пускай я не поэт
И все мои стихи –
Лишь графоманский бред,
Я всем скажу одно:
Мне сладостно их терпкое
И грубое вино.
И пусть их пьют коньяк
Кто хочет и кто может,
Люблю я бормоту
До судорог, до дрожи!

31. 07. 1991.

***№139***

ПОСВЯЩАЕТСЯ Т. И. Щ.

Как выпить хочется,
И вымыть из мозгов
Всю муть,
Растворами этилового спирта.
И глупость радостных,
Но бесполезных снов,
И тлен надежд
И безнадёжность флирта,
И мерзость слов,
И гнусность бытия,
И знание того,
Что есть и ты и я.

11. 08. 1991.

***№140***

ПОСВЯЩАЕТСЯ Т. И. Щ.

Ей Богу, сам себя не понимаю –
Не веруя в любовь
Я сердце разрываю
Надеждами и глупыми мечтами,
И ночь томлюсь я
Истязаем снами.
И, думая о Вас,
Я матерюсь спросонок,
И толи я влюблён,
А может, я – подонок…
Но я для Вас – лишь ноль,
А Вы мне – центр Вселенной
И ноющая боль
У цели вожделенной,
Но я люблю Вас…
Господи, избавь
От этих мук
И на добро наставь….

11. 08. 1991.

***№141***

ПОСВЯЩАЕТСЯ Т. И. Щ.

Дай Бог Вам
Презирать меня…
Вы правы, я –
Поганая свинья
И грязен мыслью
И поган душой
И низок стих
И образ мыслей мой
И мерзок я лицом
И гадостен словами…
Но я лишь в Вас влюблён,
И грежу только Вами!

12. 08. 1991.

***№142***

Устал я жить, не веруя в добро,
Устал искать и ничего не видеть,
Устал писать, и высохло перо
В раздумьях, как кого бы не обидеть…

Устал я врать впустую сам себе,
Устал кричать, не слушая ответа,
Устал пенять нерадостной судьбе,
И в ночь смотреть, ища в ней каплю света.

Настанет день, когда, в конце концов
Остановлюсь в дороге бесконечной,
И всех прощу – друзей и подлецов,
И улыбнусь идущему навстречу.

И будет путь в неведомую даль,
И будет яркий свет на небосводе,
Взмахнёт крылами чёрными печаль
И улетит.… И стану я свободен!

17. 08. 1991.

**№143***

Как грустно
Смотреть в лицо
Пустующей Вселенной
И видеть слёзы
Падающих звёзд.

18. 08. 1991.

***№144***

О, есть ли Бог на свете?
Кто Он,
Повелевающий нежной красотой
Тёплого осеннего вечера,
И кровавым безумием толпы?
Кто Он,
Бросающий нам в лица
Снежной крупой раздумий
И мерцающей печалью мысли?
Кто Он,
Ведущий нас
По грязи незнакомой тропы?
…А кто – мы?

03. 09. 1991.

***№145***

И помереть спокойно не дадут
В родимой нашей соцотчизне
На поминальной нашей тризне
Ни стопки нам не поднесут
Умрём, и три куба земли
Найдём не сразу для покоя
Мы умирать привыкли стоя
В строю бесчисленны нули

…Поганый век, поганая страна
Ни хлеба нет здесь, ни вина
И лишь война, кругом война
Поганый век, поганая страна…

08. 09. 1991.

***№146***

Меня простите, ради Бога,
Та бесконечная дорога,
Что мимо дома пролегла
Была мне вовсе не мила.
Ушёл я дальней тайной тропкой,
С родными распрощался стопкой,
И канул в реку забытья:
Со смертью обручился я,
И умер в дальней стороне,
В глухом и беспробудном сне.
На старом кладбище пустом
Теперь мне уготован дом…
Когда ко мне придёте в гости
Пожалуйста, не потревожьте кости.

08.09.1991.

***№147***

Я так устал
От зла сердец жестоких,
Я мало знал,
А видел столько,
Что и не сосчитать…
Но то, что я сумел понять
Известно многим от рожденья:
От Бога – гнусные сомненья,
От беса – радость и покой.

08. 09. 1991.

***№148***

Не плачь, родная, слёзы тщетны,
Мы так глупы и незаметны,
Что нет нам места на земле.
Мы долго прятались во мгле,
Во мраке потеряли совесть
И утопили честь в вине.
Прощай, забудь же обо мне.

08. 09. 1991.

***№149***

Кто умер молодым,
Тот ясно понял суть,
Тот, кто не стал седым,
Тот выбрал верный путь.
Прав, кто ушёл навек
В неведомую даль,
И в прошлогодний снег
И в вечную печаль…
Простите, ухожу, навеки, навсегда,
Поймите, ерунда – и горе, и беда.
Поймите, в мире нет ни счастья, ни измен,
Прощайте навсегда
  Вас любящий А. Н.

08. 09. 1991.

***№150***

ХОЛОДНОЕ ЯСНОЕ УТРО В СЕНТЯБРЕ.

Три капельки росы
На голой ветке вишни…
Алмазное колье на сад одела осень.

11. 09. 1991.

***№151 – 1***

Летели журавли
Огромным клином к югу
И все им вслед смотрели.
Смотрел и я,
Но не увидел… Жалко…

11. 09. 1991.

***№151 – 2***

Клин журавлей
Летел в осеннем небе.
Все вслед смотрели, с летом расставаясь.
Смотрел Ия,
Но не увидел… Жалко…

11. 09. 1991.

***№152***

Простите нас…
Мы – нелюди.… Не люди…
Нас не было
И никогда не будет….
И эта кровь….
Иль всё-таки – мы люди?
Но нету нас
И никогда не будет…

15. 09. 1991.

***№153***

Платками, мокрыми от слёз,
Под ноги мне ложатся листья.
Осень…

23. 09. 1991.

***№154***

Не нужно рифм…
В печальной красоте
Их нет.
Последний ясный день
Хрустальной тишине
Дарует тёплый свет,
А листья падают,
Кружась,
как балерины,
И отчего-то очень грустно мне…
И чувства стынут…
стынут…
стынут…

23. 09. 1991.

***№155***

МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ.

Скромная девушка в платьице синем,
Жирная баба на пляже в бикини,
У «Метрополя» путана-девица,
Старая бабка в халате из ситца,
Тихая девочка в школьном наряде –
Все они ****и,
все они ****и…
Парень в джинсах и с серьгою в ушах,
Бывший солдатик, весь в шрамах и швах,
Толстый пузан в персональном авто,
Алик, зимою пропивший пальто,
Кореш, лежащий вниз мордой в пыли –
Все они,
все они,
все – кобели…

29. 09. 1991.

***№156***

Ну, вот и осень…
Дождь и скука…
И ни брательников, ни друга,
И сад почти весь облетел…
Я приуныл
И облысел
И к лету сердцем потянулся,
Как птица в дальние края.
Но знаю я –
 придёт зима
А что за ней?
То неизвестно…
А мысли, журавлиной песней,
Курлыча жалобно
Кружатся в голове…
И иней
серебрится
на траве…

29. 09. 1991.

***№157***

О, Маргарита…
Но, увы, не та…
В колоде карт – краплёные всё масти:
Святая Ложь, Святая Простота,
Любовный грех и Проклятое Счастье.
О, Маргарита! Я простой игрок,
Прости меня, но я, увы, не Мастер,
Да, я сумел переступить порог, . Но этот шаг был сделан мной бесстрастно…
Да, мы в игре.…Но ставки так малы,
Нам глупо лгать – мы так давно играем,
Но кон стоит и карты на столе,
Мы, как судьбу свою, безжалостно бросаем…

30. 09. 1991.

***№158***

Семь звёзд,
Семь ласковых имён,
Семь слёз
На белом
Полотне знамён,
Семь строчек
В перечне грехов,
И семь
Мной не написанных
Стихов.

30. 09. 1991.

***№159***

И ЭТО ТОЖЕ ЖИЗНЬ.

Осень. Ночь. Тяжёлый рок.
Карты. Женщины. Порок.
Водка. Мятая постель.
Мыслей пьяная метель.
Рвота. Денег ни гроша.
И прокисшая душа.

01. 10. 1991.

***№160***

РОДИВШИЙСЯ НОЧЬЮ.

Родившийся ночью,
Пришедший из тени,
С разорванной в клочья
Душой поколений,
Родившийся ночью,
Зачем ты разбужен?
Кому ты здесь нужен,
Кому же ты нужен?
Родившийся ночью,
Пришедший из бездны,
Путём непорочным,
Путём неизвестным,
Родившийся ночью,
Под чудной звездою,
Что будет с тобою,
Что будет с тобою?
Родившийся ночью,
Пришедший на муки,
Здесь беды бессрочны,
Бессильны здесь руки,
Родившийся ночью,
С Любовью и Верой,
Хлебнёшь ты здесь горя
Без меры,
без меры,
Родившийся ночью,
Прости нам безверье,
Но мы же не люди,
Мы звери,
 мы звери.

01. 10. 1991.

***№161***

БЕЛАЯ ГОРЯЧКА.

Я мотаю мух на провод,
Я с чертями говорю,
У меня огромный хобот,
Я утопленниц люблю,
Я танцую враскорячку,
Под шипение гадюк,
Я люблю махать руками,
А в руках – огромный крюк…
Белая горячка…
Белая горячка…
Белая горячка…
Здесь, под печкою, шпионы,
И убийцы под столом,
По ковру ползут вагоны,
И полы над потолком,
Мне нажраться до усрачки
Эти гады не дают,
А какие-то подонки
Тихо песенки поют…
Белая горячка…
Белая горячка…
Белая горячка…
Привязали полотенцем,
И гамак над головой,
Никуда теперь не деться,
Но я парень деловой –
Улечу полярной крачкой,
Или руку отгрызу,
Я за водкой на карачках
Очень просто доползу…
Белая горячка – грызу…
Белая горячка – грызу…
Белая горячка-а-а…
01. 10. 1991.

***№162***

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ НА ВЕЧЕРЕ ВЫПУСКНИКОВ.

Да, ребята, это я
Не узнали вы меня
Да, я сильно изменился,
Кудри ветром унесло
Нет, профессором не стал
Нет, не ездил за границу
Нет.… Да просто подустал
Нет, не пью.…Всё по больницам
О, Серёга! Как дела?!
Да.…У всех одно и тоже
А Маринка родила?
На неё это похоже
Ну, а ты-то? Что успел?
Видно, сделано немало?
А Петруху рак заел
А Наташка шлюхой стала
Кошка села на забор
Лизка сделала аборт
Витька срок второй мотает
А года всё тают, тают
Ну, простите, что не так
Да, и вам всего того же
И зачем пошёл, дурак?
Эх, а были помоложе…

08. 10. 1991.

***№163***

Шагни в окно…
Посмотри – там такой необъятный простор…
Это небо темно,
Но тоннелем в другую Вселенную двор
Под тобой…
Головой
Ты пробьёшься сквозь толщу Земли
К неизвестным мирам,
Ты увидишь вдали
Дивный свет излучающий,
Тающий в облаке,
Храм.
И в печальной тиши
Подойдёшь и найдёшь там
Всё то, что не чаял найти:
И покой для души,
И забвенье мечтам,
И конец в середине пути.

22. 10. 1991.

***№164***

Когда туман, растекаясь от реки, заливает
прибрежные луга и, поднимаясь всё выше
и выше, скрывая кусты и деревья, сливается
с небом, а солнце, пронзая молочную его кисею
золотыми нитями лучей, придаёт ей нежный,
розовато-голубой перламутровый цвет, мне
хочется иметь крылья, чтобы взлететь и
навсегда раствориться в этой бесконечной
красоте.

22. 10. 1991.

***№165***

Когда твоя ночь станет днём,
Когда расцветут цветы,
Когда беспощадным огнём
Ты сожжёшь все свои мосты,
Ты увидишь, что это идёт твоя Любовь.
Когда в касании рук,
Когда в лобзании губ,
Ты услышишь торжественный звук
Пьяняще поющих труб
Ты поймёшь, что это пришла твоя Любовь.
И когда, обнимая Её,
Ты растаешь, как дым, без следа,
И услышав, как сердце поёт,
Всё отдашь, чтоб так было всегда
В этот миг ты познаешь её – свою Любовь.
Но когда в объятии рук
Ты увидишь лишь замкнутый круг,
А в нежном лобзании губ –
Поцелуем ласкающий труп,
И когда мир свернётся в кольцо,
Где днём не сменяется ночь,
И когда тебе плюнет в лицо
Твоя любимая дочь,
Когда дом твой укроет тьма,
И когда надежды умрут,
И вся жизнь будет словно тюрьма,
И друзья от тебя убегут,
Ты узнаешь, что жизнь – это сон…
А ты – проснулся…

22. 10. 1991.

***№166***

Белёсая мгла предрассвета,
Серо-сиреневый дым,
Туманные клочья света
Над небом печальным,
седым,
Размазана ночь по снегу,
Как чёрная кровь по лицу…
Кубок страны по бегу
К пеплу надежд,
к концу.

09. 121. 1991.

***№167***

Мой инструмент – бумажный лист,
А цель – оставить след
Какой?
Того, увы, не знаю.
Пока ещё невинен он и чист,
Но вот перо в руке
И я его пятнаю
Набором слов,
сюжетов,
переплётом
Случайных линий,
Путаных штрихов,
И глупых мыслей
низменным пролётом,
И пошлостью
бездарнейших стихов.

11. 12. 1991.

***№168***

Идите все на ***, -
Меня больше нет.
Я умер со страху,
Ушёл на обед,
Я выпал в осадок,
Я скрылся в туман,
Попался в засаду,
Свихнулся с ума,
Я двинул по фазе,
С катушек сошёл,
Исчезните, мрази!
Я страшен и зол!

11. 12. 1991.

***№169 – 1.***

МАМОНТ.

Голодно,
Холодно,
Хочется жрать,
Ах, как устал я
Впустую шагать.
Белой крупой
Заметает траву
Щиплет морозец
Мою голову
Где ж вы, друзья?!
Ничего не пойму.
Как же ***во
Идти одному…
Ноги в сугробах
Вязнут
И больше нет сил
Крикнуть хочу
Но утробно
Несвязно
Тихо
Проныл…
Тяжесть последней снежинки
Немыслима.
Падаю с ног
Жизни прошедшей
Картинки –
Бесчисленных
Травных дорог…

23. 12. 1991.

***№169 – 2.***

МАМОНТ.

Голодно,
Холодно,
Хочется жрать,
Ах, как устал я
Впустую шагать,
Белой крупой
Заметает траву,
Как тяжело мне
Идти одному…
Ноги в сугробах
Вязнут
И больше нет сил,
Крикнуть хочу,
Но утробно
Тихо
Проныл…
Тяжесть последней снежинки
Немыслима…
Падаю с ног…
Жизни прошедшей картинки –
Бесчисленных травных дорог…

20. 10. 1992.

***№170***

Мы жрём из серебра
Пустых консервных банок
Дерьмовый винегрет
Несбывшихся надежд.
Давно уже пора,
Давно уже не рано,
Закончить наш обед
Взбесившихся невежд.

23. 12. 1991.

***№171***

Я выглянул в окно –
На город пала ночь,
Там всё кругом темно,
И фонари точь-в-точь
Как звёзды в небесах.
Я понял, что я – Бог,
Стою в одних трусах,
Величествен и строг.
И, направляя взгляд
В неведомый простор,
Я изливаю яд,
И насылаю мор.
И город подо мной
Заплакал, как дитя,
Рассыпался золой,
Рыдая и кряхтя,
Я ж крылья распахнул,
И, как летучий мышь,
Я в темноту шагнул,
И полетел вдоль крыш,
И насладился я
Терзанием людей,
Но над бедой паря
Вдруг понял – я злодей,
И устыдился я
Жестокости своей,
Поганая Змея
И та меня добрей,
Не выдержав стыда
Я стёр весь мир с листа,
И больше я туда
Ни шагу. Ночь чиста.

23. 12. 1991.

***№172***

Есть слово тяжёлое – ПРЕДАН…
Тебе ли, тобой – всё равно
В нём наши российские беды
Слились так давно заодно.

24. 12. 1991.

***№173***

СЕРЫЙ МИР.

Мимо серых домов
Серые люди
Несут свои бледные лица,
В сером небе – свинцовая туча
Будет дождь….
И нам не укрыться.
И серые дни
Идут в сером мире
Кадрами засвеченной плёнки,
Где были когда-то
Цветы и травы,
А теперь остались
Потёмки.
И мутный фонарик
Сквозь хмарь и мезгу
Бессильными бьётся лучами,
Бесцветные мысли в сером мозгу
Корчатся червяками,
Я очень устал,
Я здесь жить не могу,
Но всё же живу –
Вместе с вами.

27. 12. 1991.

***№174***

Капли злого огня
Точат камни моей души,
Они сжигают меня
В бесконечной и вечной тиши…
Всюду дикая, страшная ночь,
Словно пропасть, бездонная ночь
Как сиена…
Но когда вдруг
Забрезжит рассвет,
Долгожданный, прекрасный рассвет
Понимаю – души больше нет,
А осталось – движенье вперёд.
Без сомнений, раздумий – вперёд
Из окна…

27. 12. 1991.

**№175***

СПОР О СТИХАХ МЕЖДУ ЛЮБИТЕЛЕМ
КРИТИКОМ И АВТОРОМ, ЗАКОНЧИВШИЙСЯ
ПОЛНОЙ ПОБЕДОЙ КРИТИКА И
ДЕМАТЕРИАЛИЗАЦИЕЙ АВТОРА.

Л: - Ах, Ваши вирши – просто прелесть!...
К: - Да бросьте, полное дерьмо!
 От их тоски мне сводит челюсть,
 Прочту – и на глазу бельмо!

Л: - Но всё-таки, вчитавшись в суть…
К: - Да что вы взялись, право слово!
 Вам говорю – сплошная муть,
 Всё в них бездарно и хреново

 В них не хватает красоты,
 И рифмы скачут, словно блохи,
 Бывают изредка круты,
 Но всё равно – ужасно плохи!

А: - Да хватит Вам! Что есть – то есть.
 Что написал – то и читайте.
 Не нравится? Имею честь!
 Простите, братцы, и – прощайте!...
Фью-и-и-и…..
(АВТОР ИСПАРЯЕТСЯ).

31. 12. 1991.

***№176***

ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ -1.

Мы улетаем,
Оставляя,
Опавший лес,
Остывшие озёра,
Пустых полей
Густую тишину…
Но мы вернёмся –
Принеся весну.

31. 12. 1991.

***№177***

ОСЕННИЙ ЛЕС.

Хоть шесть часов
В лесу ещё темно,
И хмурый дождь
Всё сеет, сеет капли
Из севших на деревья
Облаков…
А я в промокшей кепке
Иду, прислушиваясь
К шёпоту листвы,
И к запахам лесным,
Густым и терпким,
И к тихому шуршанию травы…
Дымит бычок,
Запрятанный в ладони,
Сев на пенёк,
Задумаюсь слегка…
С понурой ёлки
Капля дождевая
Сползёт мне медленно
За ворот пиджака…

Третье января 1992.

***№178***

ХМУРЫЙ ЯНВАРСКИЙ ПЕЙЗАЖ.

Узором тонких веток
Как тушью
Пишет лес
По нежной акварели
Сиреневых
Небес…

17. 01.1992.

***№179***

ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!!!

Попугай сидит на ветке
В злом густом седом лесу,
Он свою покинул клетку,
Сахар, водку, колбасу,

И пускай зима и холод,
Жопа мёрзнет – ну и что?!
Он плевал на лютый голод,
На отсутствие пальто,

Хоть ночует он в сугробе,
Головой вбиваясь в наст,
Но ни в горечи, ни в злобе
Он свободу не предаст!

19. 01. 1992.

***№180***

ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ – 2.

Прощайте,
Квадратики полей,
И нежные озёр овалы,
Мы улетаем…
Там теплей
И много корма
Только счастья –
Мало…

21. 01. 1992

***№181***

Опять…
Опять всё кончилось позором,
Нам – всё насрать,
Мы – рвались ввысь,
Но вот теперь –
Мы снова в жопе,
И заплелась немыслимым узором
В чудном калейдоскопе
Жизнь…
Увы, опять
Мы сорвались.

21. 01. 1992.

***№182***

Как убедить себя,
Что главное – не цель,
А бесконечный путь
До этой цели?
И вроде ясно всё,
И я давно при деле,
Но ранят самолюбие моё
Те бездари,
Что многое успели.
И мнится мне,
Что я получше многих,
Что я – талант!...
Но рушатся во прах
Искусства храмы,
прячутся дороги
К бесчисленным
И радужным мирам…

О, зависть злобная,
Зачем меня тревожишь?
Лишь время всё расставит
По местам.
Лишь на пути
Понять возможно,
Что ты можешь,
И лишь прошедший путь
Найдёт дорогу в храм.

26. 01. 1992.

***№183***

На кипельно-белом
Крахмальном
Полотнище снега
Берёза,
Лишь розовый символ
В оправе
Хрустальных оков.
А в нежной
Бездонной лазури
Январского неба
Как мелом
Начертан
Таинственный знак
Облаков…

27. 01. 1992.

***№184***

В тягучих сумерках
Лежат домов громады
Как силуэты
Вымерших зверей,
И блещут в паутине
Проводов провисших
Созвездия
Бессонных фонарей.

27. 01. 1992.

***№185***

СОБАКА.

Что пригорюнилась, собака,
Тревожно глядя в небеса?
Какого ждёшь оттуда знака?
Какие видишь чудеса?
В твоих глазах, как мрак бездонных,
Стоит нездешняя тоска,
И катятся печали волны
С дрожащего под ухом волоска…

27. 01. 1992

***№186 – 1.***

Мой дом – картинки мирозданья.
Здесь на стенах – забытые преданья,
Смесь звуков, форм и странные цвета,
Иных миров чужая красота,
Сплетение Галактик, слов, чудес,
Различных лиц и необычных линий,
В лиловом небе тает дивный лес,
Любимый мною, - розовый и синий.

27. 01. 1992.

***№186 -2.***

Мой дом – картинки мирозданья
В нём дивные живут созданья
Смесь звуков, форм и странные цвета
Иных миров чужая красота,
Сплетение событий, слов, чудес,
Различных лиц и необычных линий,
В лиловом небе тает бледный лес,
Любимый мною – розовый и синий.

10. 09. 1992.

***№187***

Ночи громадный океан
Дождём нам лица хлещет
И тихо нам плывут навстречу
Машины
С мордами глубоководных рыб.

28. 01. 1992.

***№188***

ПАРАЛЕЛЬНОСТЬ.

Параллельные прямые
Пересекаются в Бесконечности,
Параллельные судьбы
Пересекаются в Вечности,
Но параллельности нет,
Есть только радостный свет
И негасимый рассвет,
И смерти тоже здесь нет…

07. 02. 1992.

***№189***

Нарисуй мне, птица,
Вдохновенный полёт,
Нарисуй мне, сердце,
Любовный взлёт,
Нарисуй мне, солнце,
Вечный круг,
Нарисуй мне верность,
Забывший друг.

07. 02. 1992.

***№190***

Никаких мыслей,
никаких чувств,
Мы давно скисли,
Нам тяжек груз,

Этот груз – жизнь,
Мы очень устали,
Мы уже проиграли,
И наш путь – вниз…

07. 02. 1992.

***№191 – 1.***

ОЩУЩЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА – 1.

Пространство бесконечно.
Человеку
Понять и ощутить его
Не можно.
Нельзя нам объяснить простое –
Сложным,
И вечное
В секундах не учесть.

18. 02. 1992.

***№191 – 2.***

ОЩУЩЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА – 1.

Пространство бесконечно.
Человеку
Понять его, наверно,
Невозможно,
Как невозможно объяснить простое –
Сложным,
И вечное
В секундах не учесть.

24. 02. 1992.

***№192***

ОЩУЩЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА – 2.

Я ощущаю мир
Как древний человек.
В нём только то,
Что видел я и знаю,
И больше – ничего.
Ни ада нет, ни рая,
Ни атомов, ни грёз,
Ни Уругвая…
А что вокруг?
Того не понимаю,
Но думаю –
НЕТ НИЧЕГО,
Мой друг.

18. 02. 1992.

***№193***

ОЩУЩЕНИЕ БЕСКОНЕЧНОСТИ – 1.

Что такое бесконечность?
Это одиночество упавшего листка
Посреди радостного весеннего леса.

20. 02. 1992.

***№194***

ОЩУЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ – 1.

Прошедшее – миг,
Будущее – мрак,
Настоящего – нет,
А вообще – бардак…

20. 02. 1992.

***№195***

ОЩУЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ – 2.

Летело,
Мелькало,
Тормознулось…
Теперь плетёмся вместе.
А куда?

20. 02. 1992.

***№196***

Морозный день.
На ясном снеге
Едва сиреневая тень,
Снежинки искрами играют
И ветру дуть сегодня лень.

23. 02. 1992.

***№197***

ОЩУЩЕНИЕ ПЕЧАЛИ -1.

Я вспоминаю
Прошлые ошибки,
Сто тысяч
Ненаписанных стихов,
И желчь
Сочувственной улыбки,
И глупость
Безразличных слов.
Я вспоминаю…
Я в печали,
Но вспоминаю вновь и вновь,
Как с Вами нежно мы
Прощались
В ту неудачную
Любовь.

23. 02. 1992.

***№198***

ОЩУЩЕНИЕ ПЕЧАЛИ – 2.

И то – не так,
И сё – не эдак,
И всё…

23. 02. 1992.

***№199***

ОЩУЩЕНИЕ ПЕЧАЛИ – 3.

Мои заботы и стихи,
Мои смертельные грехи,
Мои ушедшие друзья,
Любовь
И бестолковый я,
Всё давит,
давит на мозги,
Но брошен камень –
и пошли круги.

23. 02. 1992.

***№200***

САМООЩУЩЕНИЕ – 1.

В чернилах чёрных
Утонула муха.
Жужжала, билась
Без толку она.
Ещё жива, глядит из пузырька
На комнату –
А там светло и сухо,
И тошно мухе,
Смерть её горька
И одинока.

24. 02. 1992.

***№201***

САМООЩУЩЕНИЕ – 2.

Я – человек из ночи,
Я – человек Луны,
Но ночи мои
Непорочны,
Я сплю
И я вижу сны.
Я в снах этих
Ярче и чище
Чем днём, на белом свету,
Ведь днём я –
Малюсенький прыщик,
Весь в гное, парше и поту,
И пухну я днём,
Назреваю,
Прорвусь – и исчезну навек,
Лишь ночью, во сне
Понимаю –
Я мелок,
Но я – человек.
И строго меня
Не судите,
Прошу –
Постарайтесь понять.
Не псих я,
Не сказочный витязь,
Но ночью –
Умею летать.

24. 02. 1992.

***№202***

САМООЩУЩЕНИЕ – 3.

Под перевёрнутою
Чёрной
Чашкой неба
Стою один –
И ничего вокруг.
Зачем стою –
Вопрос
Шарада
Ребус
Но я – стою.
Я это сознаю.

24. 02. 1992.

***№203***

ОЩУЩЕНИЕ ТЯЖЕСТИ.

Мысли
Свинцом в голове,
Как дробь в патроне,
И тонет
В речке забот
Моя голова.

«4. 02. 1992.

***№204***

Тяжело, брат, тяжело,
Всё на свете заебло.
Всё на свете заебло,
Надоели вопли,
Толи мне повеситься,
Толи подождать пока,
Толи прямо с бережка
В омут головою,
Толи лечь и умереть,
Пулю-дуру в лоб ли…
Жизнь на то, брат, и река,
Чтоб мы в ней утопли.

24. 02. 1992.

***№205 – 1.***

МАЙ. СУМЕРКИ.

Как хороши цветы
В саду вечернем!
Когда же ночь укутает всю землю,
Они в высоком небе
Расцветут.

24. 02. 1992.

***№205 – 2.***

МАЙ. СУМЕРКИ.

Как хороши
Весенние цветы.
Лишь ночь опустится на землю,
Они в высоком небе
Расцветут.

24. 02. 1992.

***№206***

РАССТАВАНИЕ.

Прощайте навсегда,
Прощайте,
И не надо слёз,
Смотрите –
Падает звезда,
Ведь август –
Месяц падающих звёзд.

24. 02. 1992.

***№207***

СОН.

ПОСВЯЩАЕТСЯ О. Е.

Мне снится сон,
Где за каждым сюжетом –
Беда,
Под мерцающим светом
Иду по дороге,
Но я не оставляю следа…
И грохочет гром,
Начинается гроза,
Но вместо капель с неба
Падают
Глаза!
И они плачут!
Плачут!
И я не могу идти
Потому что их раздавлю…
И вдруг гаснет свет…

Ты знаешь, что это значит?
Это значит,
Что я тебя люблю,
А ты меня – нет.

14. 03. 1992.

***№208***

В. А. ГОЛОВЕШКИНУ.

О, милый мой, Василь Адамыч!
Пока ты часто видишь нас,
Тебя ласкают взором дамы
И улыбается весь класс.

Но это всё зимы утехи,
Пойми, настанет день и час.
Тебе вдруг станет не до смеха –
Ты не увидишь в классе нас.

Зря будешь под вечерним небом,
Ты в школе брюки протирать,
В журнал писать устанешь «Не был»,
Но нам на это наплевать

Весна…по парам на аллейках,
Или шалманом в кабаках…
Любовь, засосы на скамейках,
А интегралы – в дураках!

И только летом ты нас встретишь –
Мы на экзамены придём….
Вздохнёшь, и в ведомость отметишь,
И с тройкой мы домой уйдём…

Не бзди, товарищ Головешкин!
На третьем встретимся опять!
Не дуболомы мы, не пешки,
Нам на учёбу наплевать!

Зима 1987(?).

***№209***

БАСНЯ «МУХА».

Какая всё-таки непруха –
Одна при****нутая муха
Меня кусила за живот.
(Коль не везёт, так не везёт.)
Но мухи больше нет на свете –
Она погибла на поэте,
Оставив жирное пятно
И не стирается оно.

У басни этой нет морали,
Но мухи вправду заебали.

23. 08. 1992.

***№210***

ОЩУЩЕНИЕ ТОСКИ.

Проходит всё – любовь и лето,
Запои, боль…
Пройдёт и это…

23. 08. 1992.

***№211***

О, Боже мой, какая лабуда!
Вся наша жизнь
Проходит без следа –
Всё хлопоты, заботы, суета…
Минуты тянутся –
И нету им предела…
Но незаметно как
Бегут года.

10. 09. 1992.

***№212 – 1.***

ОСЕНЬ НЕ В КАЙФ.

Какая всё же серость по утрам
И сумрачное небо
Разлезлось мокрой ватой по ветвям…
Всё капает…
И хлюпает.… Так мерзко…

17. 09. 1992.

***№212 – 2.***

ОСЕНЬ. НЕ В КАЙФ…

Какая всё же серость по утрам…
Муть сумрачного неба
Разлезлась мокрой ватой по ветвям…
Всё капает…
И хлюпает.…Так мерзко…

19. 09. 1992.

***№213***

ОЩУЩЕНИЕ БЕЗЫСХОДНОСТИ.

Быть почкой,
Распуститься,
Зацвести,
Созреть,
В багрец иль золото одеться,
И в грязь иль лужу
Мордой лечь…
И это жизнь?!
Задумаешься –
Жить иль пренебречь.

17. 09. 1992.

***№214***

Какой-то нежно-фиолетовый цветок
Вчера зацвёл средь стриженых пионов.
Ведь холодно, и на носу – октябрь,
А он – цветёт…
И кажется - весна…

19. 09. 1992

***№215***

КАИН.

Стемнело, но уже горит костёр,
На угольях так вкусно пахнет мясо,
Помытый нож запрятан мной в суму…
И вдруг – вопрос:
«Каин, Каин, где брат твой, Авель?»
А разве я сторож брату моему?

19. 09. 1992.

***№216***

Настала ночь…
Цветы
Закрыли нежные головки.
В какую неизвестную страну
Кузнечики передают свои шифровки?

19. 09. 1992.

***№217***

БАБЬЕ ЛЕТО.

Как тихо и тепло…
Всё лето
У неба не было такой бездонной синевы.
Всё хорошо, но уж зима таится
В опавших листьях средь желтеющей травы.

19. 09. 1992.

***№218***

ПОПЫТКА МЕДИТАЦИИ ПАСМУРНОЙ НОЧЬЮ.

Как хорошо,
Когда совсем темно.
Не видно звёзд, домов, деревьев…
Не ощущаешь самого себя
И ты – подобен Богу…
Ты разумом паришь,
Но почему-то
Вдруг хочется курить.
И снова – всё насмарку.

19. 09. 1992.

***№219***

ТРИЛОГИЯ. ЧАСТЬ 1. ДО.

Всё, решено. Даю зарок:
Не пристаю, почти не пью,
Без анекдотов пошлых и бесед про русский рок
Сижу лишь три часа –
И двигаю до дому.
Я буду мудр. Всё уступлю другому.

ТРИЛОГИЯ. ЧАСТЬ 2.ПЬЯНКА.

Под потолком
Два сизых слоя дыма,
Стол разорён, как мини-Хиросима,
И на полу танцуют
Три парочки из Армии Любви.

ТРИЛОГИЯ. ЧАСТЬ 3. ПОСЛЕ.

Не помню ни черта…
По-моему вчера
Опять я с кем-то целовался
И выпил
Более, чем мог,
Но меньше, чем хотел…
Неплохо б подымить,
Но скурены бычки,
И отчего-то
Ужасно ломит шею…
Вот, кстати –
Почему
Мне после пьянки ломит шею?
Не пойму…
Наверное, старею…

НУ, вот и проводил,
Пока, красавица,
Пока…
И где б
Теперь мне отыскать пивка?

23. 09. 1992.

***№220***

ПЕРЕД РАССВЕТОМ.

На серо-голубом листе
Предутреннего неба
Прорезан лезвием тончайший серп луны,
А слева
В жёлто-розовом подпале уж гаснут звёзды.

24. 09. 1992.

***№221***

Ночь,
Спутница Любви,
Бесстыдно натянула
Колготки неба с пошлым
Люрексом из звёзд.

28. 09. 1992.

***№222***

Осень.
Дождик стучит
По желтеющим листьям деревьев,
Но они уже спят и ничего не слышат.
Не буди их, дождь…

30. 09. 1992.

***№223***

Сентябрьского неба синева
Наполнена серебряной печалью
В последний раз летящих мимо птиц,
И тишиною расставанья
И кислым дымом от сжигаемой травы…

30. 09. 1992.

***№224***

Растаял день.
Настала ночь.
Повсюду тишина.…Но звёзды
Так злобно смотрят,
Что не по себе…

30. 09. 1992.

***№225***

В комнате сумрак,
Словно тёмная вода,
Всё растворилось,
Растаяло
В нём без следа.
Я сижу и курю,
Я смотрю,
Как твои
Пустые слова
Плавают в табачном дыму
Каплями лжи.
И зачем ты мне врёшь –
Не пойму,
Ну, зачем ты всё врёшь
Скажи….

16. 10. 1992.

***№226***

НА ТУМАН, УВИДЕННЫЙ 17. 10. 90.
СО СТРОГИНСКОГО МОСТА – 2.

Купаясь в ярких солнечных лучах
Автобус вдруг в туман въезжает
И тает
В золоте и розах…
И небо растворяет нас.

06. 10. 1992.


***№227***

ОКТЯБРЬ. ВЕЧЕР.

Уж день к закату…
Солнце подсветило
Наряд деревьев красно-золотых тонов,
И утомлённо опустило ноги
В перину серебристых облаков.

06. 10. 1992.

***№228***

Машины
В сумерках мышиных
Шныряют с вороватым видом
Укравших что-то со стола
Котов.

06. 10. 1992.

***№229***

ВОРОНА.

А что ворона?
Вроде бы бродяжка,
А как одета!
Чёрные штаны, рубашка
И стильный джемпер
Серо-голубых тонов.

06. 10. 1992.

***№230***

ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ.

Как озорной мальчишка босоногий
Прошлёпал дождь грибной
По головам
Сплясав весёлую чечётку
На важной лысине надутого туза.

07. 10. 1992.

***№231***

Как ярко солнце осенью с утра
Хотя
Оно уже не греет абсолютно…
А впрочем,
Яркость компенсирует тепло.

08. 10. 1992.

***№232***

Холодает.
Листья с веток потихоньку облетают.
Снег лежит четвёртый день
И не тает.
Так неслышно подступает к нам зима.

16. 10. 1992.

***№233***

Тоскливо и невесело мне что-то
И всё
Совсем не в жилу
И не в кайф.
И даже неба синеву
Перечеркнули
Крест накрест
Дымным следом
Самолёты.

17. 10. 1992.

***№234***

Даже в дождливую пору
Осень
Бывает красива –
Хмурое сизое небо
С бледно-лиловым отливом.

20. 10. 1992.

***№235***

В окне,
В причудливых сплетениях дождя,
Печальный вальс танцует грязный город
Под цветомузыку
Понурых светофоров.

20. 10. 1992.

***№236 – 1.***

ОЩУЩЕНИЕ ОДИНОЧЕСТВА.

Один на улице,
Где множество прохожих
Идут навстречу по своим делам,
А фонари бросают нагло в рожу
Оранжево-мертвящий свет.

20. 10. 1992.

***№236 – 2.***

Один на улице,
Где множество прохожих
Идут навстречу. До меня им дела нет.
И фонари бросают нагло в рожу
Оранжево-мертвящий свет

28. 10. 1992.

***№237***

Зима – седая птица
Медленно спустилась
На город
И чистит перья в крыльях
Снежных облаков.

20. 10. 1992.

***№238***

Про всё, что там таится в глубине реки,
Про тишину,
Про вечный мрак покоя,
Бормочет рябь
На тяжело сверкающей воде.

23. 10. 1992.

***№239***

Листьев опавших
Праздничный жёлто-коричневый цвет
Превращается в грязь.
Дождик осенний своими слезами
Их не отмоет.

23. 10. 1992.

***№240***

Проходит мимо жизнь. Летят, летят года,
Потоком с гор, как вешняя вода…
И как последний уцелевший динозавр
Кричат в ночи тоскливо
Поезда.

24. 10. 1992.

***№241***

Печально умирают листья
В расцвете нежной
Золотистой красоты.

24. 10. 1992.

***№242***

Извитые деревья
Жестом веток
Нам говорит слова
На языке
Глухонемых.

24. 10. 1992.

***№243***

Лицо безвременно ушедшей осени
В гробу
Скрывает белоснежнейшая бязь.
Так первый снег ложится
Прямо в грязь…

27. 10. 1992.

***№244***

В иссиня-чёрной темноте
Не видно ничего, как будто бы в могиле
Лишь вдалеке
Уныло сверлят мрак
Светящиеся черви электричек.

28. 10. 1992.

***№245***

ОЩУЩЕНИЕ ПЕЧАЛИ – 4.

Течёт в реке вода,
Бормочет на бегу,
А лодочка рассохлась,
Лежит на берегу,
И ветер гонит тучи в неизвестность.

16. 11. 1992.

***№246***

ТЕНИ НА СНЕГУ.

Прозрачное небо,
Сиреневый снег,
И длинных теней
Безмолвный синий
Бег.

16. 11. 1992.

***№247***

Ухожу за луной
В полуночную тьму
Серебристым мостом из печальных лучей.
И неба алтарь уставлен
Свечами созвездий.

16. 11. 1992.

***№248***

СНЕГ В ТИХУЮ ПОГОДУ.

Снег идёт
Еле слышно
На кошачьих
Мягких лапках,
Сад засыпан
Пухом пышным
И послушно
Засыпает…

17. 11. 1992.

***№249***

Ночь
Буквами светящихся окон
Всё пишет что-то
Непонятным
Языком.

20. 11. 1992.

***№250***
На свежем снегу
Отпечатан рассказ
О печальной судьбе
Безымянной
Пичуги.

20. 11. 1992.

***№251***

ОЩУЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ – 3.

Всё неизменно в мире
И хотя
Рождаются и умирают люди
Всё неизменно…
И Атилла
В фуражке и мундире
Всё тот же.
И Христос
Всё так же тащит
Крест свой на Голгофу.

24. 11. 1992.

***№252***

Упавший лист в осенней луже –
Для лета
Погребальная ладья.

26. 11. 1992.

***№253***

ОЩУЩЕНИЕ ПЕЧАЛИ – 4.

За окном идёт снег,
За окном темно,
Дует ветер и снежинки
Налипают на стекло.
Скучно тают и стекают,
Оставляя на стекле
Искривлённые дорожки,
Еле видные во мгле
Фонари нагнули шеи
И в неверном свете глаз
Что-то ищут на дороге,
Незаметное для нас…

28. 11. 1992.

***№254***

Ночь выпита до дна
Лишь в бледном небе
Лимонной долькой
Светится
Луна.

02. 12. 1992.

***№255***

ПРОБУЖДЕНИЕ.

О запахе свежей листвы,
О шорохе первых дождей,
Шепнула на ушко весна…
Весна…

12. 05. 1993.

***№256***

С.

Вся жизнь основана на череде утрат,
И свет их,
Уходящих с горизонта,
Всё время режет душу.
И раны от потерь кровоточат…

21. 05. 1993.

***№257***

С.

Печаль своей бледной
Бескостной рукой
Стискивает горло,
Мешает дышать,
И, закрывая глаза,
Я вижу синее-синее небо.

03. 06. 1993.

***№258***

С.

Не прощенья прошу –
Понимания,
Но, если встретимся там,
В небесах,
Ты прости меня, милый…

27. 06. 1993.

***№259***

С.

Оглянись на прощанье…
И твой «ирокез»
И вишенки-глазки
Навеки
Пребудут со мной…
А часть меня ушла
Вслед за тобой.

27. 06. 1993.

***№260***

С.

В коричневом шприце
Ты растворился…
Но в том и беда,
Что этот укол сделал
Именно я…

27. 06. 1993

***№261***

Две тени в ночи…
Два сбившихся дыханья…
Но скоро рассвет…

27. 07. 1993.

***№262***

Чудесный день.
Мне очень хорошо,
Я счастлив, что пока ещё не умер.

27. 09. 1993.

***№263***

Заплакала зима,
Растаяв,
Фригидной женщиной,
Впервые
Ощущающей оргазм.

25. 02. 1994.

***№264***

Вот я умру –
И сколько сразу бед!
Забудут все, что я - поэт,
Картин моих исчезнет след…
Мой гроб на кладбище снесут
Зароют
И могилку обоссут…

02. 03. 1994.

***№265***

ДВУСМЫСЛЕННОЕ.

Лишь крылья нежные расправит твой цветок,
Как толстый шмель, жужжа от возбужденья,
Уж лезет в самое нутро,
Ища там мёд
И наслажденье…

02. 03. 1994.

***№266***

Смотрю в окно. Там дождь.
Я думаю о Вас.
Слежу, как по стеклу
Ползут, переплетаясь,
Две капельки дождя,
Две линии судьбы.

16. 03. 1994.

***№267***

Тебе – твоё,
А мне – моё,
Тебе – копьё,
А мне…
А мне – сомненья,
Грусть,
И шёпот книг,
Реальность прошлых сновидений,
И птичьих стай
Прощальный крик.

03. 07. 1994.

***№268***

Придут они
И твой разрушат дом.
Сломают всё,
Что строилось годами.
Зачем?
Они того не знают сами,
Но, жаждой разрушения полны,
Курочат стены, башни и колонны,
И рубят сад.
Уверены они –
Твой дом не так построен.
Им всё равно,
Что дом уже стоял,
И сад
Уже расцвёл
И дал плоды.
Они всё втопчут в грязь
И радостно пойдут
Отметить праздник здравых мыслей
В кабак разрушенных надежд

16. 11. 1994.

***№269***

Уснув – проснёшься ли?
И солнце проводив –
Увидишь ли рассвет?
И крикнув в темноту –
Услышишь ли ответ?

И, если утром
Кто-нибудь ответит –
Сумеешь ли понять?

20. 02. 1995.

***№270***

Ждать бесполезно перемен
Мы, даже встретившись,
Друг друга не узнаем,
Случайно взглядами столкнувшись –
Отвернёмся,
И никогда,
Вдвоём оставшись,
Мы не скажем:
« Прочтите, ради Бога,
Мне собственных стихов».
И не очарует
Нас музыка сердец.

20. 02. 1995.

***№271***

Холоден снег,
Грязной кучей лежит под ногами,
Но верит,
Что он – непорочен и чист.
Непонятное небо
С опавшими в землю глазами,
Изменившись в лице,
Равнодушно взирает на нас.

20. 02. 1995.

***№272***

Прошло полжизни…
Может и поболе,
А позади – непаханое поле,
Пыль замков из песка,
И седина
Лизнула край виска,
И от волос
Освободилось темя.
Потерянное время
Не вернуть
И дикая тоска –
Замен утраченных иллюзий –
Снедает душу.
Утекла река
В болото
Неохота
Ни ждать Любви,
Ни верить в чудеса,
Отчаянья холодная роса
Сковала сердце.
Мой вечер клонится к ночи,
Лишь скрипочка сверчка звучит
Уныло…
Грустно…
Еле-еле…

20. 02. 1995

***№273***

Осенний дождик сиротливо
Стучится в окна.
Он просится домой.

26. 03. 1995.

***№274***

Белый цветок,
Пять маленьких лепестков
Пушистая нежность тычинок
И бесконечной грусти
Аромат.

25. 06. 1995.

***№275***

И вот опять,
Уже в который раз,
Мы снова влюблены,
И вновь не любят нас.

06. 08. 1995.

***№276***

Я в вагоне электрички
Уезжаю навсегда,
За окном мелькает осень,
Дождик, дачи, провода,
Лист опавший прилепился
Вдруг к оконному стеклу,
Он со мной куда-то едет,
А куда – я не пойму.

22. 05. 1996.

***№277***

Ночи короче, протяжней тоска,
Тоньше, пронзительней трели сверчка,
Ветер разнёс в никуда облака,
Небо – бездонная темень зрачка.

Кто-то бесстрастно взирает на нас,
Капля печали на дне этих глаз.
Капля на море вселенской тоски,
В ней утопаешь, как в водах реки.

04. 07. 1996.

***№278***

Вылезла муха
Из чернильницы,
Проползла
По листу бумаги,
Описала,
Как жизнь ей видится…
Я прочёл и подумал:
«Однако!»

04. 07. 1996.

***№279***

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОРОДСКОГО КОТА НА ДАЧЕ.

Наш кот ходил жениться,
Он любит женский пол.
Наш кот ходил жениться,
Он был отважен, зол.
Хотел он сделать кошкам
Четырнадцать котят,
Но местные котяры
Такого не простят!
Наш кот ходил жениться,
И вот вернулся он,
Издав под нашей дверью
Не крик, а жалкий стон.
Разорванное ухо, прищурен левый глаз,
Но он с улыбкой смотрит
На солнце и на нас.
Наш кот ходил жениться,
И выиграл игру,
И ест за это дома сметану и икру.
Наш кот ходил жениться,
Он сделал, что хотел,
А местные котяры
Остались не у дел!!!

04. 07. 1996.

***№280***

ОЩУЩЕНИЕ ОДИНОЧЕСТВА.

Саксофон тихонько плачет,
За окошком – темнота.
Лето. Душно. Тошно. Жарко.
Суета и маета.
Полночь. Грустно.
Мне не спится.
Я боюсь закрыть глаза.
Я боюсь, что мне приснится
Небо звёздное в слезах.

14. 07. 1996.

***№281***

Мы приходим в этот мир
Непонятны, беззащитны,
Мы приходим в этот мир
С кровью, болью, голяком
Мы надеждами на счастье
Под завязочку набиты,
Но кончаются надежды
Звонким в попочку шлепком.
Поневоле разревёшься,
От обиды от бессилья,
Не успеешь оглянуться –
Вот и жизнь уже прошла.
Ты лежишь в гробу сосновом,
В новом чистеньком костюме,
В белых тапках на резине.
А зачем ты приходил?
Поучиться,
Поднажраться,
Поработать,
Посмеяться,
Пожениться,
Поебаться,
Развестись и вновь сойтись,
Воспитать,
И обосраться,
Накопить
И проблеваться,
Пострадать,
И постараться,
Поболеть,
И умереть.

14. 07. 1996.

***№282***

SHOW MUST GO ON.

ПОСВЯЩАЕТСЯ FREDDY MERCURY.

Жил шарманщик, брёл по свету,
С обезьянкой на плече,
И зимой ходил, и летом,
Без печалей, налегке.

Он крутил свою шарманку,
Людям музыку даря,
Кувыркалась обезьянка,
Веселилась ребятня

Их привыкли видеть всюду –
На базарах, средь гуляк,
И, казалось, так и будут
Веселить они зевак.

Но промчались мимо годы,
И остались позади…
Раз пришёл старик в наш город
Без шарманки и – один.

Он добрался до базара,
Сел в укромном уголке,
Одинокий, слабый, старый,
Что-то черкал на песке.

И пристал к нему пьянчуга:
- Где ты шлялся, старикан?
Где просрал свою подругу,
Или пропил за стакан?

- Эй, сыграй, - кричал он громко, -
Да мартышку доставай!
Тряхани свою котомку,
Представление давай!

Дед вздохнул усталой грудью,
И сказал, прикрыв глаза:
- Представления не будет.
Обезьянка умерла…

21. 09. 1997.

***№283***

ИГРА.

Я целую тебя,
Я целую тебя
Не любя –
Это просто игра,
Деловая игра.

Ты целуешь меня,
Ах, как много
В твоих поцелуях огня,
Но это тоже ***ня,
Это просто игра,
Деловая игра.

Как дыханье частит,
В твоём каждом движенье
Невинность, неловкость и стыд,
Но это тоже лишь вид,
Это просто игра,
Деловая игра.

Нежно руку к груди…
Да, я знаю –
Сейчас ты шепнёшь: «Подожди…»
Но всё ещё впереди,
Это просто игра,
Деловая игра.

Мы играем в любовь…
Ерунда, но она
Почему-то опять вновь и вновь
Будоражит нам кровь…
Хоть это просто игра,
Деловая игра.

Ты ушла, я один,
Я сижу на постели, курю,
У меня жуткий сплин….
Ох, какой я кретин,
Ну, зачем мне игра,
Сволочная игра?
Ведь я на самом деле тебя люблю….

16. 12. 1998.

***№284***

ПЕСНЯ.

Вьются тучи
Над горами
Вьются тучи
Над долами.
Над долами
Над полями
Участь горькую пророчат

В чистом поле
Ветер свищет
В чистом поле
Ворог рыщет.
Ворог рыщет
Крови ищет
Светлой крови христианской.

Сторона моя
Родная
Где ж дружина
Удалая?
Удалая
Боевая
Чтобы землю защитить?

А дружина
Недалече
А дружина
Пала в сече.
Пала в сече
В поединке
Меж собой передралася.

Вьются тучи
Над горами
Вьются тучи
Над долами.
Над долами
Над лесами
Над землёю разорённой.

Над страною разорённой
Смутой кровью обагрённой
Опустевшей
Онемевшей
Только вороны кружат.

16. 12. 1998.

***№285***

ЗИМНЯЯ МЕЧТА.

Чистой белой палитрой снег,
Грязно-серым пятном – дом,
В этом доме живу я,
И моя небольшая семья.

А над домом – столбом дым,
Это значит – опять мороз,
Слоем инея, нежным седым,
Мой задумчивый сад зарос.

Ну, а в доме – тепло и уют,
И за печкой поёт сверчок,
Монотонную трель свою
Всё наигрывает, дурачок,

Кошки спят на диване в углу,
А на улицу – ни ногой
И разводами по стеклу
Старый дом говорит со мной.

Я рисую. Над голым листом
Чистой белой палитрой снег…

25. 12. 1998.

***№286***

СТРАННИК.

В лесу дремучем скачет белый всадник,
На белой лошади, и белый плащ с крестом.
В подлунном мире одинокий странник
Он проскакал заброшенным мостом,
И стук копыт разрушил тишину,
Проснулся лес.… Взмыл филин в вышину
Захохотав. И нежные розетки
Ночных цветов закрылись. Светлячки
Блестят во мраке непроглядной ночи,
Как будто злых зверей зрачки.
Над лесом жуткий гром грохочет,
И, кажется, - вот-вот на землю рухнет небо,
Но рыцарь безразличен. Смотрит вдаль
Безумно, безучастно, слепо.
Его глаза – безжизненная сталь.
Куда он скачет? Биться ли с врагами,
Навстречу другу, смерти, торжеству?
Не знает он. Под звёздными кругами
Грядущее не видно никому…
Хоть путь слепца далёк и неизвестен,
Препонам и преградам несть числа,
Но он пройдёт его – уверенно и с честью,
Сколь тяжела бы та дорога не была.

13. 04. 1999.

***№287***

БЫВАЕТ…

Примечание: Это стихотворение мне кто-то когда-то рассказал,
но я из него, к сожалению, запомнил только пять строчек, кото-
рые здесь обозначаю *). Остальное досочинил я.


Бывает, так прижмут заботы,
Что жизнь становится горька,
Приходит почудить охота,
И деньги мухами летят из кошелька.
Мелькают женщины, бутылки,
Такси, расквашенный шнопак,
И почему-то вдруг – опилки…
Короче – жуть, кошмар, бардак.
Под утро, как всегда, похмелье,
И странный сон про шляпки от гвоздей… *)
Продолжить бы вчерашнее веселье,
Но, как назло, - ни денег, ни друзей. *)
Вода из крана – хлипкое лекарство,
Когда гудит, как улей, голова,
Уйти бы, к чёрту, в тридевято царство,
Лишь бы не слышать женины слова.
Ну, может ли подобное случиться?
Прости, жена, но я поверить не могу - *)
На улице жара под тридцать, *)
А я пришёл домой весь пьяный и в снегу. *)

17. 04. 1999.

***№288***

Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
«Разборка не кончается,
А я щас упаду».
Пух тополиный кружится,
В кустах замолк сверчок,
Остыл в прозрачной лужице
Молоденький бычок.

29. 04. 1999.

***№289***

ФИЛИППУ КИРКОРОВУ.

Зайку бросила хозяйка,
Под дождём остался зайка,
Всё оставил ей, дурак, -
Дом и белый каддилак,
Шмотки, виллу на Багамах,
Даже белую панаму,
И Кристинку Орбакайте,
А теперь вот... обтекает.

29. 04. 1999.

***№290***

Чижик-пыжик, где ты был?
На Фонтанке водку пил,
В вытрезвитель загремел,
Пьяным песенки попел,
Не понравился ментам –
И был бит по всем местам:
Оборвали крылья, хвост,
И свернули набок нос.
К травматологу попал,
И оттуда убежал…
Закурю, попью винца –
Буду счастлив без конца.

30. 04. 1999.

***№291***

Наша Таня горько плачет,
Уронила в речку мячик,
Дед полез его спасать –
Утонул, едрёна мать.
Папа с мамой вплавь за дедом –
Оба утонули следом,
Бабка спрыгнула с моста –
Нынче Таня – сирота…

30. 04. 1999.

***№292***

КОЛЫБЕЛЬНАЯ.

Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю,
Придёт серенький волчок
И укусит за бочок,
А потом придёт медведь,
Станет на ухо реветь,
А за ними – чёрный кот,
Он насерет тебе в рот,
Ты не сможешь больше спать,
Станешь плакать и орать.
Папа даст тебе ремня,
Не забудет и меня,
Будет плохо нам с тобой,
Недоносочек ты мой…
Так что, баюшки-баю,
Не ложися на краю…

12. 07. 1999.

***№293***

ДАВАЙ-ДАВАЙ!

Спят усталые игрушки,
Книжки спят,
Разудалые подружки
Ждут ребят,
Ждут бутылочки пивные,
Папиросочки смешные,
Водку открывай
И – давай!
Ты подружку на подушку
Завали,
Пошепчи тишком на ушко
О любви…
Впрочем, ей какое дело,
Ведь она сама хотела….
Глазки закрывай
И – давай!

Если ж вдруг нагрянут предки
Поутру,
Не помогут им таблетки,
Враз помрут –
Всё разбито, пол загажен,
Старый кот обескуражен….
Тут они подымут хай
И – давай!

А тебе-то всё до фени,
До булды,
Мыслишь, где добыть бы денег,
И воды….
Всё, конечно, утрясётся,
На круги свои вернётся,
Ты не унывай,
И – давай!

13. 07. 1999.

***№294***

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МУЖУ.

Баю-баюшки-бай-бай,
Спи, мой милый, засыпай.
Ты сегодня перепил,
И опять меня побил,
Только-только ты уснёшь,
Я возьму на кухне нож…

14. 07. 1999.

***№295***

НРАВОУЧИТЕЛЬНАЯ СЧИТАЛОЧКА.

Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять.
Погулял он от души –
Раскумарил анаши,
Выпил водки грамм пятьсот,
Дал одной слонихе в рот,
Волку левый глаз подбил,
А потом – лишился сил….
Загребли его менты,
Затащили за кусты,
Наваляли ****юлей,
Обобрали до нулей…
Гулять – гуляй, да будь умней!

31. 08. 1999.

***№296***

ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ.

Нас ветер гнал,
Вслед молнии сверкали,
И гром злорадно в спину хохотал,
На небе цвета воронёной стали
Огромный глаз бессмысленно блистал.
Покинут сад унылых наслаждений,
Что впереди – незримо никому,
Взлёт гения и бездны заблуждений,
И всё - назло ЕМУ, ЕМУ, ЕМУ!
Пусть холодно и сыро, неудобно,
Но с милым будет рай и в шалаше,
Я объясню тебе, любимая, подробно,
Что у меня сегодня на душе.
Я знаю, ждут нас беды и страданья,
И голод, и тяжёлые труды,
Но кислый плод от дерева познанья,
Мне сладок, если только рядом ты.

06. 09. 1999.

***№297***

ЗЭКОВСКАЯ СЧИТАЛОЧКА.

Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана,
И орёт: «Едрёна мать!
Посчитаемся опять!
Я мотал двенадцать лет,
И теперь мне стопу нет!
Выходи по одному!
Мне насрать, за что в тюрьму!
Всех порежу-порешу,
Я в тюрьму опять спешу!
Там и нары, и обед,
А на воле жизни нет!
Нужно думать, что пожрать,
Где штаны мне постирать,
Где поспать и чем заняться,
С кем дружить и с кем подраться,
Ну, а мне – невмоготу!
Я хочу опять в ИТУ!»

ИТУ – исправительно-трудовое учреждение (тюрьма).

06. 09. 1999.

***№298***

СМУТНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ О МОЙДОДЫРЕ.

Я вчера нажрался круто –
Повышенье отмечал.
И очнулся лишь под утро,
И по новой всё начал.
Что творил – не помню, право,
Что-то, вроде, отрыгнул,
Двинул хук кому-то с правой,
Сел в какой-то жидкий стул.
Оказался вдруг в постели
С чьей-то, кажется, вдовой,
Мы с ней толи песни пели,
Толь бодались головой.
Дело шло уже к обеду,
Отшумел в башке камыш,
В полночь с пятницы на среду
Наступила в доме тишь…
Одеяло
Убежало,
Улетела простыня,
И подружка,
Как лягушка,
Ускакала от меня.
Вдруг из жениной из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выползает мой начальник,
И мотает головой:
«Ах вы, пьяный, ах, вы грязный,
Неумытый поросёнок!
Я повысил вас напрасно,
Обманули вы меня!
Был обед у вас невкусен,
Гости – быдло из быдла!
И жена – не в нашем вкусе,
Водка тёплая была…
Мне всё это до лампадки,
Но вот помнится одно –
Пили чай уже со сладким,
Под ликёр и под вино.
И была чудная штука –
Прыгал по столу лимон
И чирикал. Это глюки,
Или это только сон?»
»Ну, пропала канарейка»
Враз с печалью понял я -
«Эй, жена, винца налей-ка
За помин души ея…»
И опять пошло веселье,
Потекло вино рекой,
Чтобы не было похмелья,
Чтобы в дом пришёл покой.

27. 09. 1999.

***№299***

Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел киллер погулять,
Взял с собою он винтовку,
Чтоб в кого-то пострелять.

Увидал старушку с палкой –
Пристрелил её, не жалко,
А потом ещё, вдогонку,
Пристрелил крутую тёлку.

Пристрелил ментов с десяток,
Охраняющих порядок,
Пристрелил двух ротозеев,
Шесть собак и семь евреев,

Пристрелил он столб фонарный,
Грузовик за дым угарный,
Расстрелял весь белый свет,
Только счастья в жизни нет.

19. 01. 2000.

***№300***

ПЕСЕНКА СОЗНАТЕЛЬНОГО ПРОЛЕТАРИЯ.

Колокольчики-бубенчики «ду-ду»,
Я сегодня на работу не пойду,
На заводе забастовочка у нас,
Кто работает – тот просто педераст!

Колокольчики-бубенчики «ду-ду»,
Я и завтра на работу не пойду,
На Октябрьскую и в Старый Новый год
Кто работает – полнейший идиот.

Колокольчики-бубенчики «ду-ду»,
Я и вовсе на работу не пойду.
За такие за смешные за гроши
На работу ходят только алкаши.

Колокольчики-бубенчики «бим-бом»,
Обо мне всегда заботился профком,
Хошь – работай, хочешь – пей, а хошь – гуляй,
Завсегда сполна зарплату получай!

Колокольчики-бубенчики «трень-брень»,
Нынче жизнь у нас – сплошная поебень.
Денег нету, ноги босы, стынет грудь,
Помогите, ради Бога, кто-нибудь!

20. 01. 2000.

***№301***

У попа была собака,
Он её любил,
Но не верила, однако,
Псина той любви.
Она крала его мясо,
Воровала кур,
Порвала однажды рясу,
В общем, пёрла в дурь.
Испытать любовь попову
Пёсик захотел…
Дело кончилось ***во –
Поп собаку съел.
Ни когтей, ни рваной шкуры,
Не оставил, гад,
Что ж, была собака дурой,
Кто ж тут виноват?

04. 02. 2000.

***№302***

Купила мама Лёше
Красивые галоши,
И побежал Алёша
На улицу в галошах,
Галоши настоящие,
Красивые, блестящие,
Алёша рад галошам,
Галоши – хороши!
Но смотрят ошарашено
Ребята на Алёшу,
А Леночка Порошина
Написала в трусы.
На улице морозно,
И ветер воет грозно,
Алёша – при галошах,
Но Лёша – голышом!

06. 02. 2000.

***№303***

ПРО КУКЛУ ЗИНУ.

Резиновую Зину
Купили в магазине,
Резиновую Зину
В корзине принесли,
В подарок к именинам
Для девочки Марины,
Кузены и кузины
Её приобрели.
Но как же так случилось,
Скажите нам на милость,
Зачем Маринин папа
Корзину утащил?
И усмехаясь сально,
Её он прячет в спальне?
И отчего нахально
Дрожат его усы?
Зачем, как варвар дикий
Он испускает крики?
И кто такой великий
ТАК рвёт его трусы?
Ах, миленькие дети,
Есть многое на свете,
Что делают при свете,
И что творят во тьме.

09. 02. 2000.

***№304***

НАРОДНАЯ ПЕСНЯ.

Во саду ли, в огороде,
Это всё произошло,
Днём, при всём честном народе,
И мерзавцам с рук сошло!
ВАСЕ ВДУЛИ В ОГОРОДЕ!
Вася стал ужасно зол,
Потому что по породе
Получился он – козёл!
Вася бродит в огороде,
Вася смотрит далеко,
То унылу песнь заводит,
То качает молоко.

09. 02. 2000.

***№305***

МЕЛКИЙ БИЗНЕС В СОВРЕМЕННОЙ
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ.

Обезьянка Чи-чи-чи,
Продавала кирпичи,
Рубероид и цемент,
И извёстку, и брезент.
Торговала, как умела,
Неплохой навар имела,
Вдруг, откуда ни возьмись,
Появился ВРОТЪЕБИСЬ.
Говорит он обезьянке:
«Всё, отпрыгалась, засранка,
Прямо с завтрашнего дня
Буду крыша я твоя,
Бабки делим пополам,
Несогласным – по мордам!»
И отныне Чи-чи-чи
Пашет только за харчи.
Бизнес схавал ВРОТЪЕБИСЬ –
Вот какая нынче жизнь.

21. 02. 2000.

***№306***

ЗАГАДКА.

У меня отличный друг,
Он заменит сто подруг,
Мы такие с ним друзья,
Куда он – туда и я.
Я в кабак – и он со мной,
Мы с ним спим с моей женой,
Ходим вместе в туалет,
На работу, на минет,
Ростом парень небольшой…
Угадай-ка, кто такой?

POLOVOY CHLEN.

23. 02. 2000.

***№307***

НИЧЕГО УЖЕ НЕ БУДЕТ.

Ночью,
Сжавшись от боли
В старом потрёпанном кресле,
Левую руку безвольно вниз уронив,
Глядя в бездонное небо
Слепыми глазами
Он весь внутри плачет,
Но об руку его ласково трётся,
Мурлыча,
Белоснежная нежная
Снежная кошка,
И в изумрудных глазах
Прячет мерцание звёзд.

14. 03. 2000.

***№308***

Поле сурепки в цвету,
Нежно-медвяное море,
Бабочек сонные взмахи,
В тихом журчанье
Цикад.

14. 03. 2000.

***№309**

ПЬЯНЫЙ ЁЖИК.
ДЕТСКИЙ АНТИАЛКОГОЛЬНЫЙ СТИШОК.

Ёжик вышел на полянку,
И у старого кострища,
Где была туристов пьянка,
Что-то он упорно ищет.

И нашёл! Глоток водяры,
Пол-засохших бутерброда,
Он водяру хлещет яро,
И любуется природой.

А наутро на полянке,
Возле старого кострища,
Где вчера плясал он, пьяный,
Он с похмелья горько дрищет.

14. 03. 2000.

***№310***

СТИХОТВОРЕНИЕ О БЕДСТВЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ
РОССИЙСКОГО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ.

Мы с Тамарой ходим парой,
Мы с Тамарой – санитары,
Мы шныряем по палатам,
За мизЕрную зарплату.
Пять рублей - стакан водицы
Из-под крана горбольницы,
Рублик – приоткрыть окно,
Чирик – вынести говно,
Шоколад, набор конфет –
Принесём в постель обед,
И всего за сто рублей
Впустим вечером ****ей,
Коньячок и «Кока-кола» -
За хорошие уколы,
Ну, а баксы – главврачу,
Это нам не по плечу.

15. 03. 2000.

***№311***

ХОЛОСТЯЦКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ.

Не могу никак уснуть,
Одеяло давит грудь,
Колыбельную пою,
Сам себя баюкаю.

На дворе стоит весна,
Мне сегодня не до сна,
Ночью снятся разные
Грелки синеглазые.

21. 03. 2000.

***№312***

Что страшнее всего – тишина,
В ней таится безжалостный мрак,
Тишина – это ночи без сна,
И пророчеств неведомый знак.

Тишина – лишь ладони хлопок,
На подходе границ бытия,
Никому не знакомых дорог,
Не накатанная колея.

Тишина – обессилевший звук,
Сингулярность, свой ждущая час,
В неизвестность разорванный круг,
Незажженная кем-то свеча.

06. 04. 2000.

***№313***

МЫСЛИ И МУХИ.

Мысли, как чёрные мухи,
Всю ночь не дают мне покоя,
Мрачные, злобные духи
Всё ходят и ходят за мною.

Кричат мне немыми ртами,
Плачут или смеются,
Сверкают пустыми глазами,
И вьются, и вьются, и вьются….

Мозги от натуги прокисли,
Проснулся, но нет мне покоя,
Мухи, как чёрные мысли,
Кружатся и воют, и воют….

20. 04. 2000.

***№314***

Затянутый ряской пруд,
Ветки ивы склонились к воде,
На старом мосточке
Лягушка
О чём-то тихонько грустит.

22. 04. 2000.

***№315***

В нежной салатовой зелени
Едва распустившихся лип
Маленькая серая птичка
Задорно высвистывает
Весну.

22. 04. 2000.

***№316***

Как печальной любви
Неожиданный вестник,
Чёрный лебедь тихонько
Подплыл к нашей лодке
И с грустью нам смотрит в глаза.

17. 05. 2000.

***№317***

Как журавли
Друзья уходят в небеса,
Мы даже попрощаться не успели,
Но песни, что когда-то не допели,
Мы с ними где-то непременно допоём.

17. 05. 2000.

***№318***

Давно уже весна,
А снег всё сыплет, сыплет,
И вишни –
Толь в сугробах, толь в цветах -
В разрывах туч напрасно ищут солнце.

17. 05. 2000.

***№319***

СКАЗКИ КОНЧИЛИСЬ…

На перепутье трёх дорог
Лежит замшелый серый камень,
И ворон бьёт на нём крылами…
Но странников уж нет,
И рыцари пропали.

17. 05. 2000.

***№320***

Земля болеет человеком,
И в муках корчится,
И стонет от стыда,
Но дети выросли, и каждый норовит боль
Свою унизить мать.

17. 05. 2000.

***№321***

Между адом и раем,
Меж любовью и болью,
Между светом и тьмою,
Летит в неизвестность
Голубая песчинка – Земля…

17. 05. 20000.


***№322***

Я – сам себе Судья,
Но срок-то мой уже давно отмерен,
И, к сожалению, не мной.

17. 05. 2000.

***№323***

АПОФЕОЗ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

Когда в сознании людей мир расколот надвое,
и через человеческое сообщество проходит
Линия баррикад, то при такой дифференциации
Ваш личный выбор крайне ограничен. Вам могут
Не нравиться чем-то ни те, ни другие, но линия
Баррикад ликвидирует «третье пространство».
 Л. Г.

У них война,
Они друг с другом бьются,
Меж ними –
Баррикада из людей,
В которую они бросают наши души.

17. 05. 2000.

***№324***

Ангел плачет одинокий
Под бескрайним синим небом,
Он пришёл созвать трубою
Всех людей на Страшный Суд,
Но лишь ветер взвыл,
Ответив,
На печальный зов трубы.
Мертвецы – не отозвались…
И не скрипнули гробы…

24. 05. 2000.

***№325***

Я вышел на улицу, там было темно,
И в домах ни одно не светилось окно,
Мне было одиноко,
И я крикнул: «Здравствуй, ночь!»
И кто-то мне ответил:
«Пошёл прочь! Все люди спят
И никому из нас
Никто уже не нужен!»

24. 05. 2000.

***№326***

БЕЗВРЕМЕННО УШЕДШЕМУ ДРУГУ А. Л.

Ты улетел,
Твой последний маршрут
Пролегал через боль,
Через смерть.
Ты шагнул из окна,
И на грязном февральском снегу
Расплескались кровавым цветком
И тут же увяли,
Растаяв,
Мечты и надежды…
Ты улетел,
Но мне кажется –
Ты где-то рядом,
И в каждой свободной птице,
Я чувствую –
Бьётся твоё беспокойное сердце.

Прости меня, друг,
В тот момент меня не было рядом…

24. 05. 2000.

***№327***

Сбываются пророчества…
Опутан сетью мир,
Иссохли воды рек
И отравляет воздух,
И уж давно упала у Днепра
И вспыхнула палящим ядом,
Ужасная звезда
По имени Полынь.

Примечание: Чернобыль (укр.) – разновидность полыни.

25. 05. 2000.

***№328***

ПОСВЯЩАЕТСЯ Г.

Через сумрачные тени
Еле слышно призову
На пустынную аллею
Я последнюю зарю
Упаду, как лист осенний
На холодную траву
Ни о чём не пожалею
Никого не укорю.

03. 06. 2000.

***№329***

ДВУСМЫСЛЕННОЕ – 2.

Хорошо лежать на гальке,
Попкой солнышко смеша,
И бросать на ветер палки,
Тихо-тихо, не спеша…

03. 06. 2000.

***№330***

Зима. Синеет вечерок.
И в чистом поле ветер снег гоняет.
Но лишь утихнет ветер –
Еле слышно
Звенит в тиши замёрзший колокольчик.

14. 06. 2000.

***№331***

Бывает – тяжко на душе,
бредёшь домой, едва передвигая ноги,
Но вот откроешь дверь,
И слижет грусть с лица,
Визжа от радости, собака.

14. 06. 2000.

***№332***

ПОРУГАЛИСЬ.

Один гуляю под дождём….
И гром раскатисто ссыпает мне угрозы,
И хлещет дождь бичом,
И по лицу текут
Толь капельки дождя, толь слёзы.

14. 06. 2000.

***№333***

Ах, боже мой, как любим мы вождей,
Как часто мы сажаем их на шею,
Как глупо верим в верность их идей,
Как часто доверяемся злодеям.

14. 06. 2000.

***№334****

БЕССОНИЦА.

Короткую летнюю ночь
Сменил мутноватый рассвет…
Раздумья меня одолели…
И маленький злобный зверёк
Кусает уставшее сердце.

28. 06. 2000.

***№335***

Тёплый дождик прошёл,
С веток ивы
Капают в пруд последние капли
Колокольчиками
В тишине…

25. 10. 2000.

***№336***

Последние тёплые дни,
И улетают куда-то
На паутинках своих
Маленькие
Паучки.

25. 10. 2000.

***№337***

Какая жизнь собачья,
И к тому же
Даётся только раз…

25. 10. 2000.



МЫСЛИ СКВОЗЬ ДРЁМУ, НАВЕЯННУЮ
СТИХАМИ ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА
05. 02. 2001 (№№338 – 343).

***№338***

Творчат в жаровне сердца,
Свиристят одиноко
Скворчата
Не отпущенных в волю стихов,
И плачут, кричат, восклицают,
И маются в сонме грехов.

***№339***

Васильки, мышиный горошек,
В поле заброшенной ржи.
Ржи, несчастная лошадь,
Я совсем огорошен
Пылью степной запорошен,
Я – одинокий мак
В этом поле.
Мрак.

***№340***

Бесконечен поток
Пустого сознания…
Постоянно что-то
Сбивает внимание,
Это не боль,
Не болезнь,
Не мания….
Но и не знание…
Это – волны прибоя на берегу океана,
А мы – острова,
Брошенные щедрой рукой Бога.
Свет. Лунная дорога,
Что кончается у порога,
Бессмысленные слова…
Боже, как болит голова…

***№341***

Крашеные
Охранные сторожки,
Полные глаз ложки,
Ножки,
Хлебные крошки,
Неизведанные дорожки,
Рожки (подарок жены).
Два шага от стены до стены.

***№342***

Видишь свет?
Нет…
И опять волокут в бесконечном тоннеле,
Как же они уже мне надоели…
Видишь впереди свет?
Нет…
Нет.…Нет…
Бред.
Обратный иль белый билет?
Нет…
А на альбоме DEEP PURPLE
Играет кларнет.…Или нет?
Или это гобой?
Что со мной?
Зной…Жара…
Где же свет?
Его нет…
Бред…

***№343***

Саша Чёрный. Андрей Белый.
Максим Горький. Демьян Бедный.
Вова Синий.
Меня клинит.
Иней.
Деревья в мороз дышат.
Но их никто не слышит,
Только снежные мыши.
Тише…
Тише, цветные и разные,
Грязные ваши мыслишки –
Отрыжка.
А деревья – дышат.
Думают.
Мыслят.
Спят.
Каждый им рад.


***№344***

Деревья держатся корнями
Друг за друга,
А острова морские меж собой
Объединяет дно…
И океан
Над ним колышет волны,
Там плавают киты,
Кричат друг другу что-то
Сквозь толщу вод
И сотни миль,
И звёзды шепчутся
Чрез бессердечность мира
И тёмную космическую пыль.

10. 02. 2001.

***№345***

Вокруг вражда. Три против двух,
И двое – против трёх.
Кому победа, слава и трофеи?
То знает Бог, но он не скажет вслух,
Ему дела мирские все до фени.

21. 04. 2001.

***№346***

Во сне упал. Разбился.
Крови полон рот.
И больно так – не высказать словами.
Был очень рад проснуться. Только вот
И наяву опять плююсь зубами.

21. 04. 2001.

***№347***

Болит в груди.
Стучится кто-то там,
Наружу рвётся, словно птичка в клетке.
Вот улетит – и медный плач трубы
Мне пропоёт на кладбище свободу.

21. 04. 2001.

***№348***

Лодочка на реке,
В жемчужно-сиреневой дымке,
тает перед рассветом,
Как будто снежинки
В моей усталой руке

18. 05. 2001

***№349***

Пляшут под лунным светом
Волны
Беспечной реки,
В плеске тихонько тают
Мои былые надежды.

18. 05. 2001.

***№350***

Собаки лают…
Ветер сносит
Куда-то вдаль не вешнюю тоску,
Ведь не заметишь как –
И снова осень
Холодными ладонями
Притронется к виску.

20. 05. 2001.

***№351***

Чайки на городской свалке
Серые, грязные,
Злые,
Давно забыли о море.
Зачем им вольная воля?

20. 05. 2001.

***№352***

Примечание: Эту песенку я тоже когда-то давно слышал
в исполнении какого-то неизвестного блатаря, да ещё и в
отвратительной записи. Но почему-то захотелось её вспомнить.

ПЕСНЯ О НЕСЧАСТНОЙ ЛЮБВИ.

Я её ведь и встретил случайно,
Вдруг пробила внезапная дрожь,
Встрепенулось сердечко отчаянно,
Словно чуя предательский нож.

ПРИПЕВ:

Ах, манит магнитная нить,
Милый друг, помоги поскорей,
Размагнить ты меня, размагнить,
Помоги позабыть мне о ней!

С виду, в общем, обычная женщина,
Хоть бы что-то в ней было для вида,
За коленку возьмёшься – порежешься,
Зато в ней такие флюиды!

ПРИПЕВ.

От неё сорок раз без оглядки
Убегал, возвращаясь назад,
Целовать эти ручки, как лыжные палки,
И ловить унижающий взгляд.

ПРИПЕВ.

27. 05. 2001.

***№353***

Драконы вымерли.
Не встретишь и следа богатырей.
Ушли в небытие дела минувших дней.
И последняя битва деревьев
Закончилась в пользу пней.

03. 06. 2001.

***№354***

Печаль одолевает.
Жизнь напрасна.
Вчера я увидал в закатном свете красном,
Как по лесной заснеженной дороге
Уходят в никуда единороги.

03. 06. 2001

***№355***

Надежды позади.
С меня, пожалуй, хватит,
Я сделал всё, что мог.
Мой ангел-охранитель сдох
И я один остался в целом мире.

03.06. 2001.

***№356***

Я часто вижу
То, чего в помине нет,
Однажды НЛО видал мертвяще-синий свет,
Но вот запомнилось –
Как кони бродят у реки,
И фыркают, макая морды в воду.

03. 06. 2001.

***№357***

В далёком свете чьих-то глаз на небе,
Под пятаком слепой луны,
О чём ты воешь, пёс, так громко?...
Поплачешь о своём,
Повой и обо мне.

03. 06. 2001.

***№358***

Что ночь?
Дремучий лес,
В котором вдаль бредут слепые старцы.
 
05. 06. 2001.

***№359***

Я хотел бы быть деревом
С толстыми-толстыми корнями,
Чтобы прочно вцепиться
В слабую плоть
Земли.

10. 06. 2001

***№360***

Я верю – в задумчивом зимнем лесу,
Под роем кружащих снежинок,
Где-то идёт, утопая в сугробах,
Волшебный единорог
С заиндевелой мордой.

10. 06. 2001.

***№361***
Ах, что я буду чувствовать,
О чём я буду знать,
Когда заполню строчками
Последнюю тетрадь?

10. 06. 2001.

***№362***

Плачет ночная птица,
Стонет, одна под луной,
Лишь ветерок на дудочке свистит
Тихую скорбную песню
Умирающих лесов.

12. 06. 2001.

***№363***

Что было – будет,
Что будет – было…
А счастье скрылось
За гребнями
Далёких гор…

12. 06. 2001.

***№364***

Кругом поют цветы и травы,
Деревья и леса,
Но горьким комом
Вдруг встанет в горле
Полынь-трава,
И плачет
По невинно убиенным.

12. 06. 2001.

***№365***

Из туч, беременных водой,
Бежит вприпрыжку серебристый дождик,
На тонких ножках.
Я ртом ловлю прозрачные слезинки
В морщинках твоего усталого лица.

12. 06. 2001.

***№366***

Светловолосая женщина
На сумрачно-сером коне
Летит по тёмному небу с востока,
Плачет печальную песнь.
Но это замечают
Лишь люди с другой стороны Луны.

12. 06. 2001.

***№367***

В тумане медленной реки
В неведомую даль,
Качаясь на волнах,
Плывёт неспешно
Корабль Дураков.
А крысы уже вылезли на берег
И на прощанье машут вслед хвостами.

***№368***

Когда человечек умрёт,
Он уже не соврёт.
Стоя над вечным покоем
Хочу краем глаза увидеть
Ястреба, парящего в синем небе.

12. 06. 2001.

***№369***

В сумерках
Птицы всплеснули руками.
Устала вишня.
Лишь бледно-лиловые маки
Ловят чьи-то слова, похожие на ветер.

12. 06. 2001.

***№370***

Гонимые палящим ветром
Куда, в какую неизвестность,
Ползут неспешно по пустыне
Кусты перекати-поля?
Что ищут и о чём мечтают?

12. 06. 2001.

***№371***

Над всей землёй царит война –
Сестра печали.
Горька вода в колодезях её.
В холодном небе светится комета,
Грозя кривым мечом хвоста.

12. 06. 2001.

***№372***

ПРИНОШЕНИЕ В. В. МАЯКОВСКОМУ.

Когда река ломает лёд,
Я чей-то взгляд
Ловлю из-под воды,
И тихо барахтается в тине сердца
Глупая вобла воображенья.

12. 06. 2001.

***№373***

Защемит сердце в тот момент,
Когда тебя окликнет
Вдруг Мастер Воронов.
И ты увидишь –
Бежит по стылой ледяной пустыне
Голодный одноглазый волк.

12. 06. 2001.

***№374***

В стылой воде качаются облака,
Пожухли травы.
Озябла земля.
А где-то там, в лесу осеннем,
Трубят далёкие охотничьи рога.

12. 06. 2001.

***№375***

Забытая лодка валяется на берегу,
Соловей щёлкает в ивняке.
Остыл костёр,
И уголья
Подёрнулись печальным пеплом.

12. 06. 2001.

***№376***

Твои лазоревые глаза –
Словно высокое небо,
В котором жаворонок журчит.

12. 06. 2001.

***№377***

Уйти, и не оставить следа
На девственном снегу.
В забвении – покой,
В безвестности – победа,
Всё перемелется в муку…

12. 06. 2001.

***№378***

Осенний жгу костёр,
К губам
Прилипла сигарета.
Как медленно сгорают листья…
Отброшенные рукописи лета.

12. 06. 2001.

***№379***

Черёмуха дурманит,
В пьяной тишине
Печальна сломанная ветка.

12. 06. 2001.

***№380***

Я слышу –
Тоненько звенят
В твоих глазах безжалостные льдинки.
Но незабудки собирая
Я умоляю: «Не забудь!»

12. 06. 2001.

***№381***

Катаемся на лодке
И твоя рука,
Расслабленно опущенная в воду,
Неизгладимый оставляет след
В моём влюблённом сердце.

12. 06. 2001.

***№382***

Лиловый вечер опустился.
Истлел закат.
Фиалки расцвели.
Кругом покой.
Лишь тени прыгают по стенам
В неверном пламени свечи.

12. 06. 2001.

***№383***

Вечерняя роса легла на травы,
Мир замер.
Всё окутал мрак,
Одни лишь ландыши настойчиво звонят
В свои колокола.

13. 06. 2001.

***№384***

Вечереет.
На тоненькой веточке,
Вдыхая чарующий запах жасмина,
Пузатая пчела
Задумчиво сидит.

13. 06. 2001.

***№385***

Стоя на самом донышке леса,
Глядя в бездонное небо,
Чувствуешь,
Будто звёзды зовут
К себе, в незнаемую даль.

13. 06. 2001.

***№386***

Осенью,
Покидая опустевший сад,
Под лениво моросящим дождём,
В хрустящей тишине
Вдруг слышишь
Мерное дыхание Земли.

13. 06. 2001.

***№387***

Стрела из неизбежности летит
Туда, где нити судеб
В тончайший заплетаются узор.

13. 06. 2001.

***№388***

Безрассудным снегопадом
Тополиный пух кружится,
И летит, летит, летит,
По белу свету,
А шершавый камушек лежит,
И тихонечко завидует полётам.

13. 06. 2001.

***№389***

Стужа. Тревожные птицы кричат,
Мечутся в небе багровом,
Стонут.
И весь мир
Разъят на части.
Одни травиночки вцепились в землю,
И держат из последних сил.

13. 06. 2001.

***№390***

Я сверзился с небес и дальше
Мне некуда лететь.
Как пьяная падучая звезда
В мокрую грязную землю
Я уткнулся усталым лицом.

23. 06. 2001.

***№391***

Мне помнится –
В предутреннем тумане я видел,
Как кони тихо плачут у реки,
И слёзы капают в водицу.
А злые пастухи
Всё хлопают и хлопают кнутами.

23. 06. 2001.

***№392***

Бог создал мир,
А мы создали Бога,
Но молимся камням.

23. 06. 2001.

***№393***

В осеннем утреннем лесу
Печально тает сигаретный дым,
Но ветка ёлки ласковою лапой
Вдруг шаловливо шлёпнет по плечу
И грусть растает…

23. 06. 2001.

***№394***

Наверно, очень одиноко
Чёрной кошке молча сидеть
В тёмной комнате,
И знать, что никто, никогда,
Её там не найдёт.

23. 06. 2001.

***№395***

Что шепчут нам
Тихие ветры с Востока?
Что рукописи всё-таки горят,
И пепел их витает над землёю?
А истину постигла
Лишь безрассудная зелень травы?

23. 06. 2001.

***№396***

Сегодня мне приснилось,
Будто безглазый старик
Всю ночь играл на хриплой фисгармонии.
О чём он думал,
Вперившись во тьму?
И что за пламя
Сверкало у него в пустых глазницах?

23. 06. 2001.

***№397***

Хотелось бы пройти
По сумрачной аллее,
Среди задумчивых столетних лип,
И посмотреть,
Как грязные голые статуи
В мокром осеннем парке
С ужасом ждут зимы.

23. 06. 2001.

***№398***

Пройтись бы от края земли
До самого краешка солнца,
И до истоков вечности
Добраться
Босиком…

23. 06. 2001.

***№399***

Если хочешь увидеть сны –
Не стоит закрывать глаз.
И встанет перед тобою
Туманный замок
В сумеречном мире,
И белые-белые ангелы
Окружат тебя со всех сторон.

23. 06. 2001.

***№400***

Волна, расставшаяся с морем,
Помнит,
Как бесконечны океаны,
Как одиноки острова,
И как нежны киты –
Большие люди без локтей.

23. 06. 2001.

***№401***

Мне снятся разные кошмары,
И сполохи палящего огня,
Что явно предвещает
Весь ужас
Неотвратимо наступающего дня.

23. 06. 2001.

***№402***

Там, далеко,
В волшебном старом мире,
Поля сомнений засыпает снег,
И волки шествуют
По девственной равнине
След в след.

23. 06. 2001.

***№403***

Я здесь, похоже, заблудился,
Все наши – умерли давно.
Здесь всё чужое, только время наше,
Всё отгорело, отболело,
Всё ушло…

23. 06. 2001.

***№404***

Задолго до крайнего срока
Увидишь призраки
Давно ушедших дней,
И жалобные звуки флейты
Споют тебе о том,
Что не сбылось…

23. 06. 2001.

***№405***

И лишь сейчас я постигаю:
Безмолвие – душа вещей.
Враги – не хуже, чем друзья,
А жизнь – короче наших снов,
И наши сны – короче наших слов.

23. 06. 2001.

***№406***

Когда при каждом
Приближенье непогоды
Плачут изломанные кости,
И старый лодочник
Вот-вот получит свой обол,
Я всё равно мечтаю,
Чтобы птица Хума
Укрыла меня своей тенью.

23. 06. 2001.

***№407***

Что есть судьба?
Лишь бессвязный старушечий лепет
Трёх усохших в безумии прях.

23. 06. 2001.

***№408***

Я – глупая слепая птица,
Летающая в темноте,
В густом лесу
Своей бездарной жизни,
Мечущаяся, как в лабиринте,
И бьющаяся о деревья головой.

23. 06. 2001.

***№409***

Я так устал
Смотреть в реальность,
Где кровь и грязь,
И умерла любовь.
Я больше не хочу проклятой правды,
Скажите мне хотя б одну святую ложь!

23. 06. 2001.

***№410***

Хотели, в общем-то, как лучше,
А получилось – как всегда.
Вот физики и лирики
Между собой ругались,
А победили почему-то подлецы…

23. 06. 2001.

***№411***

Русалочки танцуют
На лесной полянке,
В неверном свете
Мелких светлячков,
И в речке
Вместе с ними пляшут
Немые отражения в воде…

23. 06. 2001.

***№412***

Из тишины рождаются слова,
Неслышные шаги
Невидимого Бога,
И скачут по полям бессмертья
Прелестные газели Насими.

23. 06. 2001.

***№413***

Не сгинут русские
Отныне и вовеки.
Ведь дети делают
Секретики в садах,
И девушки всё плачут над стихами,
И по ночам всё пишут дневники.

23. 06. 2001.

***№414***

Разбилась чаша,
Переполненная каплей,
Забылись все мечты,
Но помнятся печали,
Лишь ветер изменения играет,
Как прежде, занавесками в окне.

25. 06. 2001.

***№415***

Ну, день прошёл – и слава Богу,
И скоро кончится дорога,
Но это будет не конец,
И даже не начало конца,
А лишь – конец начала!

25. 06. 2001.

***№416***

Лечь у реки,
Умереть,
И очнуться в слезах,
Ромашку безответную терзая,
И улыбаясь пучеглазой стрекозе.

25. 06. 2001.

***№417***

Явиться, сгореть и уйти,
Оставив здесь свет
И тепло…
Но наши большие костры
Снегами давно замело.

25. 06. 2001.

***№418***

И молит голосок души печальной:
Среди бегущих – встань,
Среди кричащих – помолчи.
Научи немудрых,
Пожалей жестоких,
Одари жадных,
И полюби злых….

25. 06. 2001.

***№419***

Я – только стебелёк
Никому неизвестной травы,
Но мне открылись бездны
Тайн,
Однако, лишь во снах,
А я их позабыл…

25. 06. 2001

***№420***

Пусть нынче правят злые лилипуты,
Пускай вокруг – засилье наглых крыс,
Уже идут, идут на смену им герои,
И огоньки возмездия играют
На испещрённых рунами мечах.

25. 06. 2001.

***№421***

В тихую лунную ночь
В самом разгаре зимы,
Глядя в бездонное небо,
Полное звёзд,
С горечью вдруг осознаешь,
Насколько ты в мире чужой.

30. 06. 2001.

***№422***

ОДИНОЧЕСТВО.

Живёт одна,
Усохла, обозлилась,
Года ушли, надежды позади,
 - Кого всё ждёшь? –
Хихикает из клетки ехидный попугай…

30. 06. 2001

***№423***

Забросить всё,
Уехать далеко,
Построить дом,
Из света и добра,
И, у Христа за пазухою сидя,
Ждать дня,
Когда вернутся к нам драконы.

30. 06. 2001.

***№424***

ПРИНОШЕНИЕ ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ.

Свой путь земной
Пройдя до середины
Я очутился в сумрачном лесу.
Один,
Не понятый,
Не знающий дороги….

30. 06. 2001.

***№425***

Почему из колокольчиков
Растут колокола?
Из поросят – свиньи?
И зачем же
Вечно пьяный Макар
Гоняет безвинных телят?

30. 06. 2001.

***№427***

Хочется плакать от счастья, глядя,
Как в синем, бескрайнем небе,
Парят и играют
Под солнцем
Прекрасные золотые драконы.

30. 06. 2001.

***№427***


Осень. Упадок духа.
Падшие листья….
Павшие женщины…
Но хорошо хоть нет пока дождей,
И главное – пока ещё всё сухо.

01. 07. 2001

***№428***

Прекрасна псовая охота,
Когда верхом на лошадях,
Лихие лисы
Охотников пузатых
Безжалостно гоняют по полям.

01. 07. 2001.

***№429***

Мы все мертвы,
А то, что мнится жизнью –
Всего лишь сон.
Сон разума,
Рождающий чудовищ.

01. 07. 2001.

***№430***

Как далеко в ночи видны
Горящие дома,
И как красиво
Цветут сады
На выжженной земле.

01. 07. 2001.

***№431***

Он медитировал лёжа
В ванне с ярко-розовой водой,
И дух его смеялся,
Покидая тело,
Но где-то в небесах
Его встречали
Души
Всех когда-то утопленных им котят.

01. 07. 2001.

***№432***

Бессонница.
И в скушной тишине
Слежу за глупым метрономом сердца.

01. 07. 2001.

***№433***

Как тихо ночью…
Только мыши
Шуршат куда-то по своим делам…
Но всё же что-то знает нетопырь,
Когда так нервно
Мечется во мраке?

01. 07. 2001.

***№434***

Как по весне
Ужасно пахнет снег!
Как скорбно плачут
Белые берёзы,
И как дрожат от страха
Пушистые хвостики верб.

01. 07. 2001.

***№435***

Мы все умрём
И нас никто не вспомнит,
Но – так уж суждено.
Один лишь Агасфер
Всё бродит, бродит где-то,
Но близок час спасения его.

01. 07. 2001.

***№436***

Уйти б в давно минувшие века,
На острове Буяне
Увидеть белый камень Алатырь,
Узнать, зачем укутался землёю
Загадочный, забытый Аркаим.

01. 07. 2001.

***№437***

Есть люди,
Рвущиеся к цели,
Все стенки на пути
Пронзающие лбом,
Но часто они гибнут
От сотрясенья мозга,
А цель свою найдя,
Вдруг понимают,
Что жизнь прожита зря.
И хочется им крикнуть:
- Куда бежите, люди?
Там то же самое дерьмо!

01. 07. 2001.

***№438***

ПРИНОШЕНИЕ СЕЙМУРУ ГЛАССУ – 1.

Свершилось. Пророк умирает
Под заунывные напевы стариков.
А во дворе о разных пустяках
Без умолку болтают две соседки…
И на пороге вечности задумался пророк –
Потише б пелись псалмы…

08. 07. 2001.

***№439***

ПРИНОШЕНИЕ РОБЕРТУ БЁРНСУ,

Он разорил её гнездо
Своим ужасным плугом…
Ну, хорошо хоть дети разбежались,
А как теперь ей жить?
И смотрит мышка полевая
На две огромных
Каменных ноги,
Стоящие
В распаханной пустыне.

08. 07. 2001.

***№440***

ПРИНОШЕНИЕ СЕЙМУРУ ГЛАССУ – 2.

Как в мире всё заплетено…
Она ушла – а он остался
Сидеть на кресле,
И смотреть, как прежде,
На полную луну.
И даже одинокая белая кошка
По-прежнему ласкается,
Катаясь на спине,
И бережно хватает коготками
Безвольно опустившуюся
Левую ладонь.
А она – умерла…

08. 07. 2001.

***№441***

ПРИНОШЕНИЕ ФЁДОРУ ТЮТЧЕВУ.

Давно уже спихнул я лодку в реку,
Да вёсла позабыл.
Вода реки стремглав умчала время,
И вот в сиянье лунном,
Плыву я в неизвестность
И слеп перед судьбой

08. 07. 2001.

***№442***

ПРИНОШЕНИЕ СЕЙМУРУ ГЛАССУ – 3.

Ночь возвращается
В постылое гнездо
По старым тихим улочкам,
Глаза её припухли и помада
Немного расплылась…
Но в душном доме,
На позаброшенной постели
Притаился
Большой воздушный шар,
Зелёный и весёлый,
Как молодая свежая листва.

08. 07. 2001.

***№443***

ПРИНОШЕНИЕ МАКСУ ВОЛОШИНУ.

Озябла ночь. Набросила на плечи
Прозрачный шарфик Млечного Пути
И думает –
Кто бросил шарики планет
В огромную рулетку Зодиака?

08. 07. 2001.

***№444***

Гляжу в утыканное звёздочками небо
И размышляю – где же там моя?
И мечтаю
Пройтись по Млечному Пути
В покрытых звёздами, как пылью, сапогах.

08. 07. 2001.

***№445***

Так тяжело, что вечно ждёшь привала
На жизненном пути.
Но, говорят, бывает, даже камни
Куда-то тихо тащат по земле
Свои тяжёлые недвижные тела.

08. 07. 2001.

***№446***

Любовь, как злой паук,
Всё обвивает липкой паутиной.
Ведь счастье – лишь во сне,
А наяву – лишь ложь. И вечность
Простого расставания на час.

08. 07. 2001.

***№447***

Пришла весна,
И кажется любовью
Нарциссов слабый горьковатый аромат.

08. 07. 2001.

***№448***

Придёт черёд и старый перевозчик
Свезёт тебя на дальний брег реки,
И поутру проснувшись,
Увидишь на столе
Букет прозрачных асфоделей.

08. 07. 2001.

***№449***

Перед восходом мрак всего темнее,
Но я хочу услышать слабый ветерок,
Блуждающий в росистых травах.
И желаю
Напиться рассветной воды
Из мягких ладошек цветов.

08. 07. 2001.

***№450***

Мы – скифы,
Мы пришли в крови,
И мир в крови не раз ещё утопим,
И все нас ненавидят оттого,
Что мы так яро ненавидим жизнь

08. 07. 2001.

***№451***

Разбился вдребезги об речку
Весёлый солнца луч,
И радостно играет
На гребнях волн,
И в брызгах перекатов,
Ну, наконец-таки настало лето.

08. 07. 2001.

***№452***

она давно умерла, наша любовь…
Но струны позабытых инструментов
Тихонько в одиночестве поют…
А лебеди пропели
Один лишь раз – и напоследок.

08. 07. 2001.

***№453***

Увидеть светлый град
В вечерних небесах,
И ждать, пока появятся,
Переливаясь в лунном свете,
Прозрачные жемчужинки звёзд.

08. 07. 2001.

***№454***

Бывает так печаль
Вгрызётся в сердце,
Что уж не до стихов…
Не бормочи своё «ку-ку», кукушка,
Не нагоняй тоску.

08. 07. 2001.

***№455***

Да, руку положа на сердце,
Признаемся – живём мы, как скоты,
Как крысы, вечно мечемся по кругу,
И как хамелеоны врём.
И будто волки
Безжалостно на части рвём ягнят.

08. 07. 2001.

***№456***

Отсечь всё лишнее от целого куска,
Познать, как беспредельна мудрость
Печальных лупоглазых сов,
И сердцем вдруг почуять
Безмолвное явление Луны.

08. 07. 2001.

***№457***

Ну, на словах всегда полно героев,
На деле – вовсе всё не так;
И роз шипы
Чужой покрыты кровью,
И золотом блестит
Начищенный пятак.

08. 07. 2001.

***№458***

Да, что уж говорить,
Теперь, увы, не встретишь,
Холмы Покинутых Святынь,
Давно их люди срыли.
Что нам история?
И что мы все – в веках?

08. 07. 2001.

***№459***

Для нас – года, для Господа – мгновенье,
Уже подходит время прислониться
К груди земли.
И замереть
Под мощными ветвями
Деревьев, что сажал я пацаном.

08. 07. 2001.

***№460***

ПРИНОШЕНИЕ ВЕНИЧКЕ ЕРОФЕЕВУ.

Зачем так безвозвратно утекает время?
Мне грустно
Расставаться с ним,
Там, где никогда не отцветает жасмин,
И вечно поют вечерние птицы.

36. 07. 2001.

***№461***

Куда влечёт река
Венки в ночи
По медленной воде?
О чём поёт тихонько
Мечтающий о будущем тростник?

26. 07. 2001.

***№462***

О чём он говорит?
Зачем тревожит
Наши заснувшие души?
Эй, плотники!
Скорей рубите крест – и прибивайте!

26. 07. 2001.

***№463***

Ну, вот опять
Таинственная кошка
Зашкрябала в груди.
Я снова нализался
Восточных мудрецов…

26. 07. 2001.

***№464***

Откликнись же, звезда!
Откройся, радуга!
Ведь кроме вас я никому не верю,
Я так устал,
Что ничему уже не удивляюсь.

26. 07. 2001.

***№465***

Душный город перед грозой
Задохнулся, затаился,
И чего-то испуганно ждёт.
А я мечтаю о дожде,
Хочу нырять в прозрачных лужах,
Не достигая дна.

26. 07. 2001.

***№466***

Помедленней спеши,
Смолчи – и всё минует.
Не зря ведь перед сапогами
Покорно клонит голову
Придорожная трава.

26. 07. 2001.

***№467***

Как чудно
Звучит в ночи
Мелодия созвездий,
Но ночью не узнаешь время
По солнечным часам.

26. 07. 2001.

***№468***

Упасть меж белых лилий,
И тихо умереть, вдыхая
Их самый нежный в мире аромат.

26. 07. 2001.

***№469***

Вот выйдешь на простор,
Вздохнёшь усталой грудью,
Но вдруг почуешь
Лишь чёрный чадный дым
Горящей погребальной лодки.

26. 07. 2001.

***№470***

Кошки писают в тазы
Страшно выпуча глазы,
А уж если сядут какать,
То не взглянешь без слезы!

28. 12. 2001.

***№471***

ПРИНОШЕНИЕ Н. ГУМИЛЁВУ.

Я знаю, что деревьям,
А не нам,
Дано величье настоящей жизни,
И тот дурак,
Кто ищет знания в названьях.

01. 05. 2002.

***№472***

Нельзя потрогать небо
Стоя на земле,
И понять,
Что ничего нет своего –
Всё Божье.

01. 05. 2002.

***№473***

От вод Шумера
До Рипейских гор
Всё спит земля в объятьях океана,
И над ней сверкают звёзды –
Фонарики Господа Бога.

01. 05. 2002.

***№474***

Я не могу спать по ночам,
Поскольку днём
Я постоянно вижу сны,
И ожидаю
Чтоб снова тихий ангел пролетел.

01. 05. 2002.

***№475***

Покуда не раскроется цветок
Пчела не прилетит,
Покуда не раскроется душа
Ты не увидишь
Ангела, вестника утраченной полноты…

01. 05. 2002.

***№476***

Мой дух натянут, словно тетива,
И в руке дрожит
Стрела томящихся желаний.

01. 05. 2002.

***№477***

Глядя на звёздное небо
Мы снова строим
Храмы из песка
В машинном отделении
Вселенной.

01. 05. 2002.

***№478***

СТАРОСТЬ.

Сова Минервы
Снова начинает
Свой сумеречный путь
Под музыку ангелов
В меркнущих воспоминаньях.

01. 05. 2002.

***№479***

Мы гости здесь.
Здесь всё чужое,
Одно лишь время – наше.

01. 05. 2002.

***№480***

Приходя домой,
Она одновременно включает
Телевизор, радио и магнитофон.
И плачет
В гремящей тишине одиночества.

13. 05. 2002.

***№481***

В саду камней,
Среди песка и щебня,
Пробился к солнцу полевой цветок.

17. 05. 2002.

***№482***

Уроки жизни брать у мертвецов,
Увидеть миг,
Когда погаснет солнце,
И вновь вернуться к жизни
Через смерть.

18. 05. 2002.

***№483***

Смотреть на мир
Сквозь разноцветное стекло,
Уснуть,
Быть может – видеть сны,
Следы утраченных гармоний.

18. 05. 2002.

***№484***

Увидеть свет
Давно умерших звёзд,
Услышать
Грустные рассказы о любви
И улететь в антрацитовые небеса.

18. 05. 2002.

***№485***

Исчезла явь.
Сплошные сновиденья,
И в снах ко мне приходит
Настоящий Я.
И этот Я ужасен.

18. 05. 2002.

***№486***

Уж зло созрело
И упало, словно камень
В землю,
Но время печали
Ещё не пришло.

18. 05. 2002.

***№487***

Трава засыхает,
И цвет увядает,
Лишь корень зла
Велик и очень крепок…
Настало Последнее Лето.

18. 05. 2002.

***№488***

Проснулся и подумал:
Ухожу…
Но куда не пойдёшь –
К себе уж
Не вернёшься.

18. 05. 2002.

***№489***

Казалось бы –
Пой себе песенки,
Бросай в реку камушки…
Но круги по воде
Уж побежали…

18. 05. 2002.

***№490***

Война давно прошла,
Но всё идут бои.
Один упал…
Другой уже не встанет….
Но кто-то всё зовёт других в атаку…

18. 05. 2002.

***№491***

Из ночи в ночь течёт река,
И улыбается тихонько Сестра Вода,
Не ведая, что в ней отобразились
Знак времени
И знак беды.

18. 05. 2002.

***№492***

Нам здесь
Не так уж хорошо…
Коль мы уйдём –
Здесь явно станет лучше.
Что нам мешает? Наши же мечты.

18. 05. 2002.ю

***№493***

Рука судьбы
Хватает обречённых.
Кричи во тьму –
Никто тебя не слышит.
Кому какое дело до звезды?

18. 05. 2002.

***№494***

Простые истины:
Не пожелай другому –
Не получишь сам,
Не говорить – одна беда,
А промолчать – другая.

18. 05. 2002.

***№495***

А потому ж она плакун-трава,
Что она супротив воды плывёт,
Обо всех она плачет,
Обо всех печалится,
И река уж слезами полнится.

18. 05. 2002.

***№496***

Не замыкай свою душу, цветок,
От небесной росы.
То слёзы, стекающие
По морщинкам лица
Нашей юной Вселенной.

18. 05. 2002.

***№497***

А никаких загадок не было и нет:
Вот Галилей давно уж умер,
А Земля всё вертится,
И вместе с нею –
Колесо судьбы.

18. 05. 2002.

***№498***

Наш разум, видно, спит,
Коль столько здесь чудовищ,
Порождений
Безумия охотников
За мечтами.

18. 05. 2002.

***№499***

Уснуть бы навсегда и видеть сны,
Как трепещутся флаги на башнях
И рвутся в небесную даль,
Как крылатые кони скачут в облаках
И звёзды брызгами летят из-под копыт.

18. 05. 2002.

***№500***

Нельзя жить в городе
И не стать ленивым.
Я погружаюсь в лес,
Чтобы быть сожранным
Безумием нежной листвы.

30. 05. 2002.

***№501***

Словно слепцы в лабиринте
Мы всё ходим и ходим по кругу.
И звали нас – да мы не слышали,
Объясняли нам – мы не поняли,
И руку подали – да мы не приняли.

30. 05. 2002.

***№502***

Давно пора подумать о душе,
А мы-то всё
Семья, друзья, работа, дети…
Того гляди –
Помрёшь и не заметишь.

30. 05. 2002.

***№503***

Печальна мудрость.
Добро – вне истины и знанья,
Хоть драгоценней их обеих,
Да и любовь, конечно, побеждает смерть,
Но всё же чаще смерть сильнее.

30. 05. 2002.

***№504***

Много деревьев – лес,
Много капель – дождь,
И только человек всегда сам по себе.

30. 05. 2002.

***№505***

Смешно ведь было бы узнать,
Что наша жизнь –
Всего лишь чей-то сон.
А все мы – мысли,
Приходящие в голову Бога.

30. 05. 2002.

***№506***

Жизнь – семечки,
Живи да плюйся.
И счастья нет…
И правды нет…
И ничего нет…

30. 05. 2002.

***№507***

Поверь – и просветление наступит,
Стремись – и во всём сомневайся.
Но всё же жаль, что бесконечность
Наступает
Только лишь со смертью.

30. 05. 2002.

***№508***

Вся жизнь –
Всего лишь упражненье в смерти.
И когда познаешь безмятежность
И полную умиротворённость,
Знай – смерть где-то рядом.

30. 05. 2002.

***№509***

Душа моя растворяется
В необъятности мира…
Но всё же интересно –
А как выглядят цветы вишни,
Когда вишнёвая косточка
Только посажена в землю?
И как звучит
Хлопок одной ладошки?

30. 05. 2002.

***№510***

Проходит день за днём.
Вот впереди, казалось, вечность,
А ныне явно виден край.
Вот так всегда – смеются Боги,
А люди плачут.

30. 05. 2002.

***№511***

Выше человека – деревья,
Выше деревьев – горы,
Выше гор – тишина.

30. 05. 2002.

***№512***

Дорога в небо –
Линия жизни
В стране серебристых облаков.
Но и там свободным бывает
Только паденье.

30. 05. 2002.

***№513***

Туда-сюда, глядишь,
И жизнь уже прошла…
А я так и не знаю, где цветут,
Трава бессмертья
И трава забвения.

30. 05. 2002.

***№514***

Словами никогда не скажешь
Того,
Что можно угадать глазами.
Но память врёт,
И глаза не говорят правды.

30. 05. 2002.

***№515***

Посредством человека
Мир осознаёт себя.
Но невозможно взвесить сны
На самых точных
Из весов реалий.

30. 05. 2002.

***№516***

Увидел я,
Что прошлое ушло,
И будущего нет…
Но во всём виноват
Лунный свет…

30. 05. 2002.

***№517***

Много полезного не случится,
Если пороки
Будут запрещены.
Зла не может быть меньше,
Может быть больше добра.

30. 05. 2002.

***№518***

Человек – такая же скотина,
Как другие,
Только хуже.
И труднее всего для него –
Просто жить.

30. 05. 2002.

***№519***

Где наши корни?
В небесах…
И я не верю,
Что Бог
Играет с нами в кости!

30. 05. 2002.

***№520***

Найти потерю вновь –
Не значит обрести.
Взять эти звёзды –
Лет прошедших
Прощальный плач.

30. 05. 2002.

***№521***

А что слова?
Пустое сотрясенье атмосферы…
Природа же не терпит пустоты.

30. 05. 2002.

***№522***

Плачет маленькая девочка
С котёнком на руках,
Не в силах
Излить из чаши сердца
Накопившуюся любовь.

30. 05. 2002.

***№523***

Слова бессмысленны.
Написанное –
Бессмысленно вдвойне.
И лишь леса, поля и небо
Всегда правы.

30. 05. 2002.

***№524***

Молись, молись…
До Бога далеко,
А душа-то – вот она, рядом.

30. 05. 2002.

***№525***

Мы шли в светлое никуда,
А оказались в беспросветном нигде.
И свалилось на нас
Тяжкое бремя свободы.
Но у нас
Свободы быть не может,
Мы испокону –
Рабская страна.
Теперь бы
Горло друг другу не перегрызть
В ложной борьбе теней.

31. 05. 2002.

***№526***

«Делай деньги сегодня!
Ты будешь счастлив
Здесь и сейчас!» -
Старинная игра
Извечных содроганий…

31. 05. 2002.


***№527***

Хотелось бы хоть раз увидеть
Бриллиантовое ожерелье встающего солнца
На матовой траве,
Рассвет встречая
С соколом на плече.

31. 05. 2002.

***№528***

В ночь размышлений под звёздами
Открылось вдруг:
Всё – дело случая,
Но случай – не случаен.
Сила мудрости неподвластна,
Сила сильна сама по себе.
Повсюду –
Томленье духа и суета…
Спроси меня – зачем мне это?
Я сам не понимаю…

31. 05. 2002.

***№529***

Лучшее ложе – усталость,
Лучший соус – аппетит,
Лучший отдых – смерть.

31. 05. 2002.

***№530***

Под грустную мелодию дождя
Деревья гонят ветер
В неведомую даль.

31. 05. 2002.

***№531***

ПРИНОШЕНИЕ ДЖОНУ ЛЕННОНУ.

Играет милый пёсик,
Танцует и визжит,
Он палочки приносит,
За хвостиком бежит,
Играет милый пёсик,
И веселит ребят,
Наверное, не знает,
Что завтра рано утром его усыпят…

.6. 06. 2002.

***№532***

Ангелы-хранители, наверное,
Похожи на собак.
Добрые, чуткие,
Всепонимающие
И всё прощающие…

08. 06. 2002.

***№533***

Присядешь на берег увидеть
Покачивание водорослей
В прозрачной тихой прохладной волне,
Но видишь лишь тёмные воды,
Воды бесконечной реки.

23. 06. 2002.

***№534***

Тихо шепчет в вечернем саду,
Трава меланхолия,
И пыльно-горький запах полыни,
Мне навевает печаль,
И лишь от смерти нет в саду травы…

23. 06. 2002.

***№535***

ПРИНОШЕНИЕ АНДРЕЮ ПЛАТОНОВУ.

Чтите деревья, люди,
Мы умрём,
А они – будут…

23. 06. 2002.

***№536***

Из праха вышел,
В прах уйду,
Но верю:
Наступит миг –
Я снова полечу!

16. 06. 2002.

***№537***

Заплачь – и ты поймёшь,
Как одинок,
Но всё же знай, -
Кто больше плачет,
Тот меньше пострадал.

23. 06. 2002.

***№538***

Бей жидов – спасай Россию!
Мы орали, как могли,
Результаты нулевые:
И распялили Мессию
И Россию не спасли…

23. 06. 2002.

***№539***

Снегири сидят на ёлке –
Украшения
К Новому Году.

23. 06. 2002.

***№540***

Душа болит о том,
Что потеряла,
И ветер времени
Уносит в бесконечность
Сухие листики людей.

23. 06. 2002.

***№541***

Загадки цивилизации:
Посредством канализации
Наше дерьмо
Уплывает в такие моря,
У которых мы никогда не бывали.

16. 06. 2002.

***№542***

От безделья
Впадёшь в депрессию,
И от скуки полезешь в петлю,
И всё, что было не с тобой,
Заспишь, забудешь…

23. 06. 2002.

***№543***

Средь миллионов лезвий травы
Когда двое вместе –
Где-то рядом Бог…

24. 06. 2002.

***№544***

Хочешь что-нибудь слышать –
Познай тишину…
И ты увидишь
Мир
Моими глазами.

23. 06. 2002.

***№545***

В бесконечность
Уходят поэты –
Только мы остаёмся…
Но многие пишут стихи,
О которых никто не узнает.

23. 06. 2002.

***№546***

Время властвует над звёздами,
Звёзды управляют человеком,
Человек повелевает временем,
Бог
Царствует надо всем.

06. 06. 2002.

***№547***

Мы все погибнем –
В этом смысл жизни,
Но мы ещё увидим,
Как танцует Шива Натарайя
В хрустальном зале Читамбарама.

23. 06. 2002

***№548***

Познание для человека невозможно,
Мир полон парадоксов.
И причина со следствием
Частенько меняются местами,
И тысячи путей приводят к смерти.

23. 06. 2002.

***№549***

Увидеть
Полёты белых птиц
В небесной вышине,
Услышать,
Как разломилась тишина
На звонкие осколки,
И понять,
Что нет религии
Выше истины…

23. 06. 2002.

***№550***

Уходит время,
Не вернётся больше,
Как день прошёл,
Так пролетит и жизнь,
И лишь во сне теперь увижу то,
О чём мечтаю…
И жизнь моя – как лодочка на реке.

23. 06. 2002.

***№551***

Когда на город
Опускается тьма,
Спят
Нежно прижавшись друг к другу
Дома.

23. 06. 2002.

***№552***

Окажешься там,
Где разум
Покажется ложным,
И снова вернёшься туда,
Где никогда и не был…

24. 06. 2002.

***№553***

Легко быть созерцателем
Средь горних высей,
Во влажных туманах ущелий,
Где времена значений не имеют,
А важна лишь жизнь…
Но здесь,
В толпе,
Ну как уединиться?
Как вырваться из круга
Привычной жизни?
И как постичь покой
Средь суеты?
Хотя…
Любой человек
В конечном счёте
Одинок…
Но ведь мудрее
Пребывание в жизни,
А вовсе
Не знания о ней.

23. 06. 2002.

***№554***

За деньги
Надежд не покупают,
И молитвами
Не покрывают грехов,
Лишь ради правды
И мёртвые
Поднимаются в бой.

23. 06. 2002.

***№555***

Люди, как корабли,
Тоже идут ко дну,
Но спасательных шлюпок
У них,
К сожалению, нет,
А волны
Всё выше и выше…

23. 06. 2002.

***№556***

Душа,
Которая всё ищет счастья,
Сильней, чем течение времени,
Но не ищи себя нигде,
Кроме как в самом себе.

23. 06. 2002.

***557***

Мудрость никогда не досадует
На себя,
И счастливый
Не захочет прожить
Заново свою жизнь.

23. 06. 2002.

***№558***

Последней звенящей осенью,
В шорохах павшей листвы,
Познаешь речей печальных бесполезность,
И музыка прощальной
Тихий плач.

13. 07. 2002.

***№559***

Где будут трупы –
Там соберутся орлы,
Где будут пчёлы –
Там родятся плоды.
И там, где соберутся мухи –
Там будет дерьмо.
Но, говорят,
Своё дерьмо не пахнет.

13. 07. 2002.

***№560***
Ты не жужжи, пчела,
Сие не есть цветок,
 А лишь моя душа,
Унылый пустоцвет,
Рождённый мёртвым.

13. 07. 2002.

***№561***
ПРИНОШЕНИЕ ГЕНРИ МИЛЛЕРУ.

Ты солнце,
И если ты перестанешь сиять
Я исчезну.

13. 07. 2002.

***№562***

Всё потеряется во времени,
Как слёзы под дождём…
Но обидно, что счастья на всех
Не хватает,
Зато печалей хватает с лихвой.

13. 07. 2002.

***№563***

Жизнь –
Это поле сражений
Давно уж проигранных битв,
Кривое отражение снов,
Отражение счастья.

13. 07. 2002.

***№564***

Мне ночью страшно,
Как улитке,
По чьей раковине барабанит дождь
Мелодию
Глухих ударов сердца.

13. 07. 2002.

***№565***

Бесцельно б побродить
По небу,
Пиная звёзды,
И кометы
Таская за хвосты.

13. 07. 2002.

***№566***

Птичка задорно щебечет,
Сидя на проводах,
Не замечая
Звенящее гуденье
Оборванной стальной струны.

13. 07. 2002.

***№567***

А имя наше – легион,
Что чёрным строем шагает
По пыльному полю,
И нет его чёрной душе
Покоя…

13. 07. 2002,

***№568***

Неужто
Водоворот пустых событий
Когда-то кончится,
И ангелы падут, горя,
И мы увидим
Последний Свет,
Услышим,
Как жесткокрылые жуки
Жуют мертвецов,
А дальше –
Огромные чёрные псы
С горящими красным глазами,
В грязи остывшая
Упавшая звезда,
И нам на смену выйдут
Из сгоревших лесов
Обугленные злые эльфы,
И пойдут по истлевшей траве,
Покрытой волчьей росой…
И мир прекрасно заживёт
Без нас…

13. 07. 2002.

***№569***

И у прекрасных цветов
Бывают отвратительные корни.
Если же хочешь улучшить мир –
Начни с себя,
Исследуя тёмные глубины сердца.

13. 07. 2002.

***№570***

Лучший отдых – наблюдение,
Лучший сон – смерть.
Ведь мёртвым, наверное,
Не скучно
Между собой.

13. 07. 2002.

***№571***

У ангелов пиписок нет,
Одни только крылья –
Крылья души.

13. 07. 2002.

***№572***

Пока течёт река –
Не умирает время,
Но иссыхают воды,
И нам остаются
Только сны.

13. 07. 2002.

***№573***

Из тьмы и бед явился ты,
Но приход твой – в радость,
Один ты видишь –
Луна становится бледной,
Один ты слышишь,
О чём в ночи стучат
Пустые барабаны сердец,
И только ты понимаешь,
Что надышаться можно
Только ветром,
И только ты ощущаешь
Зыбкую плоть времени,
Зыбкую плоть мечты…

13. 07. 2002.

***№574***

И вроде всё путём,
Да сердце не обманешь…
Взошла звезда,
Да солнце закатилось…
И если можешь –
Прости меня навеки…

13. 07. 2002.

***№575***

Печальна уставшая память…
Сущее, несущее в себе
НЕ сущее…

13. 07. 2002.

***№576***

Мне неуютно
В мире цифр и знаков.
И как перевести
На наш язык
Всё то, что не имеет смысла?

13. 07. 2002.

***№577***

ПРИНОШЕНИЕ ЦИЦЕРОНУ.

Жить нищим тяжело.
Не быть бы жадным –
Вот уже богатство!

13. 07. 2002.

***№578***

Осень…
Влюблённость
Цветов хризантемы
Заставляет забыть
Пламенную страсть гвоздик.

20. 07. 2002.

***№579***

Каждый падающий лист
Осенью
Думает, что он умирает.
Так и мы думаем,
Что умираем навсегда.

21. 07. 2002.

***№580***

ПРИНОШЕНИЕ ЛЕОНИДУ ЕНГИБАРОВУ.

Пожар не гасится огнём,
И кто сгорел –
Того не подожжёшь…
Зола к золе
И пепел к пеплу.

21. 07. 2002.

***№581***

Гнущиеся деревья
Проявляют тело ветра
Как тьма проявляет свет
Как зло
Проявляет добро.

21. 07. 2002.

***№582***

Старая песня –
Жить быстро,
Умереть молодым…
Невозможно бороться с судьбой
Если ты веришь в судьбу.

21. 07. 2002.

***№583***

Я был ей предан
И был предан ею…
Как быстро ускакали
В густой туман
Все всадники любви.

21. 07. 2002.

***№584***

Каждый приходит сюда
Во имя своё,
И в каждой душе
Ослепительным блеском сияет
Звезда свиней.

21. 07. 2002.

***№585***

Правда на свете
Не нужна никому,
Гляди, как поразительно похожи
И рыцари, и палачи –
Кудесники меча.

21. 07. 2002.

***№586***

Познаешь иллюзии добра и зла
И в капле росы
Увидишь Вселенную,
И в бездонном ночном небе
Узнаешь себя.

31. 07. 2002.

***№587***

Не верится, но чаще всего
Руководство по сексу
Пишут монахи,
А импотенты –
Стихи о любви.

04. 08. 2002.

***№588***

Я знаю,
Что где-то по полям моей памяти
Всё бегает жеребёнок
Моего детства
Наперегонки с ветром.

21. 08. 2002.

***№589***

Дети знают,
Что такое сейчас,
Взрослые знают будущее,
Старики знают прошлое,
Мёртвые знают покой.

29. 08. 2002.

***№590***

Мы заблудились
В двадцать первом веке
Забытые, ничьи навеки,
Заброшенные в никуда
Пустые человеки.

29. 08. 2002.

***№591***
Увы,
Я часто наблюдал
Паденье
Звезды любви,
Звезды забвенья.

29. 08. 2002.

***№592***

Мы все принадлежим друг другу
Как чёрное дерево и слоновая кость,
Как деревья принадлежат ветру,
Как луна принадлежит
Воющим волкам.

29. 08. 2002.

***№593***

После того, как я узнал
О Христе,
Я стал сильно уважать плотников.

29. 08. 2002.

***№594***

Мы хотели
Хорошо провести время,
Но оно провело нас…

29. 08. 2002.

***№595***

Когда я устану играть в эти прятки,
Я закрою глаза
И никто меня здесь не найдёт,
И привидятся мне серые волки,
Бегущие по моим следам.

29. 08. 2002.

***№596***

Здесь слишком много времени
Для счастья и любви,
Но ангелы с чёрными крыльями
Уже кружатся
Над нашими головами.

29. 08. 2002.

***№597***

Пройдёт десяток лет,
И в аромате лаванды
И пожелтевших кружев
Вдруг осознаешь, как приятна ноша
Земного Бытия.

29. 08. 2002.

***№598***

ПРИНОШЕНИЕ Р. Э. ХАЙНЛАЙНУ И К. Д. САЙМАКУ.

В доме у Господа
Обителей много,
Но кто видел
Одну из Вселенных,
Тот видел их все…

29. 08. 2002.

***№599***

Не каждому дано понять,
Зачем же прыгает лягушка,
Откуда дует ветер,
И сколько ангелов ютится
На острие иглы.

29. 08. 2002.

***№600***

Птице, живущей в лесу,
Нужна одна лишь веточка,
Чтобы свить гнездо,
И только одна ночь,
Чтобы спеть свою песнь.

29. 08. 2002.

***№601***

Наши грехи –
Это наши дети,
Воздержись от хулы,
Оглянись
На самого себя.

29. 08. 2002.

***№602***

Когда не любишь самого себя
Другого тоже не полюбишь.
Останутся на память
Лишь пряди седины –
История любви…

29. 08. 2002.

***№603***

Во что мы верим –
То и будет…
Но прошлого уж нет,
А будущего
Может и не быть…

29. 08. 2002.

***№604***

Я верю –
Даже за Последней Ночью
Придёт рассвет…
Но придёт ли кто-нибудь прятаться
На Масличной горе?

29. 08. 2002.

***№605***

Легенды снов…
Легенды ночи…
Незримый ветер памяти
Летящий ниоткуда
И уходящий навсегда…

29. 08. 2002.

***№606***

Не преломить ни хлеба,
Ни копья,
И нет вестей от Бога…
Вопросов много,
А ответов нет…

29. 08. 2002.

***№607***

Сегодня нажрался опять,
Но бес приключений
Ко мне не пришёл,
И я бы вернулся домой,
Но бес приключений…

01. 09. 2002.

***№608***

Поверишь ли, но даже курам по ночам,
Бывает,
Тоже снится небо.
Но и летая в небе
Всегда принадлежишь земле.

13. 11. 20021.

***№609***

VERBA VOLANT, SCRIPTA MANENT.

Слова улетают, написанное остаётся…
Лишь время всё льётся,
И льётся, и льётся…

13. 11. 2002.

***№610***

Унылый август
С замираньем сердца
Ждёт осени,
И льются затяжные
Звёздные дожди.

13. 11. 2002.

***№611***

ПРИНОШЕНИЕ ЭМИЛИ ДИКИНСОН.

Как жаль, что любовь
Не приспособлена
К нашему миру.
А ведь любовь – это всё.
И это всё, что мы о ней знаем.

13. 11. 2002.

***№612***

Пока я жив,
И это уж немало,
Но я хотел бы знать –
Когда я вновь увижу море
Увидит ли оно меня?

13. 11. 2002.


***№613***

 Вода, кругом вода,
А жажда всё сильнее…
Вот так всегда – спасаем тело, а не душу,
И умираем навсегда.
Беда…

13. 11. 2002.

***№614***

О ДОЛГОЛЕТИИ.

Когда заходит ум за разум,
Начинается маразм…
Но знает и дурак,
Что важно,
Не сколько ты прожил, а как.

13. 11. 2002.

***№615***

Осенним ясным днём
Ты выйдешь на крыльцо
И снова
Увидишь синее-синее небо
И услышишь,
Как из облаков
Журавли, летящие по солнцу,
Зовут тебя с собою в даль.

13. 11. 2002.

***№616***

Женщины могут делать что угодно,
Большего вреда, чем мужчины
Они не принесут.

13. 11. 2002.

***№617***

ПРИНОШЕНИЕ УИЛЬЯМУ ШЕКСПИРУ.

Мы все умрём
И смерти не минуем,
Воистину
Печали
Делают из нас философов…

13. 11. 2002.

***№618***

Небо уже слишком близко от нас,
Но чтобы любить живых
Нам нужно понять мёртвых
И миллион
Имён Земли.

13. 11. 2002.

***№619***

Мы всегда на полдороге
Между небом и землёй
Словно танцующие в воздухе птицы.

13. 11. 2002.

***№620***

ПРИНОШЕНИЕ НОВАЛИСУ.

«Жизнь – начало смерти,
Но даже в смерти есть жизнь» -
Шептали
Опавшие листья
Унесённые ветром.

10. 12. 2002.

***№621***

Жизнь горька, словно полынь,
Ей даже море слёз – солёная водица.
Напрасно бьются нам в лицо
Волны этого моря
С привкусом горя.

10. 12. 2002.

***№622***

Уже гораздо позже,
Чем нам кажется,
Вот-вот часы пробьют
Полночный час,
А дальше могут быть драконы…

10. 12. 2002.

***№623***

Куда спешишь в подлунном мире
Странник, беглец, пилигрим?
Здесь не уйти от тьмы…

10. 12. 2002.

***№624***

Наступит срок,
И ты посмотришь
В воду священных озёр,
И увидишь в них
Отражение неба,
Услышишь,
Как звонко щёлкают ночами
Соловьи,
И только когда замолчишь –
Получишь ответ на все вопросы.
Ведь небо
Не дышит без ветра,
И камыш
Не растёт без воды.

10. 12. 2002.

***№625***

ПРИНОШЕНИЕ ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ.

Не стоит уповать на небеса –
Ангелы штопают свои крылья
И им не до тебя.

10. 12. 2002.

***№626***

Я мог бы написать поэму
О твоих губах…
Ведь ложь,
Которую придумаешь,
Лучше, чем та, в которой живёшь.

10. 12. 2002.

***№627***

Да, гибок ум,
Но мироздание вертлявей,
И беспощадна
Пустая бесконечность
Совершенства.

10. 12. 2002.

***№628***

Я здесь, я там, я всегда…
Ведь жизнь –
Бесконечные танцы между водой и огнём.

10. 12. 2002.

***№629***

Разбудишь лихо –
Спать уж не уложишь.
И не останется
Ни имени,
Ни памяти…

10. 12. 2002.

***№630***

Жизнь не рождается без смерти.
И это ясно
Как небо в чашечке цветка.

10. 12. 2002.

***№631***

Когда-нибудь осенней ночью
Вдруг услышишь,
Как шумят деревья,
Разговаривают с ветром,
И поймёшь,
Что время мёртвых скоро кончится.

10. 12. 2002.

***№632***

Вот впереди, казалось,
Вечность,
Путей открытых бесконечность,
Бес и конечность…
Бес и конечность…

19. 12. 2002.


БУКЕТИК ХРИЗАНТЕМ.

КОРОТКИЙ ЦИКЛ.

***№633***

Среди сухих ветвей
Цветочки хризантемы
Не могут оживить
Прошедшего
Пустых воспоминаний.

15. 02. 2003.

***№634***

В пурпурно-золотистой короне осени
Последние неяркие цветы
Как камни драгоценные сверкают.

15. 02. 2003..

***№635***

Хризантема под сильным дождём
Склонила лохматую голову –
Ленящаяся прихорашиваться.

15. 02. 2003.

***№636***

Пока ещё тепло
И даже
Цветы ещё цветут,
Но осень кончилась…
По ветру носятся снежинки.

15. 02. 2003.

***№637***

Как стала ты ленива
Осенняя река…
В свинце тяжёлом вод
И рыба не плеснёт,
И не сверкнёт луч солнца.

15. 02. 2003.

***№638***

Ах, как тонки лепестки
Изысканной хризантемы!
Осени поздней,
Сырой,
Золотистые вышивальные нитки.

15. 02. 2003.

***№639***

Склонили головы осенние цветы,
Как ткачихи
Над своим рукодельем.

15. 02. 2003.

***№640***

Как две сестры-красавицы
Любуются друг другом
Две белых хризантемы в моём саду.

15. 02. 2003.

***№641****

На сером замшелом камне
Розовые цветы хризантемы –
Миг вожделенного счастья
В бессмысленном круге
Времён.

15. 02. 2003.

***№642***

Цветок хризантемы
В голом осеннем саду –
Прекрасный белый единорог
В палате
Разрушенного замка.

15. 02. 2003.

***№643***

На приунывшие клёны
Осень царственным жестом
Набросила красно-жёлтую парчу.

15. 02. 2003.

***№644***

Бамбук и хризантема…
Стремленье вверх
И изощрённое вожделение покоя.

15. 02. 2003.

***№645***

Как тянутся друг к другу
Цветок и мотылёк…
Но беспощадный ветер их разметал по полю.

15. 02. 2003.

***№646***

В вечернем осеннем саду
Белая хризантема
Сверкает упавшей звездой.

15. 02. 2003.


***№647***
Печаль светла
И грусть прозрачна,
И слёзы –
Только символ
Очищенья.

13. 02. 2003.

***№648***

Мудрость без сострадания
И состраданье без мудрости
Бессмысленны.

13. 02. 2003.

***№649***

Как горько одному –
Об этом знает
Лишь старая корявая сосна
В пшеничном поле.
Когда-то здесь был бор…

16. 02. 2003.

***№650***

Ушедшее лето расписалось
Кровавыми брызгами мух
На грязном лобовом стекле.

16. 02. 2003.

***№651***

Мне жалко
Каждый мной прожитый день.
Куда как жальче
Тех дней, прожить которых
Не удастся.

16. 02. 2003.


МИНИАТЮРЫ, ВЫРЕЗАННЫЕ ИЗ ТОНКОЙ
РИСОВОЙ БУМАГИ.

КОРОТКИЙ ЦИКЛ.

***№652***

Галки птенец
Впервые вылез из гнезда
На моём чердаке,
И нежно-голубыми глазами
Пытается охватить целый мир.

16. 02. 2003.

***№653***

Забыли в открытой беседке
Цветок азалии нежной
В ажурном подвесном горшке.
И погубила её
Осенняя злая роса.

16. 02. 2003.

***№654***

Две бабочки сплелись усиками,
Сидя на тонкой травинке,
И вдруг застыли,
Словно перед ними –
Вечность.

16. 02. 2003.

***№655***

На лёгкой лодочке
Всего с одним веслом
Живу мгновением,
Плыву по течению,
И вижу вдали прекрасные горы.

16. 02. 2003.

***№656***

Три золотых рыбки
Плавают в старом пруду.
Так всегда в этом мире –
Кому-то вечно
Не хватает пары.

16. 02. 2003.

***№657***
Золотая рыбка в доме
Приносит счастье каждому,
Но не себе самой.

16. 02. 2003.

***№658***

Среди тропических цветов
Порхает райская птица
Равная среди равных.

16. 02. 2003.

***№659***

Словно высохший лист
Упала на грязную землю
Бабочка со сломанным крылом.

16. 02. 2003.

***№660***

Цветок в горшке
Глядит в окно,
Мечтает о свободе,
Но лишь окно откроешь –
Он умрёт.

16. 02. 2003.

***№661***

В аквариуме тесном,
Выпуча глаза,
Устала золотая рыбка от желаний.

16. 02. 2003.

***№662***

Среди цветов и трав
Упасть лицом…
Забыть про бесконечность…
Поверить в вечность
И любовь…

16. 02. 2003.

***№663***

Золото в яркой лазури –
Светлое солнце на небе.
Чистая лазурь в золотом –
То длиннохвостый фазан,
Клюющий спелые ягоды.

16. 02. 2003.

***№664***

Китайские фонарики,
Зажженные в ночи,
Укажут верный путь
И путнику,
И мотыльку ночному.

16. 02. 2003.

***№665***

Среди ветвей
Две птички вьют гнездо
Из тоненьких травинок –
Пузатый шар –
Подобие Земли.

16. 02. 2003.

***№666***

Цветы и бабочка на вазе…
Талантливый художник
Обманул её…

16. 02. 2003.

***№667***

О каких пустяках
Меж собою щебечут птицы?
Наверное, о том,
Как легко
Пересечь океан.

16. 02. 2003.

***№668***

Средь камышей
И зарослей осоки прошлогодней
Я вдруг увидел чей-то глаз блестящий –
То утка
Тихонько на гнезде сидит.

16. 02. 2003.

***№669***

Мотылёк пьёт нектар
Самого прекрасного
Изо всех прекрасных цветов.
Он и не знает,
Что в этот же день умрёт…

16. 02. 2003.

***№670***

О чём так громко по утру
Щебечут птицы?
Кот бегает в саду.

16. 02. 2003.

***№671***

Не бриллианты то,
Не изумруды –
Играют среди веток два скворца.

16. 02. 2003.

***№672***

Я слышал утром
На рассвете
Как ландыши в моём саду
Звонят в свои колокольчики
В честь прихода весны.

16. 02. 2003.


***№673***

Кто смотрит вдаль –
Наверняка споткнётся.
Кто смотрит под ноги –
Увидит красоту
И выйдет к снежным высям.

16. 02. 2003.

***№674***

Нирвана – только столб
Для привязи ослов,
Которые не ищут счастья в каждом миге.

16. 02. 2003.

***№675***

Выглянул в окно –
Словно тысячекрылый журавль
Укрыл своим белоснежным телом
Равнину.
Всю ночь шёл снег.

16. 02. 2003.

***№676***

Цветы и птицы,
Птицы и цветы…
Прекрасен веер нежной незнакомки.

16. 02. 2003.

***№677***

И снежная страна
Способна дать нам
Красоту и нежность.

16. 02. 2003.

***№678***

Дерево и позолота –
Иволга плачет
В кустах у реки.

16. 02. 2003.

***№679***

Когда слушаешь камни –
Храни внутри себя мир,
И, может быть, тогда услышишь покой.

16. 02. 2003.

***№680***

Вечно волнующееся море
Золотое от края до края –
Поле сурепки в цвету.
Вы видели –
Как красиво?

26. 02. 2003.

***№681***

Плотным одеялом ряски
Укрылся старый пруд.
И что творится там,
Под этим
Одеялом?

26. 02. 2003.

***№682***

Назад оглянешься –
Прошло совсем чуть-чуть,
Вперёд посмотришь –
Всего чуть-чуть осталось…
Всё время уж прошло,
И ничего не произошло…

26. 02. 2003.

***№683***

Напомни мне,
Куда ушло былое?
Ведь я всё помню
До мельчайших черт…
Оно во мне живёт
Без слов, без музыки, без слёз…

26. 02. 2003.

***№684***

Не бывает любви без печали
И не познаешь наслаждение
Без слёз –
Когда два вихря вдруг
Сливаются в один,
Случается буря.

26. 02. 2003.

***№685***

Люди не могут понять
Друг друга,
Потому что каждый
Слушает только себя,
И никто не слышит,
Куда убегает дождь.

26. 02. 2003.

***№686***

ПРИНОШЕНИЕ ГОНОРИЮ АВГУСТОДУНСКОМУ.

Всякое творение
Есть тень истины и жизни,
Бегущая то впереди, то сзади.

26. 02. 2003.

***№687***

ПРИНОШЕНИЕ НИКОЛАЮ АМОСОВУ.

Вот подержать в руках секунду,
И словно птичку отпустить.
А после –
Жить и умирать
Без грусти, не скорбя.

26. 02. 2003.

***№688***

Мы все сгораем
В пламени времён –
Заклятые друзья и верные враги.
Ведь никогда, увы, не знаешь,
Где что найдёшь,
И где что потеряешь.

26. 02. 2003.

***№689***

Увидев свет,
Горящий впереди,
Вдруг вспомнила сей мир
Душа моя,
И ей приснились
Деревья, крылья, небо, облака….

26. 02. 2003.

***№690***

Искусство добра плывёт по воде,
Как щепка
В весеннем говорливом ручейке.

26. 02. 2003.

***№691***

Не бойся сам себя
Перед визитом
В ночные небеса.
И станешь
Командиром времени,
Повелителем снов…

26. 02. 2003.

***№692***

Никто и никогда
Не видел мыслей…
А, может быть, их нет,
Как нет в истории – правды,
Как нет в церковниках – веры?

10. 03. 2003.

***№693***

ПРИНОШЕНИЕ РОБЕРТУ ЭНСОНУ ХАЙНЛАЙНУ.

Печали поровну не делятся –
У одних только дороги да беды,
А у других ничего нет –
Ведь трус не пустится в дорогу,
А слабый – вымрет по пути.

10. 03. 2003.

***№694***

А если вдуматься,
То ничего нет важного
Кроме смерти…
Одна навязчивая галлюцинация
Будто я ещё жив.

10. 03. 2003.

***№695***

Белые парашютики
Парят над цветущим лугом –
Ветер поцеловал одуванчик
В пушистую
Макушку.

15. 03. 2003.

***№696***

Как тошно на душе
И пауки печальных мыслей,
Как кружевницы,
Плетут узоры
Безумных снов
О бабочках и совах.

15. 03. 2003.

***№697***

«Весна прекрасна,» -
Думают снегири
Летящие к северу.

15. 03. 2003.

***№698***

Я понял, что я равен Богу,
Пошёл по воде,
Споткнулся и упал…

15. 03. 2003.

***№699***

Когда в полях сражений
Солдаты сеют
И пожинают смерть,
Им невдомёк
В чью сторону проскачет
Печальный ангел смерти.

15. 03. 2003.

***№700***

Подари грустной песне
Всё своё умение –
Ты изнутри сгоришь
И больше никогда
Не сможешь плакать.

15. 03. 2003.

***№701***

Эй ты, которому невмоготу,
Взвали-ка и меня на спину,
Давай-ка мы скорей уедем
В другое
Полушарие Земли,
В другое
Полушарие мозга,
Ведь здесь же всё не так,
И клоуны здесь плачут,
А там –
Совсем другая жизнь,
В которой можно слышать,
Как дышат змеи,
И понять,
О чём кричат драконы,
Что мечутся в ущельях
Наперегонки
С печальным одиноким эхом,
И бьются
О забытый горизонт,
Как мухи о стекло,
И никому
Не говорят ни слова…
Там рай,
Где свежая трава,
И жизнь и смерть
Во власти слова,
Где можно видеть
Молитвы незабытых снов
В дрожащем лунном свете
На глади старого пруда,
И где поймёшь,
Что место истины –
Обычно под забором,
А мы с тобой –
Не люди,
А мстители самим себе.

15. 03. 2003.

***№702***

Однажды остро вспомнишь
Запах летнего сена,
Запах старой любви,
И вдруг захочешь
Всё повернуть назад,
Всё изменить…
Но тут же осознаешь –
Взамен всего
Остался шум дождя.

15. 03. 2003.

***№703***

ПРИНОШЕНИЕ АЛЕКСАНДРУ БЕЛЕНЬКОМУ.

Она не помолодеет,
И прошлое не вернётся,
Но воспоминания о том,
Какой она была когда-то
Всё будят меня по ночам.

26. 03. 2003.

***№704***

Со временем поймёшь,
Как много разных существ
Живёт в твоём сердце,
Там целый мир
Ушедших навсегда.

26. 07. 2003.

***№705***

Всё сделано…
Что не было –
Ещё, возможно, будет,
Что было –
Не случится никогда.

28. 09. 2003.

***№706***

Лёжа ничком в грязи
Перевернись –
Увидишь звёздное небо.

29. 09. 2003.

***№707***

Словами, мыслями, делами,
Плюёшься в Вечность,
Словно в пропасть,
За что и получаешь
В лицо ответные плевки.

29. 09. 2003.

***№708***

Мир – чёрно-белый и его
Раскрасить невозможно,
Нет цветов.
Лишь свет и тьма,
Лишь белизна и мрак.

29. 09. 2003.

***№709***

Проходит время,
Наши нынешние беды
Покажутся кому-то пустяком.
Не зря же говорят –
Своя рубашка ближе к телу.

12. 10. 2003.

***№710***

ПРИНОШЕНИЕ АЛЬФРЕДУ ХИЧКОКУ.

Лучше догадываться,
Чем догадаться,
Лучше надеяться,
Чем знать,
Но лучше всего – молчать.

17. 10. 2003.

***№711***

ПРИНОШЕНИЕ ФУДЗИВАРА-НО ТЭЙКА.

Там, далеко,
Морду тянет к воде,
Ржёт и уходит,
Капли роняя в туман,
Жеребёнок моего
Давно ушедшего детства.

17. 10. 2003.

***№712***

Ну, спой свою коротенькую песню,
Сыграй её тихонечко траве –
Она тебе неслышно подпоёт,
Подари свою песенку ветру –
И он её по ветру разнесёт.

21. 01. 2004.

***№713***

Всё предначертано, но всё же,
Дай Бог бы тебе
Никогда не узнать,
Насколько же низко
Ты можешь упасть.

21. 01. 2004.

***№714***

Как всё запутанно…
Не верь, что спишь,
Покуда не проснёшься,
Но если хочешь проснуться –
Сначала усни.

21. 01. 2004.

***№715***

Смотри за падающим листом,
Почувствуй приближение осени,
И перед смертью не забудь
Сказать одно:
« Спокойной ночи».

21. 01. 2004.

***№716***

ПРИНОШЕНИЕ РЕКЛАМЕ.

Зачем тебе крылья,
Если не чувствуешь ветер?
Зачем бессмертие,
Если не знаешь жизнь?
Зачем тебе жизнь,
Если не понимаешь любви?
И зачем тебе любовь,
Если она не даёт тебе крыльев?

21. 01. 2004.

***№717***

Если хочешь пройтись по воде –
Разуйся,
Окажи уважение.

21. 01. 2004.

***№718***

МОЛИТВА.

Даруй прощенье невиновным,
Сны – мёртвым,
И спасение – живым.
И, Боже, преврати меня в птичку,
Чтобы я снова смог летать!

21. 01. 2004.

***№719***

Напои печалью,
Напои тоской
Робкая птица
Тихонько поющая в темноте
В нежном дыхании ночи.

21. 01. 2004.

***№720***

Куда же ты умчалось, время?
И след простыл –
А жизнь почти прошла,
Остались неосмысленные встречи
На путаных тропах судьбы.

21. 01. 2004.

***№721***

ПРИНОШЕНИЕ ЮРИЮ ШЕВЧУКУ.

Лишь тот свободен во словах,
Кто и не думает
Сказать всей правды.

21. 01. 2004.

***№722***

Подпрыгнуть и упасть
В бездонное
Синее небо,
И падать вверх,
До самых ярких звёзд.

21. 01. 2004.

***№723***

Предать, забыть
Призвание своё,
И помнить только
Как вкусен был
Супец из чечевицы….

22. 01. 2004.

***№724***

Мы ж не в тюрьме, ребята,
Может быть и стоит
Кому-нибудь поверить,
Чего-то испугаться,
О чём-то попросить?

22. 01. 2004.

***№725***

Наш мир – это грустное место,
И будь благословлён,
Коль можешь веселиться.
Но помни – мир не сошёл с ума,
Но сильно себе на уме.

22. 01. 2004.

***№726***

Что ж лучше –
Посох в руке, изголовье из трав,
Узкая тропка сквозь горы?
И знание: сокровища мира –
Лишь зубы дракона,
Рассыпанные по земле.

22. 01. 2004.

***№727***

Женщина в кресле с колёсами,
Сидящая у окна,
Рисует картины, в которых
Всё, что ей осталось –
Раскрашенные удовольствия
И мрачная игра.

22. 01. 2004.

***№728***

Не бойся быть ребёнком,
Не бойся быть взрослым,
Не бойся быть стариком.
Напомни сам себе
О прошлой жизни,
И подари себе настоящую жизнь.

22. 01. 2004.

***№729***

Он ходил по лезвию бритвы,
А порезал ноги
Об осоку возле старого пруда,
И вдруг рассмеялся
До слёз…

22. 01. 2004.

***№730***

Даже вставши у самого края
Никогда не зови ветер,
Если не хочешь,
Чтобы он подул.
И не стоит уезжать в страну комаров,
Если тебе не нравится страна мух.

22. 01. 2004.

***№731***

Всё то же самое
Во всех мирах,
И жизнь, и смерть –
Одно и то же.
Тропинок много – путь всегда один.

22. 01. 2004.

***№732***

Идя по жизни, помни,
Что это лишь один из тысячи
Возможных нам путей,
И сделать хоть бы шаг –
Уже большое счастье.

22. 01. 2004.

***№733***

ПРИНОШЕНИЕ СТИВЕНУ КИНГУ.

Время – лицо на воде,
Хрупкое,
Словно лепестки засохшего цветка.
Кругом покой,
Лишь времени нет покоя.

24. 01. 2004.

***№734***

У этого мира –
Тысяча глаз,
Но все они слепы.
И никто не видит того,
Что видит слепец.

24. 01. 2004.

***№735***

Всё в мире умирает
И превратится в прах,
Ничто не вечно,
Даже бесконечность,
И Богу всё равно –
Что хорошо, что плохо.

24. 01. 2004.

***№736***

МЕЧТЫ.

Идти вперёд,
Не открывая глаз,
Срывать цветы с полей
И звёзды с неба,
Быть преданным любовником судьбы.

24. 01. 2004.

***№737***

Хорошая земля не породит
Дурного человека,
Но в это время –
Злое время тьмы,
Часы остановились – кончился завод.

24. 01. 2004.

***№738***

Был раньше мир – театр,
А ныне – цирк,
И все мы в нём – паяцы.
Одни придурки
Веселят других.

24. 01. 2004.

***№739***

В седьмой луне спадает жар,
Звезда огня скользит на запад,
На мир спустились снег и ночь,
В ладу со временем
Беды и унижений.

24. 01. 2004.

***№740***

Бедные думают,
Что счастье в деньгах,
Дураки – что в уме,
Слабые – что в силе.
Но если тебя съедает зависть,
Значит, ты пришёлся ей по вкусу.

24. 01. 2004.

***№741***

Ночной порой,
Когда душа в тоске,
Я часто думаю –
О чём поют луне
Седые волки?

24. 01. 2004.

***№742***

ПРИНОШЕНИЕ ФРАНСИСКО ГОЙЕ.

Даже оглянувшись назад,
В призрачную серую зыбкость
Преддверия рассвета
Понять не могу –
Как из той небесной пыли
Родилась эта грязь?

26. 01. 2004.

***№743***

Здесь горе с радостью равны
И Рай и Ад неотличимы.
В конце концов, никто ещё не понял,
Что лучше –
Самая сладкая смерть
Или самая горькая жизнь.

26. 01. 2004.

***№744***

Плод не дозрел. Слова бесцветны.
Жить – сложно, умереть – легко.
И всё-таки мне жаль счастливцев:
Кто высоко взлетел,
Тот больно наебнётся.

26. 01. 2004.

***№745***

ПРИНОШЕНИЕ ВИКТОРУ ГЮГО.

Постигая истину – смейся,
Кто что-то знает –
Тот всегда молчит,
Ведь главная загадка жизни –
Это Смерть.

26. 01. 2004.

***№746***

Прошли все сроки. Сочтены все дни.
И три волхва дары свои пропили…
Никто не знает, где же он теперь –
Рождённый, чтобы летать,
Родившийся мёртвым?

27. 01. 2004.

***№747***

Кому – унылая зима
Чуть не в полгода,
Кому – весёлый маскарад природы
В безумной круговерти
Снежного конфетти.

27. 01. 2004.

***№748***

Когда узнаешь,
Как звучит твоё счастье,
И какова на вкус твоя беда,
Поймёшь, важней всего – любовь,
Всё остальное – отговорки.

27. 01. 2004.

***№749***

Хороший ластик время –
Всё стирает,
Знак вечности и знак судьбы.
Лишь одиночества смертельная тоска
Не пропадает, не сотрётся…

27. 01. 2004.

***№750***

ПРИНОШЕНИЕ ФОРРЕСТУ ГАМПУ.

Подчас нам скучно жить спокойно
В безумии сегодняшнего дня
И если нет проблем –
То мы их создадим.
Но иногда случается дерьмо….

27. 01. 2004.

***№751***

Не делай людям добра –
И не познаешь зла.
Будь в мире с миром
И с самим собой –
Увидишь небо, звёзды, океан…

27. 01. 2004.

***№752***

Не бойся ничего –
Чему должно случится,
То случится.
Судьба, что ветер –
Дует, даже если тебе это не нравится.

27. 01. 2004.

***№753***

Если смерть неизбежна,
Не лучше ли
Умереть с удовольствием?
Тем более, что есть удел
Гораздо хуже смерти –
Несчастье пребывать среди людей.

27. 01. 2004.

***№754***

Не тормози на полдороге
Из Света в Свет переходя.
Мы в этом мире – только гости.
И смерть твоя всего лишь –
Печальных странствий грустная цель.

27. 01. 2004.

***№755***

Все жертвы напрасны –
Они никому не нужны.
Всё происходит так, как нужно,
Потому что кому-то нужно,
Чтоб было именно так.

27. 01. 2004.

***№756***

Быть счастливым –
Быть сумасшедшим,
Ведь смех и слёзы неразлучны,
Как небо и земля,
Как свет и тьма,
Рожденье, смерть,
И прочие приколы.

27. 01. 2004.

***№757***

Расслабленно течёт река
Среди травой покрытых берегов –
Живое воплощение покоя.
Но мир изменчив – и огромная река
По прихоти порой меняет русло.

27. 01. 2004.

***№758***

Преподнеси себе серебряную розу
Осеннего утра,
Посмотри, как сквозь лиловые облака
В жёлто-розовом небе
Встаёт дрожащее спросонок солнце.

27. 01. 2004.

***№759***

Насколько вреден человек –
Сие известно только Богу.
Одно лишь утешает –
Мы в этом мире – динозавры,
И скоро вымрем навсегда.

27. 01. 2004.

***№760***

Стучи, не стучи плотник,
Забивающий гвозди –
Птица поёт….
Даже если это
Распинают Христа.

27. 01. 2004.

***№761***

Когда накатится тоска
Я представляю себя старой вороной,
Сидящей на корявой сосне.
И сразу ощущаю
Печальное очарование
Обыденных вещей.

27. 04. 2004.

***№762***

И даже самый маленький цветок
Ведёт извечный спор
С энтропией и смертью
Но победитель
Не получит ничего,
А выигрыш всегда в кармане Бога.

27. 01. 2004.

***№763***

Орлы мух не ловят,
Орлы едят падаль…
И в чём здесь виновато небо?

27. 01. 2004.

***№764***

Стихи – изящное кружево
Из ниток
Самых примитивных слов.

09. 02. 2004.

***№765***

Был предан ей,
Был предан ею…
И больше, в общем, нечего сказать…

27. 03. 2004.

***№766***

Не два, не три и не один,
Не преумножить,
И не разделить…
Отсюда никуда
И здесь никак.

27. 03. 2004.

***№767***

Увы, ничто не изменилось,
И не изменится вовек,
Там, где начало – там же и конец…
Я многое узнал,
И я стал грустен…

27. 03. 2004.

***№768***

Едва ступив на Землю
Стоишь на перепутье ста дорог –
Далёкий путь к неведомому дому.

04. 04. 2004.

***№769***

Как хочется войти туда,
Где вовсе нет дверей,
И там найти,
Всё то,
Чего никто и не терял.

04. 04. 2004.

***№770***

И солнце, похоже,
Клонится к закату,
И нынче, возможно, зайдёт навсегда,
Потому что даже Вселенная
Не сможет существовать без тебя.

04. 04. 2004.

***№771***

Всё знает ветер –
Никому не скажет…
Никто здесь вечно не живёт,
Никто не умирает навсегда,
А лучшее место Вселенной –
Собачий рай.

04. 04. 2004.

***№772***

И вспомнить страшно, как прекрасно было
Самое раннее утро
Самого тяжёлого дня…

04. 04. 2004.

***№773***

Печальный смерти лик –
Ты беспристрастен ли?
Куда глядишь незрячими глазами?
И что ты слышишь
В весёлых песнях мёртвых
И жалобных стонах живых?

04. 04. 2004.

***№774***

Мне страшно спать,
Не зная, как проснуться,
И помня, что обитель ночи – смерть,
Ведь лишь покуда живы мы –
И мир наш жив.

04. 04. 2004.

***№775***

Нет повода для слов и беспокойства
И никогда нет времени на сны,
Когда плывёшь
В слепой реке времён
На лодочке пустых воспоминаний

04. 04. 2004.

***№776***

Всю жизнь искал свою судьбу,
И вот – она нашла меня.
И сразу стало очень худо…

16. 04. 2004.

***№777***

Свинья ходить желает под седлом,
Скакун – пахать,
А человек – похрюкать.
И каждый не в восторге от судьбы
Дарованной ему с расчётом свыше.

17. 04. 04.

***№778***

И всё бы было хорошо,
Но горький запах грусти
Преследует меня
И в мареве асфальта
И в аромате полевых цветов.

21. 04. 2004.

***№779***

А в наше время
Если не убил отца,
Не искалечил детям жизнь
И не насиловал сестру –
Вполне считаться можешь честным человеком.

25. 04. 2004.

***№780***

Одним – успех,
Другим же – справедливость,
И милосердие – для всех…

30. 04. 2004.

***№781***

Так много дураков,
Что тесно в их рядах,
И очень хочется на волю.

26. 05. 2004.

***№782***

Никто не знает,
Что есть зло, что благо,
Всё есть лекарство, всё есть яд.
Но лучше всё-таки зажечь свечу,
Чем проклинать темноту.

26. 05. 2004.

***№783***

Считай последним
Каждый прожитый свой день,
И станет милым тот,
На который ты
И не надеялся.

26. 05. 2004.

***№784***

Мир – бесконечное несходство,
Прекрасное в разнообразии своём,
И в том – его единство.

26. 05. 2004.

***№785***

Эх, как бы я хотел, хоть иногда,
И ничего не знать,
И ни о чём не думать.

26. 05. 2004.

***№786***

Вот сорок лет уж пронеслось –
А я и не заметил.
И сколько б не осталось –
Всё пролетит за миг.
Быстро крутится колесо бытия.

26. 05. 2004.

***№787***

А выход есть всегда.
Встречались и такие,
Которые слыхали
Безудержный предсмертный плач
Своего палача.

26. 05. 2004.

***№788***

Всё рушится, ломается,
Весь мир трещит по швам
И если хочешь удержаться –
Хватайся
Лишь за Бога и друзей.

26. 05. 2004.

***№789***

Нелёгкий жребий выпал и Иуде…

26. 05. 2004.

***№790***

ПРИНОШЕНИЕ НИКОЛАЮ БЕРДЯЕВУ – 1.

Всё то, что было здесь моим –
Давно ушло,
А то, что здесь осталось –
Мне уже не принадлежит.
Печаль моя, печаль, серебряные струны…

26. 05. 2004.

***№791***

Давайте же не будем мы ханжами:
****ься лучше, нежли убивать,
*** лучше вора,
А ****а – пристойней подлеца.
Какие же слова из этих неприличней?

26. 05. 2004.

***№792***

Не проиграв – не победишь,
Не упав – не встанешь,
Не встав – не побежишь,
Не уронив – не потеряешь,
Не потеряв – не найдёшь.

26. 05. 2004.

***№793***

Как может быть добрым тот,
Кому никто не кажется злым?
Кто не суров со злыми –
Тот не добр.
Один лишь Бог – не злой, не добрый. Мудрый.

26. 05. 2004.

***№794***
 
И вспомнить даже страшно,
Как оно было прекрасно –
Самое раннее утро
Самого тяжёлого в жизни
Дня.

26. 05. 2004.

***№795***

Моя душа – не я,
Мы с нею только дружим
На кратеньком отрезке бытия.
И где-то близко уже скачет
Всадник по имени Смерть,
И мрачная Печаль
Сидит у него за спиной.

26. 05. 2004.

***№796***

На свете нету ничего быстрее мысли,
Хотя сама она не знает,
Куда спешит, зачем и почему.

26. 05. 2004.

***№797***

Легко избавиться
От доброты и чести,
А жадность, нерешительность и страх
Всегда и всюду
Пребывают с нами.

26. 05. 2004.

***№798***

ПРИНОШЕНИЕ МИШЕЛЮ МОНТЕНЮ – 1.

Если жить в нужде вам плохо,
Тонет никакой нужды
Жить в нужде.

26. 05. 2004.

***№799***

Нет пользы знать,
Чему должно случиться.
День пережит.
А завтра –
Хоть лучший день, хоть полное дерьмо.

26. 05. 2004.

***№800***

Камень познания
В бурной реке жизни
Уверенно тянет на дно…

26. 05. 2004.

***№801***

Доверься воле Божьей –
Человек дороже судьбе,
Чем себе самому.

26. 05. 2004.

***№802***

Всем правит случай.
Даже то,
Что мы живём –
Уже случайность.
И тот же случай,
Своею прихотью,
Кого возносит ввысь,
Кого бросает вниз.

26. 05. 2004.

***№803***

Запомни: всё, что бы ты не делал,
Не нужно никому, кроме тебя самого.

26. 05. 2004.

***№804***

Смешно,
Но каждый дурак думает,
Что все планеты и звёзды
Во Вселенной
Крутятся только ради него.

26. 05. 2004.

***№805***

«Бог умер», -
Говорил когда-то Ницше.
«Ницше умер», - грустно ответил Бог.

26. 05. 2004.

***№806***

Не нищета, а именно богатство
В нас порождают жадность
И любовь к деньгам.
И можно нищим быть,
Но и носить в кармане
Остывшую
Упавшую звезду.

26. 05. 2004.

***№807***

Будь счастлив –
Оставайся сам собой.
Ты – тот пожар, в котором ты сгораешь.

26. 05. 2004.

***№808***

По-моему, растения умнее нас –
Они не думают
О жизни или смерти.
И мне иногда хочется
Стать деревом,
Чтобы слушать,
Не идёт ли по лесу беда.

26. 05. 2004.

***№809***

Когда-нибудь птичка моей души
Воспарит с облаками,
Радуясь свежему ветру,
А где же останусь я,
И как перенесу
Разлуку с нею?

26. 05. 2004.

***№810***

Дождёшься,
И когда-нибудь увидишь
Сквозь оплывшее осеннее солнце
В мутных слепых небесах
Остывшее чёрное пламя
И леденящий душу жар.

26. 05. 2004.

***№811***

Радуйся жизни,
Пока ещё жив,
Но и умирая, не позабудь
Дитя твоего света
И имя твоей любви.

26. 05. 2004.

***№812***

Есть рифмы – нет в них смысла…
Играть словами,
Ими же блудить…
Вот как узнать –
Куда же идёт снег?
И за кем бежит дождь?

26. 05. 2004.

***№813***

Осенний погожий денёк….
Последний подарок
Ушедшего лета.

26. 05. 2004.

***№814***

Кто я?
Простой прохожий,
Пришедший засвидетельствовать мир.
Не делать то, что делают другие,
А просто видеть то, чего здесь нет.

26. 05. 2004.

***№815***

Человек – ничто пред звёздами,
Звёзды – ничто пред Вселенной,
И вся Вселенная – ничто пред Богом.

26. 05. 2004.

***№816***

Жалейте тех,
Кто ни во что не верит,
Любите тех,
Кого не полюбил никто,
И, может быть, вас кто-нибудь полюбит.

26. 05. 2004.


***№817***

ПРИНОШЕНИЕ МИШЕЛЮ МОНТЕНЮ – 2.

Лишь малая печаль кричит и стонет,
Большая же молчит.
В пустых переживаньях – звук пустой.

26. 05. 2004.

***№818***

Кругом одно сплошное «нет»:
Нет худа без добра,
Как, впрочем, и добра без худа,
Нет разума ни на земле, ни в небе,
Ответов нет – вопросы сплошняком,
Нет истины – всего лишь вероятность
И нет конца пути,
И жизни нет конца.

26. 05. 2004.

***№819***

Пусть будет тяжело,
Но ты не огорчайся,
Во всём есть скрытый смысл
Законов Бытия.
Бог сильным предлагает
Опасности, достойные судьбы.

26. 05. 2004.

**№820***

ПРИНОШЕНИЕ МИШЕЛЮ МОНТЕНЮ -3.

Кто учит умирать,
Тот учит нас жить вечно,
Ведь смысл жизни прост,
Как круглое яйцо:
Не каждому дано
На этот свет родиться,
Но каждый обречён
Однажды умереть,
Но смерти вовсе нет, -
Она была иль будет,
Не бойся смерти ты,
Хоть смерти не желай,
Не страшно мёртвым быть,
А страшно умирать.
Зачем родился ты?
Чтоб умереть достойно,
А после вечно жить,
И слушать пенье птиц…

26. 05. 2004.

***№821***

Пройдя сквозь тьму – увидишь свет,
И как бы ты не трусил,
Спроси у встречного:
«Откуда ты –
Из пламени иль облаков?»

26. 05. 2004.

***№822***

ПРИНОШЕНИЕ ВИКТОРУ КОРЧНОМУ.

Залог страданий – ненависть и страх,
И гнев, что всегда любуется
И упивается собою.
И камень,
Что лежит у тебя за пазухой
Лежит и на твоей душе.

26. 05. 2004.

***№823***

Когда я вспоминаю об ушедших
Мне хочется плакать…
Я закрываю глаза
И вижу
Синее-синее небо….

26. 05. 2004.

***№824***

Переплетенье лысых веток
В стынущем саду…
Холодный осенний дождь.

26. 05. 2004.

***№825***

МОЛЬБА,

Не летите, птицы земные, не кляните,
Не кричите, вороны, не кружите,
Не бегите, волки, не с тоните,
Не гоните вы меня, не губите,
Спасите меня, птицы небесные, помогите!

26. 05. 2004.

***№826***

А всё-таки, наверно, жутковато
Будет услышать,
Как голосом неведомой птицы
Крикнет из темноты
Твоя Смерть.
И увидеть
Тысячи чёрных птиц,
Парящих в бескрайнем небе
Прямо над головой.

26. 05. 2004.

***№827***

Нет ничего прекрасней
Мимолётности мыльных пузырей
И морозных цветов на окне,
Что тают в воздухе,
Скрываясь в бесконечность…

26. 05. 2004.

***№828***

Когда умрёшь –
Кому ты будешь нужен?
Ушёл в туман – и больше нет тебя.
И только собаки
Не верят в нашу смерть.

26. 05. 2004.

***№829***

Всё жопу рвёшь?
Из кожи лезешь вон,
Гонясь за призраком удачи?
То в синем небе – буря,
То в пустом стакане – шторм…

26. 05. 2004.

***№830***

Зачем люди
Стараются быть хуже,
Чем они есть?
И почему нам так сложно
Оставаться самими собой?

26. 05. 2004.

***№831***

Ты ничего не имеешь,
Кроме себя самого,
И ничего не потеряешь,
Если не потеряешь
Себя.

26. 05.2004.

***№832***

Что значит – плохо всё?
Когда здесь было лучше?
Заботы нас гнетут
И мысли угнетают?
Всё ерунда –
Ведь дальше будет только хуже.

26. 05. 2004.

***№833***

Однажды сорванный цветок
Никогда уже
Не вернётся на ветку,
И летящая птица
Никогда не оставит следа.

26. 05. 2004.

***№834***

Не бойся грязь –
К тебе и не прилипнет,
Душа чиста – и на душе светло,
Ведь цветок лотоса может цвести
Даже в самой грязной воде.

26. 05. 2004.

***№835***

Что толку щёки надувать,
Гляди, ещё возьмут и лопнут,
А то и вовсе задохнёшься,
Как самая большая рыба
В самом маленьком пруду…

26. 05. 2004.

***№836***

Утешься, странник,
И на самом одиноком дереве
Птица совьёт гнездо…

26. 05. 2004.

***№837***

Всё не сбылось.
Со мной остались
Лишь призраки прошлых желаний
В зеркале сдохших надежд,
И пепел памяти,
Что летает на ветру.

26. 05. 2004.

***№838***

В моих несбыточных
Нездешних снах
Безумные лошади скачут
По тонкой черте горизонта,
И кони ветра
Воплощают смерть.

26. 05. 2004.

***№839***

Найти бы райский сад
И поваляться
Под сенью девушек в цвету.

26. 05. 2004.

***№840***

Что толку всматриваться в будущее,
Нарочито от нас
Сокрытое вовек?
Ну, что там углядишь, в тумане?
Беду…

26. 05. 2004.

***№841***

Бич всех людей –
Придуманные знанья,
Нам истина
И на дух не нужна,
И каждый – раб привычек,
Чванства,
Заблуждений.

26. 05. 2004.

***№842***

Хотите неприятностей –
Всем говорите правду.
Её никто не любит.

26. 05. 2004.

***№843***

ПРИНОШЕНИЕ МИШЕЛЮ МОНТЕНЮ – 4.

Ты – лишь пылинка на ветру,
Один в толпе,
И на людях –
Наедине с собою,
А плохо в одиночестве –
Стань сам себе толпой.

26. 05. 2004.

***№844***

Война, кругом война…
Насилие
Лишает жизни молодых.
Не будь ни на чьей стороне –
Прими сторону Бога.

26. 05. 2004.

***№845***

НЕМНОГО О ЛЮБВИ.

А первая любовь –
Лишь детская проказа,
Последняя любовь –
Маразма первый знак,
И всё это –
Сонные грёзы
Премудрой старушки Любви.

26. 05. 2004.

***№846***

Судьба щедрой рукой
Повсюду разбросала шансы,
Никто не ведает – куда…
И как смешно бегают
Её невидящие глазки,
Так тонко чувствующие темноту…

26. 05. 2004.

***№847***

С возрастом никто не становится мудрее,
Все просто становятся старше.
Поэтому никто и не хочет взрослеть.

26. 05. 2004.

***№848***

ПРИНОШЕНИЕ НИКОЛАЮ БЕРДЯЕВУ – 2.

Всё наше творчество –
Ответ на вопрошенье Бога.
Но как узнать –
Что Господу угодно?
Темны дела и промыслы Его…

26. 05. 2004.

***№849***

Кто многого хочет –
У того многого нет,
Ничто так не вредит,
Как многие надежды.
Судьба – стекло,
Блеснёт –
И разбивается,
И никому она не благоволит открыто.

26. 05. 2004.

***№850***

Привычки управляют нашей жизнью:
Привычка жить,
Привычка умирать.

26. 05. 2004.

***№851***

Живи сегодня,
Думай о вчерашнем,
А завтра будет ветер завтрашнего дня,
Когда обнимут нас
Тёплые ладони Бога.

26. 05. 2004.

***№852***

Да, двигаться вперёд, конечно, нужно,
Но лучше и не начинать,
Чем встать на полпути.
И лучше никогда,
Чем поздно.

26. 05. 2004.

***№853***

ПРИНОШЕНИЕ НИКОЛАЮ НЕКРАСОВУ.

Внимая ужасам войны
И бормоча преступные молитвы,
Не стоит страдать за идеи,
Пусть лучше идеи
Страдают за нас.

26. 05. 2004.

***№854***
Не помню губ твоих,
Не помню запах тела,
Одно осталось в памяти навек –
Нежная белая лилия
В твоей тонкой руке.

26. 05. 2004.

***№855***

Безмолвие порой
Сродни бывает смерти –
Ведь всё равно,
Что спрятанный талант,
Что явная бездарность.

26. 05. 2004.

***№856***

Господь – великий мастер в мелочах,
А до большого –
Нет Ему и дела.
Как мудро Он устроил человека,
Но человечество Ему не удалось.

26. 05. 2004.

***№857***

Пытаться узнать будущее
Равносильно тому,
Что подглядывать в замочную скважину –
Может быть и интересно,
Но стыдно и неприлично.

26. 05. 2004.

***№858***

Воспоминания –
Лишь пыльные бумажные цветы
В пластмассовом горшке.
Прошлое нельзя вернуть,
Хотя его нельзя и забывать.

26. 05. 2004.

***№859***

Живём мы сами по себе,
Как бог нам на душу положит,
Глупые драные кошки,
Гуляющие сами по себе
Под проливным дождём.

26. 05. 2004.

***№860***

Не становиться, не рождаться – быть всем.
Смочь всё, что хочешь,
И хотеть всё, что можешь.
 
26. 05. 2004.

***№861***

Смерть – избавление от всех зол,
И не ищите утешения пред смертью
Она придёт – сама утешит.

26. 05.2004.

***№862***

На пепелище –
Равнодушное дыханье неба,
Обрывки ночи – чёрный дым…

26. 05. 2004.

***№863***

Не верим в то, чего не может быть…
Но может быть, что где-то
В далёком чёрном лесу
Гуляет серебристый единорог?
Всё может быть,
И может даже больше…

26. 05. 2004.

***№864***

Ну, что творите заклинания над бездной?
Что молите о том,
Что не вернёшь?
Не жертвы и молитвы нужны Богу,
А правда и добро.

***№865***

Одиночество –
Боязнь замкнутого пространства
Внутри самого себя.

26. 05. 2004.

***№866***

Ничто не даётся бесплатно.
Интересная судьба –
Жестокая смерть.

26. 05. 2004.

***№867***

Приятно наблюдать
За звёздами и за луною,
Особенно когда за окнами –
Дождь, слякоть и туман,
А дома – тихо и уютно,
И за окном не видно ни черта.

26. 05. 2004.

***№868***

ПРИНОШЕНИЕ ПЛАТОНУ.

По сути, всё предельно просто –
Делай своё дело
И познай самого себя.

26. 05. 2004.

***№869***

Вот интересно, а какие песни
Поют наедине друг другу
Сирин, Алконост, Гамаюн?
И где тихонечко струится
Источник вечных наслаждений?

27. 05. 2004.

***№870***

Мы бьёмся лбом
Об запертые двери
В стремлении Вселенную постичь,
А к истине дорогу охраняет
Пустынная застава без ворот.

27. 05. 2004.

***№871***

Ах, как шумим мы,
Споря о познанье,
Кричим о нём порой до хрипоты.
Похоже, что никто и не услышит
Беззвучный голос истины в себе.

27. 05. 2004.

***№872 -1***

Не склеить трещинку
В надломленной душе…
Я многим друг,
Но есть ли у меня друзья –
Не знаю.

27. 05. 2004.

***№872 -2***

Я многим друг,
Но есть ли у меня друзья –
Не знаю….
Не склеить трещинку
В надломленной душе…

27. 05. 2004.

***№873***

Ну, вот и осыпались вишни…
И вроде бы –
Лето приходит…
Но жаль, что так быстро исчезла
Вишнёвых цветов красота.

29. 05. 2004.

***№874***

Если не устал от жизни,
Не прячься за ширмой снов,
Если не ведаешь нового –
Не стоит придумывать слов.
Смотри вокруг – угадывай душою.

07. 06. 2004.

***№875***

Судьба – как птица,
Парит в далёком небе,
Все её видят,
Но на голову она какает
Только избранным.

07. 06. 2004.

***№876***

Чрез тернии взметнулся к звёздам,
И вновь назад –
В колючие кусты.

07. 06. 2004.

***№877***

Из нас, конечно, каждый – человек,
Вот вместе мы –
Пока ещё не люди.

07. 06. 2004.

***№878***

ПРИНОШЕНИЕ МИХАИЛУ(?) МАМАРДАШВИЛИ.

За всё приходится платить –
Когда готов платить.
А я – готов.

07. 06. 2004.

***№879***

В городе –
Десять миллионов человек,
И все – чужие между собой.
Кто сам не ест –
Того едят другие.

07. 06. 2004.

***№880***

Когда сгорает рукопись –
Куда девается смысл
Написанных слов?
Куда уходят звуки разговоров?
Ведь ничто не пропадает навсегда…

07. 06. 2004.

***№881***

Всю жизнь
Ласковой, тёплой и нежной рукой
Держит тебя за горло Смерть.
Она никогда не бывает вообще –
Смерть всегда чья-то….

07. 06. 2004.

***№882***

СУДЬБА.

Никто не виноват,
Что так случилось –
Так просто быть должно.
Что суждено –
Того уж не изменишь.

07. 06. 2004.

***№883***

Всё совсем не так,
Как кажется,
И наш удел – лишь дым и пепел…
Ну, что тут скажешь,
На последнем-то дыханье? ...
 
07. 06. 2004.

***№884***

Жизнь – вся в неведенье,
 То, что закрыто –
Можно и открыть,
То, что открыто –
Нельзя.

07. 06. 2004.

***№885***

Честность, возможно,
Существует и в аду.
Любовь и доброта – лишь на Земле.
Власть силы и страха слабее
Власти любви.

07. 06. 2004.

***№886***

Стыдливость украшает лишь ребёнка,
А взрослому –
Смешна и неприлична.

07. 06. 2004.

***№887***

Любому кто-то предназначен,
Но как же нам найти друг друга
В сумасшедшем мире?
Но если сердце верит –
Желание сбудется.

07. 06. 2004.

***№888***

Конец Света давно наступил,
Просто этого никто не заметил,
А то, что мы сейчас видим –
Лишь злая иллюзия жизни,
Злая насмешка судьбы.

07. 06. 2004.

***№889***

Ложь –
И подлости сестра
И фантазии матерь.

07. 06. 2004.

***№890***

Здесь нет ни завтра, ни вчера,
Нет толку в боли и утратах.
Хоть сдохни –
Мир останется таким, как был,
Ни вещих снов, ни горьких сожалений.

07. 06. 2004.

***№891***

Человек не может быть
Ничьим властелином,
Кроме себя самого.
Но всякий, кто подвластен –
Станет жертвой.

07. 06. 2004.

***№892***

Мы ничего не ведаем о Боге,
Не знаем даже имени Его,
Но если кто-то хоть раз видел
Божественное сияние –
Не забудет его никогда.

07. 06. 2004.

***№893***

Приснилось мне:
Над тёмным лесом –
Чёрные птицы,
Чёрные птицы
В ночном небе,
В новом небе
Над новой Землёю,
Кружатся с криком
Над моей головою,
Кружатся с криком
Беды пророчат,
Беды пророчат,
Надо мною хохочут.
Остывшие звёзды
Обманным светом,
Холодным светом
Сжигают душу,
Пугают душу
Призрачным светом
И нет ответов,
И нет ответов.
Никаких ответов –
Одни вопросы,
Глупые вопросы
О смысле жизни,
О мысли в жизни,
Об имени Бога.
Но нету Бога –
Кругом дорога,
Пустая дорога
По тёмному лесу,
А над тёмным лесом –
Чёрные птицы…

07. 06. 2004.

***№894***

Когда в лицо подует ветер
С далёких горных вершин –
Не бойся Бога пуще самого себя,
И отойди назад
Пред тем, как прыгнуть в вечность.

07. 06. 2004.

***№895***

Не прячься за броню чужих идей,
Иди туда, откуда дует ветер,
Познай в дороге самого себя,
И зло,
Что прилетает вместе с ветром.

07. 06. 2004.

***№896***

Я к вам заехал умереть
Буквально на часок,
И обнаружил удивительные вещи:
Всегда найдутся добрые друзья,
Чтоб осудить тебя и уничтожить.

07. 06. 2004.

***№897***

Одна загадка мучает меня:
Откуда тот иной,
Потусторонний свет,
Который есть
Во мраке каждой ночи?

07. 06. 2004.

***№898***

Напиши свою песнь на росе,
Тихую песню при полной луне,
И ты услышишь
Нежный отзвук любви
В щемящей тишине.

07. 06. 2004.

***№899***

Незнание – весёлая наука,
А глупость – сладкая болезнь.
И как приятно быть простой овцой –
Ведь твой пастух
Всё за тебя на этом свете знает.

07. 06. 2004.

***№900***

Иисус умирал,
Зная,
Что он воскреснет,
И то боялся,
Так что же укорять нас,
Умирающих
Безо всяких гарантий?

08 06. 2004.

***№901 -1***

Мы умираем – нас убивают,
Жизни и счастье не совпадают,
Часто простое кажется сложным,
Ложное – верным,
Скверное – сложным.

08. 06. 2004.

***№901 -2***

Мы умираем – нас убивают,
Жизни и счастье не совпадают,
Часто простое кажется сложным,
Сложное – скверным,
Верное – ложным.

08. 06. 2004.

***№902***

Где справедливость?
Там, где смерть.
Не каждому дано достойно умереть.
Но если мы умираем именно так –
Значит, так надо!

08. 06. 2004.

***№903***

Ни слёз, ни Бога, ни любви,
Ни света белого, ни веры,
И ты, конечно же, не первый,
Но, слава Богу, не второй,
И нету счастья на крови,
И нету смеха без успеха,
И счастье жизни не помеха,
И нету правды на Земле…

09. 06. 2004.

***№904***

Воспоминания –
Лишь пыльные бумажные цветы
В пластмассовом горшке –
И смотреть жалко,
И выбросить противно.

14. 06. 2004.

***№905***

Мне не хотелось бы знать,
Как скоро я уйду…
Прошу лишь об одном –
Побудь со мною,
Когда я буду уходить.

28. 06. 2004.

***№906***

ПРИНОШЕНИЕ J. BON JOVY.

Человек не может быть островом.
Он – океан, в котором
Великое множество островов.

27. 06. 2004.

***№907***

Удел политиков – враньё,
Удел народов – добродетель,
Удел терпеливых – палка,
Удел жадных – зависть,
Удел несчастных – нищета.

04. 07. 2004.

***№908***

Штормит в огромном океане жизни,
Но нам-то это всё равно,
Ведь мы – скелеты
Давно погибших кораблей
На отмелях утраченных иллюзий.

04. 07. 2004.

***№909***

Меж нами и истиной
Нет никакой стены,
Но путь туда неведом и невидим,
Хотя и видеть путь –
Не значит по нему идти.

04. 07. 2004.

***№910***

Сверкнув на солнце – вновь исчезнуть,
С надеждою опять
Когда-нибудь пробиться к свету,
И слушать пенье птиц,
Сидящих на гудящих проводах.

04. 07. 2004.

***№911***

Движенье жизни хаотично,
Но, несмотря на это, всюду
Царит порядок,
И только в человеческой душе –
Сумбур и беспокойство.

04. 07. 2004.

***№912***

Величайшие тайны Вселенной –
Не более чем то,
Что мы можем видеть каждый день,
Если мы будем держать глаза и душу
Открытыми настежь.

04. 07. 2004.

***№913***

Остывшее чувство не пробудишь,
Всему своё время и каждому – своё,
На мёртвой лошади далеко не ускачешь,
И как не бегай –
От себя не убежишь.

04. 07. 2004.

***№914***

Вся жизнь –
Тяжёлый путь
Из преисподней к свету.
Ведь Господь Бог далеко,
А Дьявол всегда рядом с нами.

04. 07. 2004.

***№915***

Кошка читает ночью на траве
Следы незнаемого мира
Под тусклым светом собственных глаз.
В сплетении теней, идей,
И лабиринте злобы и добра.

04. 07. 2004.

***№916***

В начале была Идея,
Потом прозвучало Слово,
И самым последним
На сцене Мироздания
Явился Бог. И стало так…

04. 07. 2004.

***№917***

И человек, и Бог, и звёзды –
Лишь части неизведанного мира.
И этот мир никогда не познает сам себя
Без человека,
Без счастья, без надежды, без любви.

04. 07. 2004.

***№918***

Весь мир становится единым
Лишь если есть на свете Бог.
При нём разнообразие сливается в единство,
Переплетенье сложное
Иллюзий и идей.

04. 07. 2004.

***№919***

Похоже, я состарился душой,
И появилась на висках
Седая плесень,
Проевшая до основания
Нутро.

04. 07. 2004.

***№920***

Всего страшнее – неизвестность.
Мы все запутались
В сетях самообмана,
И видим свет истины
Лишь через дырки в них.

04. 07. 2004.

***№921***

Ничего нет вечного,
Кроме беспечного коловращения вещей.
В ночи извечной
Бесконечный колокольный звон
По пустоте земного бытия.

04. 07. 2004.

***№922***

ПРИНОШЕНИЕ ВИКТОРУ ГЮГО.

Из слов родится разум,
Из стихов – свет.
А мы пришли в этот мир,
Чтобы увидеть свет,
Которого здесь нет.

04. 07. 2004.

***№923***

Блуждай по небу,
Словно наши друзья-облака,
Забивай гвоздики звёзд
В стену тёмного неба,
Наполняя глаза
Мерцающим лунным светом.

04. 07. 2004.

***№924***

Не жди корабля
В палящей пустыне,
Не говори ветру, куда ему дуть –
Он всё равно не станет слушать.
Всегда надейся лишь на самого себя.

07. 07. 2004.

***№925***

Не стоит унывать, -
Проблемы создаются,
Чтобы их преодолевать,
И любая дорога кончится только тогда,
Когда ты сам того захочешь.

07. 07. 2004.

***№926***

Так хочется пить,
Но вода опять убежала в песок…
В жизни всё течёт, всё изменяется,
И ничего нет постоянного и вечного
Но в этих изменениях и есть жизнь.

07. 07. 2004.

***№927***

ПРИНОШЕНИЕ ФРАНСИСКО ГОЙЕ.

Глядя на хитросплетения жизни
Поневоле вспомнишь
Древнегреческих старух-прядильщиц,
Богинь судьбы, -
Так тонко прядут….

07. 07. 2004.

***№928***

Наука и религия равнозначны,
Ибо обе основаны на вере,
Только науке нужны доказательства,
А вере – нет,
Хоть цель конечная у них одна –
Увидеть Бога.
А Богу нужен просто человек.

07. 07. 2004.

***№929***

Все наши мысли
Когда-нибудь станут реальностью,
И всё находит воплощение своё –
И любовь, и ненависть,
И счастье, и беда.

07. 07. 2004.

***№930***

Мужество не в отсутствии страха,
А в том, чтобы жить,
Преодолевая страх.

07. 07. 2004.

***№931***

Любая религия противна вере,
Ибо Господу Богу не нужны посредники,
Чтобы любить каждого из нас.

07. 07. 2004.

***№932***

Боимся мы того, чего не знаем,
А знаем, к сожалению, слишком мало,
Нам страшно узнать, что такое смерть,
Потому что не знаем,
Что такое жизнь. И любовь…

07. 07. 2004.

***№933***

Переплелись пороки и пророки,
Повсюду проповедники,
Спасителей – не счесть…
И удивительно, что участь лжепророков
Всех этих шарлатанов не пугает.

07. 07. 2004.

***№934***

Ты существуешь, чтобы существовал мир,
А мир существует,
Чтобы существовал ты.
Ведь человек не может жить без Бога,
И Бог без человека есть Ничто.

07. 07. 2004.

***№935***

Только по осени и весной
Солнце и Луна
Встречаются на небосклоне,
Но встреча эта холодна и безучастна,
Как случайная встреча давно расставшихся любовников.

07. 07. 2004.

***№936***

Печально расставание,
И как не отвлекайся –
Не погасить огонь любви
И водопаду умных мыслей.
И сердце моё в слезах….

07. 07. 2004.

***№937***

Ты никогда не будешь одинок –
Природа заполняет пустоту любовью.
Любовь перерастает в привычку,
И из привычки возродится вновь,
И сердце твоё всегда будет наполнено.

07. 07. 2004.

***№938***

Ты мог бы владеть целым миром,
Но всё равно когда-нибудь умрёшь,
И никогда нигде ты не найдёшь покоя,
Поскольку ищешь в мире то,
Чего здесь нет.

07. 07. 2004.

***№939***

Для тех, кто ходит самым краем света,
Легко
Потрогать смерть дрожащею рукой,
И ночь для них –
Лишь предвкушение утра.

07. 07. 2004.

***№940***

Не следует сдаваться на деле,
Если на словах был героем,
Не стоит понуждать других к тому,
Чего не хочешь делать сам.
И не ищи ни славы, ни награды,
А любви.

07. 07. 2004.

***№941***

Как в звуках музыки
Услышать бесконечность,
И как узнать, что звёзды шепчут с неба?
Ответ ищите у того,
Кто управляет миром.

07. 07. 2004.

***№942***

Печален
Уход наших близких,
Но и тоска не длится вечно –
Всех мёртвых в землю,
А живых – за стол.

13. 07. 2004.

***№943***

Корабль увяз на отмели песчаной –
Не поплывёт никуда,
Но и не утонул.

13. 07. 2004.

***№944***

ПРИНОШЕНИЕ БОБУ МАРЛИ – 1.

О, сколько горя принесла ты,
Весёлая трава с могилы
Царя Соломона…

13. 07. 2004.

***№945***

Когда остановилось время
Ночью
Был Голос свыше…
С неба.…С облаков…
И вышли на просторы
Три хмурых всадника
На разноцветных бешеных конях –
Смерть, Голод и Война,
Нещадно растоптав
Дыханье жизни
В воздухе ночном,
И предрассветный трепет
Молодой листвы,
И призрачные струи
Нежнейших запахов
Предутренней травы,
И слабую надежду
На то,
Что скоро встанет солнце…
И стало так,
Как длится и поныне….

13. 07. 2004.

***№846***

Слова –
Колосья в поле
Несобранных мыслей,
Вдруг сложатся
В неистовые, пламенные строки,
Иль в тихую задумчивую грусть,
Случайно разъяснится
Запутанная сеть событий,
Раскроются
Незаживающие раны любви,
И снова встанут предо мною
Два чёрных озера
Твоих
Горящих и бездонных глаз…

13. 07. 2004.

***№947***

Когда бодается телёнок с дубом –
Это ещё ничего,
Но когда бьёшься лбом об пустоту,
И руки в кровь сбиваешь о воздух –
Это уже нечто!

15. 07. 2004.

***№948***

Жить что спокойно, что счастливо –
Нам скучно.
И если человек хочет
Сделать себя несчастным
В погоне за острыми ощущениями
Или обманчивыми чувствами –
Его не остановишь.
Ведь если нет ума –
То человек, считай, калека,
В займы же своего ума
Никто, увы, не даст.

15. 07. 2004.

***№949***

Сделать человека счастливым –
Нельзя,
особенно если он
Желает быть несчастным_
Так привычней.

15. 07. 2004.

***№950***

Ночь – время созерцания любви,
Пришла – и вновь минула.
Печально одиночество…

15. 07. 2004.

***№951***

Говорят, ни одна птичка
На собственный хвостик не накакает,
А вот человек может запросто
Плюнуть в лицо
Самому себе.

15. 07. 2004.

***№952***

 Не хочется вступать в конфликты
С унылым бытом и людьми.
Не проще ли
Предоставить им возможность
Грызться между собой?

15. 07. 2004.

***№953***

Город –
Озлобленный безумный муравейник,
В котором бессмысленно мечутся,
Создавая иллюзию жизни,
Глупые муравьи.

15. 07. 2004.

***№954***

Уймитесь, ветры,
Успокойся, буря,
Меня не испугаешь…
Что буря, в сравнении с тем,
Что творится в моём сердце? …

15. 07. 2004.

***№955***

Живое обладает
Свойствами кристаллов,
А корни нашей жизни
Уходят в бесконечность
Название которой – Бог.

15. 07. 2004.

***№956***

Хотелось быть, а не казаться,
Хотелось жить и улыбаться,
Но время счастья
То ли не пришло,
Толь минуло давно…

15. 07. 2004.

***№957***

Волнуется вода в реке
И даже подо льдом не ведает покоя,
Поскольку знает –
Придёт весна,
Растает и глубокий снег, и лёд.

15. 07. 2004.

***№958***

Сон золотой доступен лишь безумцам.
В мечту поверит только тот,
Кого ни разу
Не била жизнь ключом по голове.
А мы довольны тем, что живы.

15. 07. 2004.

***№959***

Танцуй на воде,
Пляши в облаках,
Лови мгновенья счастья и удачи,
Увы, наступит день –
И грустно станет, и поплачешь,

15. 07. 2004.

***№960***

Я точно знал, откуда я упал,
Но почему-то вдруг поверил в счастье,
И в то,
Что всё пока не так уж плохо…
И напрасно….

15. 07. 2004.

***№961***

Такая ночь спустилась –
Глаз коли,
И утонули в ней
Надежды и мечты мои,
Лишь лампа старая пока ещё горит….

15. 07. 2004.

***№962***

Когда заглянешь внутрь себя,
То ужаснёшься –
Внутри тебя Вселенная ютится,
И вширь растёт
Слепая Пустота.

15. 07. 2004.

***№963***

Ждать – не дождаться,
Потерять – не найти,
Поверить – обмануться,
Пойти –
И не дойти.

15. 07. 2004.

***№964***

Вот разругаешься навек
С самим собой,
И кто тогда тебя полюбит?
Останется одно –
Монашество в миру.

15. 07. 2004.

***№965***

Я Родину свою люблю,
А государство – ненавижу…
И у страны ко мне
Такие ж точно
Чувства.

15. 07. 2004.

***№966***

Умрёшь – какой загробной жизни ищешь?
Какой тебе там Рай, какой там Ад?
И Богу нету дел до мёртвых,
Поскольку Он –
Не мёртвых Бог, а Бог живых.

23. 07. 2004.

***№967***

Когда-то Бог посадил семя
Из которого выросло Дерево Мира.
Но прошло много лет –
Увяли листья, высохли ветки…
И кто знает – живо ли оно теперь…

24. 07. 2004.

***№968***

За мыслью нет мыслителя,
За делом нет делателя,
За словом нет говорящего,
За Вселенной нет Бога,
За человеком нет ничего.

28. 07. 2004.

***№969***

ПРИНОШЕНИЕ МЕРИЛИН МОНРО.

Одинокая травинка
На ледяном ветру
Хоть раздай своё сердце миру по кусочкам,
Кто тебя согреет
В эту холодную ночь?

28. 07. 2004.

***№970***

Нельзя оторвать часть от целого,
Не повредив целого.
Нельзя
Оторвать человека от Бога
Не повредив никому.

28. 07. 2004.

***№971***

Ты хочешь испытать судьбу?
Гляди, как бы она тебя
Не испытала…

28. 07. 2004.

***№972***

Может ли твоя жизнь
Быть счастливой,
Если вся она – ложь?
 И нужно ли тебе счастье,
Если эта ложь тебе нравится?

28. 07. 2004.

***№973***

Разбит на части камень Чинтамани…
Об этом камне знают все, но понемногу,
Никто о нём не знает всё…

28. 07. 2004.

***№974***

Смешно,
Но если бы этот мир
Не был кем-то придуман,
Он никогда бы не существовал
В реальности.

29. 07. 2004.

***№975***

ПРИНОШЕНИЕ АНТУАНУ ДЕ СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ.

Что может упасть на скатерть,
Расстеленную под яблоней?
Только яблоко.
Что может упасть на скатерть,
Расстеленную под звёздами?
Только звезда.
Куда может упасть самолёт,
Покинувший землю?
Только в небо.
Где нужно искать человека,
Отдавшего своё сердце людям?
Только в людских сердцах.

31. 07. 2004.

***№976***

Бог не годится
Для религиозных целей,
Он слишком самоволен
Для этого.
Его не вгонишь в рамки и каноны.

31. 07. 2004.

***№977***

Бывает так: идёшь по дороге,
Глядь – лежит камушек.
Пнёшь его, и пойдёшь дальше.
Вот так и Бог – создал Вселенную
И пошёл себе мимо.

31. 07. 2004.

***№978***

Звёзды падают
К ногам простых людей,
Но простых людей не бывает –
Каждый из нас
Ох, как не прост…

31. 07. 2004.

***№979***

Если кто-то уходит, -
Не боишься ли ты,
Что он уйдёт навсегда?

31. 07. 2004.

***№980***

Как связаны форма и содержание?
Может ли быть непонятное – круглым?
Может ли непознанное – горчить?

31. 07. 2004.

***№981***

Когда в стране разброд и смута,
И в душах тоже –
Суматоха и бедлам.

31. 07. 2004.

***№982***

Ты делаешь выбор,
Даже если не делаешь
Ничего.
И ты есть то,
Кем сам ты хочешь быть.

31. 07. 2004.

***№983***

Всё в прошлом…
Даже корни самого далёкого будущего
Там…
Хотя, если говорить честно, -
Ничего хорошего нас там не ждёт.

31. 07. 2004.

***№984***

Мы ненавидим всех,
Зато
И нас, увы, никто не любит.

31. 07. 2004.

***№985***

Неисчерпаем мрак, наивен свет,
День крадучись проходит мимо,
И как узнать –
Куда несут
Его серебряные крылья? …

31. 07. 2004.

***№986***

Прошла любовь – прожита жизнь…
И я уже прожил
Семнадцать жизней…

31. 07. 2004.

***№987***

От любви до ненависти –
Один шаг…
Сколько же тысяч километров
Прошагал я
По жизни…

31. 07. 2004.

***№988***

Когда кота не видишь –
Его как будто нет,
Хотя лишь вместе с ним тебе не одиноко…

31. 07. 2004.

***№989***

Семья – это единство, сложенное из двух,
Как чай и сахар,
Верность и покой –
Прекрасный симбиоз
Двух разных организмов.

31. 07. 2004.

***№990***

Один плюс один равняется двум
Только в арифметике.
Соединяясь, два разных человека
Создают нечто третье –
Семью…
 
31. 07. 2004.

***№991***

Что не приснится и во сне –
Увидишь наяву,
Во что не веришь –
Точно будет,
А то, что ждёшь – не встретишь никогда.

31. 07. 2004.

***№992***

Тебя обманут…ты обманешь…
Вот так вся жизнь пройдёт –
Великое Враньё…

31. 07. 2004.

***№993***

Нельзя плохо думать о людях –
Любой из них
Гораздо лучше, чем ты.
Хотя это не значит,
Что можно думать о них хорошо…
 
31. 07. 2004.

***№995***

Мы все умрём,
Останутся на свете
Пять лучших из зубов дракона…

31. 07. 2004.

***№996***

Ни рождённый, ни умерший,
Никто тебя и не помнит
В этом мире,
И все твои слова
Уж никому не интересны.

31. 07. 2004.

***№997***

Возьмитесь за руки –
Если вы не готовы
Умереть друг за друга,
Или за ваших детей,-
Вам не стоит жить вместе…

31. 07. 2004.

***№998***

Христос послал
Двенадцать идиотов
На самую увлекательную охоту –
Охоту на человеков,
Но они превратили её в побоище.

31. 07. 2004.

***№999***

Взгляни на мир
Чуть-чуть предвзято,
И всё покажется тебе
Совсем не тем:
Поганое – хорошим,
Плохое – добрым,
ласковое – злым,
И если ты
Уж ни во что не веришь,
То разругаешься вовек
С самим собой,
И позабудешь
Науку жить,
Науку умирать…

31. 07. 2004.

***№1000***

Запах морозного утра и снега,
Вкус квашеной капусты,
Варёной картошки с маслом,
Водки со слезой,
И маринованных грибочков –
Вкусные воспоминания моей
Беспутной юности.

31. 07. 2004.

***№1001***

Мёртвый мотылёк –
Бесстрастный восковой слепок
С усталого лика луны.

31. 07. 2004.

***№1002***

Что ж, дурачок, умри за идеалы,
В которые не веришь ни на грош,
И в Рай войди, так лихо нахлобучив
Свои мозги
Чуть слева – набекрень.

31. 07. 2004.

***№1003***

Когда тебя одолеет
Нестерпимый зуд
Непроизнесённых вовремя слов,
Смолчи –
Теперь уже наверняка не к месту…

31. 07. 2004.

***№1004***

Истово веря в Бога,
Так никогда и не мог понять –
Зачем Господь к нам допускает беса?

31. 07. 2004.

***№1005***

На золоте – кровь,
На серебре – святость,
На человеке – порок,
На детях – радость,
И в каждой душе – Бог.

31. 07. 2004.

***№1006***

ПРИНОШЕНИЕ БОБУ МАРЛИ – 2.

Чтобы победить Вавилон
Нужно разрушить его изнутри.
Но стоит ли входить в Вавилон,
Если можно прожить
И без него?

31. 07. 2004.

***№1007***

Когда увидишь Смерть –
Встань на колени,
И не из страха, только из любви –
Ведь ты когда-нибудь
Сольёшься с ней навеки.

31.07. 2004.

***№1008***

Я не хочу
Ни умирать, ни быть воскресшим,
Поелику возможно –
Чашу мимо пронеси…
Я так устал от вечных возлияний.

31. 07. 2004.

***№1009***

ПРИНОШЕНИЕ А. Н. УАЙТХЕДУ – 1.

Ты всё знаешь о Солнце,
Всё знаешь о вращении Земли,
Всё знаешь об атмосфере.
Так почему же ты не видишь,
Как великолепен этот закат?

04. 08. 2004.

***№1010***

Насколько важен для всего Мироздания
Одинокий цветок?
Смогут ли светить звёзды,
Если на Земле
Перестанут петь соловьи?

04. 08. 2004.

***№1011***

Не хотел бы я видеть
Парящие в небе деревья,
Стряхивающие с узловатых пальцев корней
Надоевшую жирную плоть
Земли.

04. 08. 2004.

***№1012***

Жалко,
Что поезд ушёл…
Но, честно говоря,
Я собирался ехать
Совсем в другую сторону…

04. 08. 2004.

***№1013***

Побудь со мною на закате…
Как быстро
Наступает ночь…

04. 08. 2004.

***№1014***

Есть немного вещей,
О которых стоит подумать:
Любовь и время, Бог и смерть,
Надежда и печаль.
Всё остальное – суета и пыль.

04. 08. 2004.

***№1015***

Когда люди
Начинают играть со мной
В непонятные игры,
Я придумываю свои правила –
И тогда шанс выиграть
Появляется и у меня.

06. 08. 2004.

***№1016***

В каждой вишнёвой косточке –
Целое дерево спит.
Но куда девается это дерево,
Если косточка
Не попадёт в землю?

06. 08. 2004.

***№1017***

Ты всё играешь?
А не боишься проиграть
Всю свою жизнь?

06. 08. 2004.

***№1018***

Кто завтра проснётся
В моей постели
Вместо меня?
И куда делся тот человек,
Который проснулся в ней вчера?
И где теперь тот мальчик,
Которым, много лет назад,
Был я?

06. 08. 2004.

***№1019***

Вселенной трудно без нашего восхищения,
Поэтому по ночам
Она рассыпает перед нами
Ожерелья звёзд,
А днём выкладывает бриллиант Солнца.

06. 08. 2004.

***№1020***

Познавая, мы разбираем мир на части,
Чтоб снова склеить его
По-своему.
Но часто получается не мир,
Но чёрте что.

06. 08. 2004.

***№1021***

Хочу все сны увидеть наяву.
Недавно, например,
Мне снилось, что я – Бог.
И я в том сне нарочно
Ничего не делал.

06. 08. 2004.

***№1022***

Кто чувствует боль –
Тот заставит и тебя
Её почувствовать.
Кто познал любовь –
Подарит её и тебе.

07. 08. 2004.

***№1023***

Любовь твоя изменчива
Словно Луна,
И я так от неё устал,
Что мне хочется выть
В полнолуние.

09. 08. 2004.

***№1024***

Для того, чтобы стать святым,
Не обязательно быть голодным и нищим.
И быть голодным и нищим –
Ещё не значит
Быть святым.

09. 08. 2004.

***№1025***

ПРИНОШЕНИЕ А. Н. УАЙТХЕДУ – 2.

У Бога тяжёлый нрав
И жёсткие законы.
Наступит будущее
И под его беспощадной пятой
Жалостно рухнут устои настоящего.

09. 08. 2004.

***№1026***

Однажды вечером
Вы вдруг увидите друг друга
Средь равнодушия толпы
И скажете:
«Я ждал тебя всю жизнь» ….

09. 08. 2004.

***№1027***

ПРИНОШЕНИЕ ВЛАДИМИРУ ВИШНЕВСКОМУ.

Брат мой, Иуда,
Сдал меня братве…
И первым встретил меня
В Раю,
И он пребудет там со мною…

09. 08. 2004.

***№1028***

Старая глупая жирная крыса,
Забившаяся в тёмный подвал,
И грызущая дурно пахнущие корки,
Что ты знаешь о жизни
Под ярким солнцем?
И почему мне хочется плакать,
Когда я понимаю,
Что ты – это я?

24. 08. 2004.

***№1029***

Ты хочешь играть в свои игры?
Давай, я знаю их много…
Но помни –
Не только люди играют в игры,
Бывает, и игры играют в людей.

28. 08. 2004.

***№1030***

Когда не будет слов –
Не будет мыслей.
Не будет мысли –
И души не будет.
А без души – какая, на хрен, жизнь?

28. 08. 2004.

***№1031***

ПРИНОШЕНИЕ А. Н. УАЙТХЕДУ – 3.

Великие идеи приходят в мир
В обнимку со злом.
Но если бы не было плохо,
То как бы мы узнали,
Что такое хорошо?

28. 08. 2004.

***№1032***

Пока есть хоть кто-то,
Кто верит в свет –
Надежда будет…
Ты в счастье верь –
Оно и постучится в двери.

28. 08. 2004.

***№1033***

Я не хочу жить вечно,
Если тебя не будет,
И я не смогу
Слушать по ночам
Биение твоего сердца рядом со мною.

38. 08. 2004.

***№1034***

НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ А. К. ШАРОНИНА.

Дорогой ты наш Сашок!
Поздравляем с юбилеем,
Желаем денежек мешок,
Здоровья посильнее!

Желаем счастия в дому,
И жизни долгой-долгой!
Цветмета полную суму,
И водки – речку Волгу!

Работы непочатый край
Тебя чтоб не касался,
В семье чтоб был цветущий рай,
Чтоб жил и улыбался!

Чтоб дочки внуков принесли,
Жена чтоб не старела,
И кот с собакою цвели
Твоя душа бы пела.

И чтобы нрав жестокий твой
На нас не отражался,
И чтоб когда ты рвёшься в бой
Не шибко напрягался.

Чтоб наших девок не пугал
Чеченскими усами,
И чтоб задвижек не ломал
Могучими руками.

Желали б мы ещё сто раз,
Да только водка греется.
А значит – выпить нам пора,
И поболтать, развеяться.

25. 08. 2004.

***№1035***

Звёзды, как люди, -
Рождаются из пыли,
И, умирая, снова обращаются в пыль.
А сколько звёзд познала твоя душа?
Столько, сколько пролито слёз…

28. 08. 2004.

***№1036***

Если ты делаешь то, что должен,
То неважно,
Что ты говоришь и о чём думаешь.

28. 08. 2004.

***№1037***

Смешно, смешно проходит жизнь…
Но юмор чёрен
И порой похабен…
И все люди вокруг очень милые,
Пока от них не начинает тошнить.

28. 08. 2004.

***№1038***

Подлинное имя богатства – жестокость.
Подлинное имя нищеты – скорбь.
Подлинное имя покоя – свобода.

28. 08. 2004.

***№1039***

От многих знаний –
Многие печали.
Глупость умных людей
Породила много катастроф
И панический страх заблуждений.

28. 08. 2004.

***№1040***

Интересно,
Будет ли хорошо всем,
Если хорошо будет каждому?

28. 08. 2004.

***№1041***

Что знает Бог о человеке
И думает ли Он о нас?
Вернее всего
Ему хватает ума
Вообще не лезть в нашу жизнь.

28. 08. 2004.

***№1042***

Под запах ландышей
Весною
Колокольчики любви
Тихо-тихо, еле слышно,
В глубине ночи звенят.

28. 08. 2004.

***№1043***

Мне мало места на Земле,
Мне нужна целая Вселенная,
Чтобы просто жить.

28. 08. 2004.

***№1044***

Какой кошмар –
Всё кончится в мгновенье,
И мысли, и мечты, и жизнь…
Но если видел вечность –
То умрёшь спокойно.

28. 08. 2004.

***№1045***

ПРИНОШЕНИЕ ПЛАТОНУ.

Небытие есть разновидность бытия.
И хаос, и порядок – всё одно,
Всё – проявления одной Господней воли.
Бог есть Закон,
Устроивший наш мир.

28. 08. 2004.

***№1046***

ПРИНОШЕНИЕ «ОХОТНИКАМ ЗА ПРИВИДЕНИЯМИ».

Смерть всего лишь дверь,
Время всего лишь окно.
В могилу можно положить тело
Душу в яму не уложишь,
Она навеки пребывает с Богом.

28. 08. 2004.

***№1047***

Лишь в равновесии – успех,
Лишь в гармонии – совершенство,
Лишь в диссонансах – жизнь.

28. 08. 2004.

***№1048***

Когда бы не было
Людской души и сердца,
И тысяч чувств,
И множества переживаний, -
Не смог бы мир существовать.

05. 09. 2004.

***№1049***

Плохой головоломкой
Сложилась жизнь…
Клубок судеб сплетён
И полотно давно уж соткано.
Кому оно придётся впору на саван?

05. 09. 2004.

***№1050***

Вдаль улетели журавли
И унесли с собою
Мои мечты с надеждою о счастью…

16. 09. 2004.

***№105!***

Ты можешь любить,
Ты хочешь любить,
Но вряд ли кто тебя уже полюбит….

16. 09. 2004.

***№1052***

В обнимку мы…
И, кажется, не в силах
И Бог объятий наших разорвать…
И любим так,
Как никогда на свете…
Но пролетят года –
Ни ты, ни я
Об этом и не вспомним…

16. 09. 2004.

***№1053***

Пусть всё пройдёт,
Остались бы нам только
Надежда,
Чудо тайны,
И тайна красоты.

16. 09. 2004.

***№1054***

Холодный мир…
И все мы в нём – посланцы,
Несущие другим благую весть,
Забывшие и адреса
И сообщенья.

19. 11. 2004.

***№1055***

Любовь тебя поднимет
Выше неба,
И бросит вниз,
В пещеру чёрных бездн надежд,
Отчаянья, и веры, и тоски.

19. 11. 2004.

***№1056***

Даже когда мне плохо,
Я чувствую, что
Ангел жизни
Простёр надо мною свои
Перепачканные крылья.

19.11. 2004.

***№1057***

И всё равно не понимаю –
Прошлое ли управляет будущим,
Или будущее повелевает прошлым?
А может им плевать
И друг на друга, и на нас?

19. 11. 2004.

***№1058***

Что можно найти в комнате,
В которой ничего нет?
Только самого себя.
Но мы самим себе
Совсем неинтересны.

19. 11. 2004.

***№1059***

Страшно жить
Когда за твоим окном –
Сплошная стена,
Кирпичная обшарпанная стена
Равнодушия.

19. 11. 2004.

***№1060***

Всё, что случилось –
К счастью иль ко злу?
Вопрос и к Богу, и к козлу.
Но оба намертво молчат,
Как партизаны…

19. 11. 2004.

***№1061***

У Бога за душой –
Сила, любовь и красота.
А у нас за душой – ничего,
Даже самых простых
Человеческих отношений.

19. 11. 2004.

***№1062***

Ничто не вместе –
Иль порознь,
Иль воедино.

19. 11. 2004.

***№1063***

Ну, что ж теперь
Всю жизнь
Сидеть и ждать,
Когда придёт тот самый
Чёрный день,
Коль мы к нему
Совсем уже готовы?
Но вечное ожидание беды
Приносит больше горя,
Чем сама беда…

19. 11. 2004.

***№1064***

Всё твёрдое стать может жидким,
А жидкость – превратиться в пар.
И зелье чьей-то смерти
Станет паром
И превратится в кучевые облака…

19. 11. 2004.

***№1065***

Пока не наступит завтра,
Ты не поймёшь,
Как хорошо было сегодня.
И пока не останешься на чужбине
Не поймёшь, как хорошо было дома.

19. 11. 2004.

***№1066***

Здесь есть игра, распущенность и смерть,
Но нету ни любви, ни веры…
Один
Усталый, невменяемый народ
Всё мечется – и не найдёт покоя.

19. 11. 2004.

***№1067***

Смотрю я на себя
И понимаю –
Не зверь, не человек, а нечто между…

19. 11. 2004.

***№1068***

Боролись пророки с пороками,
И вот – пророков нет.
Зато пороки…

19. 11. 2004.

***№1069***

Каждый,
Кто мечтает о железном кулаке
Думает,
Что бить этим кулаком будет он…
Не тут-то было…

19. 11. 2004.

***№1070***

Я не знаю, куда я иду,
Я не знаю, что я там найду,
Но каждый шаг по дороге вечности
Это шаг
К самому себе.

19. 11. 2004.

***№1071***

Вселенная преследует свою,
Неведомую людям, цель,
Темнее самой тёмной темноты,
Никто её не знает.
Он – знает…

19. 11. 2004.

***№1072***

Всё небывалое - бывает,
Почти что всё –
Случится и проходит
Поверишь ли –
Здесь всё на самом деле!

19. 11. 2004.

***№1073***

Тяжело жить белому единорогу
В стране серых волков.
Даже самой снежной зимой
Его преследуют везде
Пронырливые серые тени.

19. 11. 2004.

***№1074***

ИДИЛИЯ.

Жить просто
Лучше, чем просто наблюдать,
Творить добро – бросать его по ветру,
Быть в мире с миром
И с самим собой…

22. 11. 2004.

***№1075***

Ах, как бы мне хотелось всегда
Смеяться твоим смехом
И видеть твои сны,
И вечно слушать музыку твоей души,
Музыку моей жизни.

22. 11. 2004.

***№1076***

Глупо упрекать деревья
За то, что в их зелёных головах
Шумит ветер.
Они крепко держатся
Своих корней.

25. 12. 2004.

***№1077***

 ПОЗДРАВЛЕНИЕ К ВОСЬМОМУ МАРТА.


Уважаемые дамы!
Мы хотим сказать вам прямо,
Без красивых пышных фраз –
Все мы очень любим вас!
Ведь без вас в подлунном мире
И уюта нет в квартире,
Нету счастья, нет детей,
И любовных нет затей.
Вас не будет – чем заняться?
«Водка пить – земля валяться»?
С вами ж жизнь совсем другая,
Это все мы точно знаем.
Только выпьешь пива кружку –
Получаешь враз по ушку,
Только сел смотреть футбол –
Надо срочно вымыть пол.
Денег нету ни копья –
Но на то ж она семья.
И во всём мы виноваты,
Но зато и жизни рады,
Потому что вы для нас –
Утешение для глаз,
Наше счастье, наша радость,
Наш покой и наша сладость.
Поздравляем вас и любим,
Захотите – приголубим,
А нальёте двести грамм –
Благодарны будем вам.

04. 03. 2005.

***№1078***

Из грязи в грязь идём
И нет надежды
На изменение маршрута…
И всё, что есть в пути –
Лишь суета и тлен.

13. 03. 2005.

***№1079***

















.



ЗА ЧТО Я НЕВЗЛЮБИЛ СЛАВУ ЗАЙЦЕВА.

 Жизнь у нас сейчас скучная и невесёлая. Всё политика, политика.…Пожрать нечего. А хочется чего-нибудь такого-эдакого, приключенческого. Я вообще-то по натуре фантазёр,
И когда ничего интересного в моей жизни не происходит, я начинаю придумывать, чтобы было жить веселее.
 Вот недавно поехал я по магазинам. Москва город большой, народу в нём много, гораздо больше чем нужно. Товаров на всех не хватает. Я лично такую толпу с трудом выдерживаю. Ездил я, ездил, и что-то настроение у меня упало почти до нуля. Посудите сами – в магазинах ничего нет, кроме покупателей, мата и локтей. В метро тоже – люди, люди – и ничего другого, даже воздуха нет. Из-за всего этого вылез я из вагона на
« Смоленской» жутко расстроенный.
Встал на эскалатор (а он там длиннющий, станция-то старая) и думаю: «Эх, как же всё надоело, хоть бы со мной что-нибудь случилось. Ведь сколько вокруг возможностей неожиданных. Вот к примеру: выхожу я сейчас из метро к «Дому моды», а мне навстречу – Слава Зайцев, выдающийся наш модельер, весь такой элегантный, жизнерадостный такой, и кричит мне:
 _- Молодой человек! Бога ради – выручайте. Только вы можете нас спасти! Дело вот
 в чём – мы сделали коллекцию одежды специально для людей с нестандартной
 фигурой, чтобы показать её во Франции. Но, к несчастью, внезапно заболел один
 наш демонстратор, а нам срочно нужно выезжать. Не смогли бы вы его заменить?
 Все вопросы с визой мы берём на себя. Выручайте!
 Тут нужно заметить, что фигура у меня действительно нестандартная: при росте около ста семидесяти сантиметров я вешу более ста килограммов, так что в ширину я почти такой же, как и в высоту. Сами понимаете, такого манекенщика Зайцев мог бы искать не день и не два, и ему здорово повезло, что он меня встретил, в наше-то голодное время. Подумал я, подумал, чувствую – престиж нации нужно поддержать. Да и Зайцев мне чем-то симпатичен. Ладно, думаю, чёрт с ним, выручу, съезжу в этот грёбаный Париж, где наша не пропадала!»
 И вот стою я на эскалаторе, настроение у меня уже гораздо лучше, толкотни я уже не замечаю, а потихоньку вспоминаю, что там, в Париже, есть – Мармартр, Лувр, поля эти…
Елисеевские.…Лафа! Про командировочные в конвертируемой валюте вспомнил – вообще хорошо стало.
 Выхожу я из метро, улыбаюсь уже вовсю, и тут мне навстречу… вы не поверите! Сам Слава Зайцев! Ну, ей-богу, не вру! Я и сам сначала опешил, но вовремя очухался и потихоньку-потихоньку стал к нему подваливать. А он почему-то мимо прошёл и не поздоровался даже! Не узнал, что ли, зараза? Теперь я его терпеть ненавижу.

25. 03. 1991.

***№2***

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.

МАЛЕНЬКИЙ АЛКОГОЛЬНЫЙ СЮРР.

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ИЗ СЕРИИ РАССКАЗОВ О ПАВЛОВСКОМ.

Сантехник Павловский возвращался домой в приподнятом настроении. Его поход в винный магазин прошёл с триумфом. Сегодня работала Зульфия-апа, красивая статная женщина с очаровательной родинкой на внутренней стороне правого бедра. Она любила Павловского и всегда обслуживала его без очереди, через служебный вход. За это и Павловский любил Зульфию-апа в подсобке, но её вечно грязный халат и снующие туда-сюда грузчики мешали перерасти их любви в большое чувство.
Павловский шёл по летнему вечернему городу. Он был красив и силён, и легко нёс две огромные авоськи, битком набитые винными бутылками. Торчащие в разные стороны сквозь дыры авосек горлышки делали его ношу похожей на морские мины. Две бутылки талонной водки Павловский бережно засунул за брючный ремень, и они приятно холодили ему пупок. Водку он так нёс потому, что один талон ему подарил знакомый сосед электрик Майкл, когда собирался завязать. Собирался Майкл всерьёз и надолго, и талон подарил, чтоб лишний раз не соблазнял, О чём теперь горько сожалел, так как организм его не вынес воздержания, и на второй же день сорвался в запой. Павловский не любил лишний раз травмировать людей, тем более хороших, и водку спрятал дабы не напоминать Майклу о превратностях судьбы. Судьба и прежде не была благосклонна к этому человеку. Не так давно он с женой и её братом приехал к нам из Канады. Вернее, пришёл по льду Берингова пролива. Они организовали этот переход в целях экономии средств на транспортных расходах, но брат жены, Дормидонт, был застрелен доблестными советскими пограничниками. Эта трагедия до глубины души поразила Майкла, и он стал катастрофически быстро лысеть. Жена же его, Элизабет (Павловский звал её просто Лизкой), как ни странно, восприняла гибель брата совершенно спокойно, И единственное, о чём она беспокоилась, это то, что она никак не могла овладеть русским языком. Павловский как-то, по-соседски, хотел ей помочь, и заговорил с нею по-английски, но Лизка оказалась франкоязычной канадкой, и владела языком только по-французски, зато уж в этом она была просто мастер.
Майкл же наоборот, с русским языком проблем не имел. После того, как он прошёл проверку в КГБ, Майкл устроился на работу в ЖЭК, и все двадцать – тридцать обиходных слов (в основном матерных) усвоил буквально за два дня, и теперь ни один клиент не мог бы сказать – канадец ли Майкл, или наш, но сильно поддатый. Чаще всего его принимали за своего, и чаевые давали горючим. Но Майкл где-то в глубине души был ещё канадцем и стал спиваться.
Единственной страстью Майкла, страстью, которую он пронёс через всю свою жизнь в Канаде, Аляску, Берингов пролив, смерть брата жены, застенки КГБ, запои и лечение в наркологическом диспансере была игра на тамтаме, причём в Союзе Майкл не только играл сам, но и привлёк к музыке своего напарника Лёвку.
Лёвкино полное имя было не Лев, как можно было бы подумать, а Леонид Михайлович, и, по идее, его должны были звать Лёнькой, но почему-то повадились звать Лёвкой, к чему и привыкли все, в том числе и он. Лёвка был очень похож на Майкла, тоже в годах, сухощавый, невысокого роста, тоже рыжеватый и с лысинкой. И тоже был большим любителем музыки. Но у Лёвки почти начисто отсутствовал слух, и играть на тамтаме он мог только выпивши. Майкла это сильно огорчало. Он относился к музыке серьёзно.
Павловский зашёл в тёмный, родной, пропахший кошками любимый подъезд, поднялся на пару ступенек, достал ключи, открыл дверь и вошёл в квартиру. Разувшись и тщательно вытерев ноги, Павловский прошествовал на кухню и бережно выгрузил бутылки из авосек на стол. Водку же он поставил в холодильник. Водку Павловский любил пить ледяную. Закурив, Павловский сел на табурет, откупорил одну бутылку, налил стакан и, интеллигентно отставив мизинец с обгрызенным ногтем, выпил. Тут же и повторил. Когда заряд дошёл, Павловский понял, что вот теперь у него на самом деле начался день рождения. Павловский вытянул ноги, прислонился поясницей к батарее центрального отопления, а головой к стене и предался наслаждению. Смеркалось…
Однокомнатная квартира Павловского была обставлена изысканно, но непритязательно. Два дивана, шкаф, тоже двустворчатый шкаф, стереосистема «AKAI» и стеллаж из необструганных досок с грампластинками. На полу лежал грязный палас. Зато вот в санузле всё блистало чистотой и никелем. Павловский любил свою работу, и его фотография два года подряд висела на доске почёта родного ЖЭКа. Потом её сняли, но Павловский был уверен, что это сделала втайне влюблённая в него дворничиха Евпраксия.
Добавив ещё пару раз, Павловский поставил пластинку с классической музыкой, лёг на диван и впал в состояние, близкое к нирване. Музыка нежно баюкала и ласкала его душу, когда резким диссонансом громыхнула входная дверь. Пришли гости. Павловский вежливо открыл глаза и посмотрел, кто пришёл, после чего медленно закрыл глаза и перевернулся на живот. Гости были не очень приятные.
Следует заметить, что Павловский любил женщин, причём всех, и они отвечали ему тем же. Однако любовь с большой буквы всё не приходила к нему, потому что Павловский был уверен, что Большая Любовь может быть только к одной женщине. А их было две, и с этим Павловский ничего не мог поделать. Может быть когда-нибудь одна из них и смогла бы полностью завоевать его сердце, но эти две женщины были абсолютно неразлучными подругами, и Павловский постоянно метался, не зная, какую из них выбрать. Стоит ли говорить, что обе они были без ума от Павловского? Лучшим средством было бы сложить их вместе и поделить пополам – тогда бы и получилась Женщина Его мечты. Но жизнь – не арифметика, это Павловский знал точно. Присутствие в его жизни этих двух женщин, Светланы и Томки, доставляло Павловскому душевную боль и страстное наслаждение мазохиста. Но поскольку Павловский мазохистом не был, то первое ощущение для него напрочь убивало второе.
Странно было видеть рядом двух настолько непохожих женщин. Светлана была невысокого роста, полненькая, с тугими бёдрами и объёмистой грудью. Глаза за толстыми стёклами очков блистали весельем, небольшой рот открывал в улыбке ряд жемчужных зубов. В движениях она была порывиста и стремительна. Многие считали её красавицей. Павловский соглашался.
Томка же была полной противоположностью Светлане. Неторопливая и мечтательная, она была повыше, стройная, с маленькой грудью. У неё были большие карие глаза и густые тёмные волосы. Многие, правда, не считали её привлекательной, но Павловский с ними был категорически не согласен, хотя и сам поругался с Томкой недавно, но это были их личные дела. Томка наотрез отказалась даже целоваться с Павловским, считая это предательством по отношению к подруге. Томка предложила сначала расписаться, что Павловский, в свою очередь, счёл совершенным безумием. После этого они не разговаривали уже вторую неделю. Светлана тоже не разговаривала с Павловским из солидарности.
И вот они пришли, вспомнив, видимо, что у Павловского сегодня день рождения. Они встали у дивана, на котором лежал Павловский, словно почётный караул возле гроба, и смотрели на него. Павловский лежал вниз лицом, и левая рука его безвольно свесилась на пол. По комнате растекалось предчувствие скандала. Все молчали.
- Павловский, - вдруг решительно сказала Светлана, - Павловский, встань!
Павловский лежал неподвижно и даже перестал дышать.
- Павловский, ты мужчина, или как?
Павловский лежал молча. Ему нечего было ответить.
- Павловский!
Тишина стала густой и вязкой, как кисель. Дальше так продолжаться не могло. Павловский рывком сел на кровати, не открывая глаз. Томка заплакала и хотела было уйти, но Светлана поймала её за руку.
- Павловский, - проникновенным шёпотом сказала Светлана, - Ты оскорбил нашу дружбу, но мы прощаем тебя, Павловский. Пожми Томе руку и помиритесь. Мы даже не заставляем тебя просить прощения…Мы любим тебя, Павловский!
Павловский застонал и снова рухнул на диван. Томка зарыдала.
- Нет, нет, Светочка, я не могу простить ЭТОГО… ЭТО было так ужасно…так гадко…он подлец…гнусный подлец…и я ещё люблю его…это невыносимо…
Павловский быстро встал и почти бегом скрылся в туалете. Щёлкнул шпингалет. Томка рыдала безутешно.
- Открой, Павловский! – Вскричала Светлана, - Пришла пора посмотреть правде в глаза!
Через дверь было слышно, что Павловский пустил на полный напор воду в кранах, а когда Светлана стала настойчиво барабанить в дверь, в ответ ей раздалось недовольное бурчание унитаза. Томка сидела на полу, слёзы размыли тушь на её ресницах и текли по щекам уродливыми разводами. Она судорожно всхлипывала и была близка к обмороку. Решение пришло к Светлане внезапно. Выйдя на лестничную площадку, она позвонила в соседнюю дверь, которая тут же открылась. В дверном проёме стояла Элизабет в роскошном зелёном японском кимоно с жёлтыми драконами.
- Мадам Элизабет, - по-французски обратилась к ней Светлана, - Прошу вас, помогите, ради бога. У мадемуазель Тома истерика. Не могли бы вы успокоить её? У меня очень важное дело к месье Павловскому.
- О, конечно, об чём базар, - коротко ответила Элизабет.
Она взяла Томку за руки, и почти волоком протащила её в свою квартиру. Светлана облегчённо вздохнула, вернулась в квартиру и снова обратилась к сортирной двери.
- Павловский! – сказала она, - Томка ушла. Можем мы с тобой теперь поговорить как мужчина с мужчиной? Выпить, в конце концов, за твоё день рождение? Вылезай, Павловский. Теперь не отвертишься, гад.
Дверь открылась. Павловский, бледный как смерть, с невидящим взором, стоял на пороге.
- Сдаюсь…- выдавил он из себя.
И они пошли на кухню…
….Через шесть часов, в течение которых сначала Элизабет успокаивала Томку и поила её валерьянкой, а после, когда Томка уже пришла в себя, Элизабет обнаружила, что её муж Майкл снова не пришёл домой, и тоже забилась в истерике, и уже Томка утешала её и пичкала успокоительным. Через шесть часов, наполненных до отказа человеческими страданиями, Томка, наконец уложившая спать мадам Элизабет, снова вошла в квартиру Павловского. Она не сразу прикрыла дверь на площадку, не желая включать в коридоре свет и беспокоить своих друзей, и стала разуваться при мерцающем свете двадцатипятиваттной общественной лампадки. И вот, в этом неверном свете она вдруг увидела чьи-то голые ноги и зад, в панике мелькнувшие в конце коридора, и скрывшиеся в темноте.
Бессильно прислонившись к стене, Томка почувствовала, как рушится всё самое лучшее в мире – дружба, любовь, доверие к людям… Она поняла всё. Сбагрив её этой дуре Элизабет, её друзья (бывшие друзья!) гнусно воспользовались её отсутствием и бесчестно и бесстыдно любили друг друга! Все эти проклятые шесть часов! Всё смешалось в голове у Томки. Сейчас она была готова и на убийство. Схватив лежащий в коридоре огромный газовый ключ, она решительным шагом прошла в комнату и включила свет. Павловский и Светлана лежали на РАЗНЫХ диванах и нагло делали вид, будто они спят. Такого низкого лицемерия Томка не видала ни разу за всю свою жизнь. На РАЗНЫХ диванах! «Бог мой, какая гадость»,- подумала она. Слёзы заструились по её лицу, в горле встал ком, не дающий дышать. Томка выключила свет, двумя руками подняла над головой своё оружие и…
Вдруг тихая, чарующая мелодия скрипки разлилась в густом полумраке летней ночи, переплетаясь с каким-то нежным, но мощным рокотом. Мелодия пьянила, еле слышная, но одурманивающая. Газовый ключ выпал из Томкиных рук, громко брякнувшись об пол. Томка наощупь приоткрыла дверь на кухню, и глазам её представилась колдовская картина. В дрожащем свете двух свечей, под музыку стоящего на кухонном столе, среди бутылок и объедков, проигрывателя, Майкл и Лёвка, нагишом, в экстатическом самозабвении тихонько играли на тамтамах.…Как в сказке…Голые, поросшие густым волосом тела, блестящие от пота, всклокоченные головы со сверкающими лысинами, полузакрытые глаза…скрипки…тамтамы…неверные тени, пляшущие по стенам…
Томка прикрыла дверь и снова включила свет в комнате. Светлана и Павловский спали ОДЕТЫЕ. Голая задница принадлежала не им. Ничего не произошло. Друзья были просто мертвецки пьяны.
Только негромко рокотали тамтамы…

23. 05. 1991.

***№3***

ПЬЯНСТВУ – БОЙ!

МАЛЕНЬКИЙ АНТИАЛКОГОЛЬНЫЙ СЮРР.

ВТОРОЙ РАССКАЗ ИЗ СЕРИИ РАССКАЗОВ О ПАВЛОВСКОМ.

Павловский приходил в себя медленно. Сначала он почувствовал саднящую боль в ободранной щеке и разбитую бровь. Немного погодя Павловский осознал, что в его голове то ли гудит тепловоз, то ли стучат огромные колёса, то ли звонит огромный колокол и одновременно грохочут разгружаемые вагоны со щебёнкой. Ещё позже Павловский с трудом понял, что он почему-то стоит на коленях и держится разбитыми руками за что-то вертикально стоящее, большое, холодное и шершавое. Пошарив руками, которые тут же заныли, Павловский предположил, что он держится за стену. Проверить предположение можно было только открыв глаза, но на такой подвиг Павловский ещё был не способен, хотя попытку сделал. Это привело к тому, что в голове у Павловского с треском взорвался огненный шар, после чего Павловский опять временно потерял ориентировку во времени и пространстве.
Второе пришествие Павловского в себя началось не с ощущений, а с мыслей, чего в первом случае не наблюдалось. Павловский пытался сообразить, почему же он оказался перед какой-то стенкой, да ещё и на коленях. Судорожно напрягая мозг, Павловский пытался вспомнить, что сейчас – день, вечер или ночь, и, исходя из этого, ухватившись за эту путеводную нить, восстановить в памяти предыдущие события. От напряжения на лбу у Павловского выступил холодный пот, но вспомнить, увы, ничего не удалось. Оставалось одно – повторить попытку открыть глаза. Наученный горьким опытом, Павловский приоткрыл на этот раз только один глаз, да и тот чуть-чуть. Солнечный свет, брызнув сквозь ресницы, мгновенно озарил страдающий мозг Павловского. Нельзя сказать, что Павловский вспомнил всё и сразу, но кое-что стало-таки проясняться. Во-первых, был день (или утро, что, в общем-то, всё равно), а во-вторых, последнее воспоминание о вечере было если и не всё объясняющим, то многозначительным. В голове у Павловского всплыла такая картина: он, вместе с соседом Майклом, пьёт на кухне в собственной квартире какую-то ужасающую бормотуху, при одном воспоминании о которой Павловского резко замутило, и все остальные воспоминания канули в небытие. Павловский слабо, как бы боязливо, застонал и сглотнул сладковато-кислую, тошнотворную слюну. Позыв к рвоте был неудержим и Павловский поддался ему. Полегчало.
Сплюнув, Павловский осмелел до такой степени, что даже попробовал встать. Он не подумал, правда, зачем ему это, и куда можно пойти, если глаза всё равно открыть невозможно. Но всё это было не важно – встать Павловский так и не смог. У него возникло ощущение, что ноги у него крепко связаны. Такой поворот событий натолкнул Павловского на дикую мысль, от которой ему стало совсем плохо. Посудите сами – человек с разбитыми лицом и руками, с крепко связанными ногами стоит на коленях возле какой-то стены. К чему бы это? Дурные мысли голодными вшами забегали в голове у Павловского.
«Да нет, нет…» - подумал он, - «Не может быть ничего такого…всё это ерунда…так, спьяну в башку фигня всякая лезет…нынче ведь демократия…да и за что меня так-то…к стенке-то сразу? …простого пьяного сантехника…хотя…не помню, блин, ни хрена…господи, да за что же это…да нет…ерунда…хотя…чёрт его знает…может переворот какой, а я болтал чего? …Господи, пить брошу навсегда…Господи, помоги…»
Все эти судорожные мыслишки несчастного Павловского косой скосил металлический голос, голос человека, привыкшего командовать и повелевать.
- Встать! – громко раздалось у Павловского за спиной.
Павловский замер, похолодел, и, совершив неимоверное усилие, встал. Было тихо кругом, только где-то вверху весело перекликались воробьи. «Господи», - всхлипнул про себя Павловский, - «Да за что же это?... И вот щас – всё?... И умру вот щас?...ой-ё-ё-ё….» заныло что-то у него в груди и оборвалось.
- Лежать! – вдруг прогремело из-за спины.
Ноги у Павловского и так подкосились, и он рухнул на нагретый асфальт так стремительно, словно уже был расстрелян.
- Ползи! – Не унимался за спиной неведомый истязатель.
Павловский напрягся из последних сил и пополз куда-то вдоль стены. Каждое движение причиняло ему ужасную боль, но он полз, и только пыль скрипела на его сжатых до судорог зубах.
- Стой! Встать! – Снова скомандовал кто-то.
Павловский подчинился. Он стоял, привалившись всем телом к стене, и ждал. Было очень больно и нечем дышать, но почему-то так жутко, как в начале, уже не было.
- Лежать! Ползи!
Мучение продолжалось. Павловский полз, чувствуя, что если его сейчас не пристрелят, то он всё равно скоро умрёт сам. Ноги, связанные между собой, не подчинялись. Голова, безвольно мотающаяся на ослабшей шее, то и дело билась лицом об асфальт. Кровь стучала в висках и стояла во рту. Но Павловский всё полз и полз, тяжко дыша и надеясь на чудо, когда вдруг уткнулся лицом во что-то твёрдое.
- Павловский, ёш твою мать! – раздался над ним нежный женский голосок, - Что ж ты, паскуда, опять так нажрался-то? Куда ползёшь, свинья поганая?
Ничего не понимая, Павловский перевернулся на спину и открыл глаза. Где-то в бескрайней синеве неба, в розовеющих под солнцем пушистых облаках он увидел знакомое лицо.
- Светочка, где я? – прошептал Павловский.
- Да здесь, во дворе, где ж ещё? – Удивилась Светлана, - Ты что, Павловский, до белой горячки допился, что ли? Морда, вон, вся разбита, шнурки ещё между собой связал… Ты куда полз-то, придурок?
- Светочка, - Жалобно заныл Павловский, - Светочка, уведи меня домой… Мне тут плохо, Светочка… Меня тут чуть не убили только что…
Голос его прервался. Две скупые мужские слезы струёй пролились из глаз, прочертив на грязном лице чёткие бороздки. Светлана всполошилась.
- Господи, Павловский, да что ж ты…
Светлана нежно подняла пострадавшего и, закинув его через плечо, бережно понесла тело к подъезду. На ходу Павловский сумел оглянуться. На газоне сосед Павловского продолжал тренировать свою собаку.
« Ну, паскуда», - подумал Павловский, - «Протрезвею – убью, на хрен, обоих!»

22. 06. 1991.

***№4***

ПОВЕЗЛО.

Уже выскакивая из метро, он понял, что день, так неудачно начавшийся, и закончится плохо. С утра всё пошл наперекосяк: в транспорте люди как будто и не замечали его, шли по ногам, толкали, причём никто даже и не извинился. На работе не здоровались и не разговаривали с ним, и лишь давний приятель, с которым он чуть не насильно поздоровался за руку, поднял на него странные, невидящие глаза и произнёс: «Хреново выглядишь, старик», после чего осторожно высвободил руку и быстро ушёл. В довершение всех неприятностей, возвращаясь с работы, он неожиданно уснул в метро, и добрался до своей остановки уже в первом часу ночи. Всё было бы ещё терпимо, если бы ему не нужно было ехать за город, а последняя электричка, судя по часам, уже ушла. Оставалась одна надежда – на нашу, всегда выручающую, расхлябанность. Электричка вполне могла опоздать на пару минут. Пулей взлетая по эскалатору, он весь расчёт строил именно на этом. И надо же такому случиться – расчёт оправдался. Он выбежал на платформу и увидел прямо перед собой открытую дверь поезда. Прибавив скорости, он успел остановить руками закрывающиеся створки и впрыгнуть в тамбур. «Наконец-то повезло», - подумал он, с трудом переводя дыхание.
Народу в вагоне было немного, и сидели все свободно, поодиночке. Он выбрал себе удобное место у окна, достал книжку и попробовал читать, однако строчки упорно не лезли ему в голову. Он спрятал книгу в дипломат и закрыл глаза. Спать не хотелось, он успел выспаться в метро, но делать было нечего.… Под равномерный перестук колёс в голову приходили и уходили какие-то мысли воспоминания. Почему-то вдруг вспомнилось, как в детстве он разбил локоть на бетонной дорожке дачи, но впервые не заплакал, сдержав себя мыслью, что мужчины не плачут. Это воспоминание немного растрогало его, овеяв каким-то непередаваемым ароматом летнего тепла и счастья, которое можно почувствовать только в детстве. Погружённый в воспоминания, он незаметно улыбался, откинувшись на мягком сиденье, но какая-то мысль настойчиво крутилась у него в голове, вызывая нежданное беспокойство. Он никак не мог понять, чем оно вызвано, и вдруг его осенило: поезд почему-то шёл без остановок. «Интересно», - подумал он, - «А ведь последняя идёт со всеми… Может быть, я не на ту электричку сел? Неужели предпоследняя так здорово опоздала? Если это предпоследняя, то мне нужно будет пересесть на узловой, ведь предпоследняя у нас не останавливается». Глядя в окно, он попытался определиться, где же поезд находится, но за окном была только ночь, глухая беспросветная ночь и темнота. «Из города мы уже выехали, это точно, а вот где мы сейчас – непонятно…» - думал он, - «По-моему, поезд не сделал ещё ни одной остановки… Странно всё это… Что ж это за электричка-то?». Подумав немного, он решил, что гадать бесполезно, и проще всего будет узнать, что это за поезд у остальных пассажиров.
Он встал и подошёл к пожилой женщине, сидевшей неподалёку.
- Извините, вы не подскажете, какая это электричка? – спросил он.
Женщина удивлённо посмотрела на него и промолчала, отвернувшись к окну. «Старая карга», - подумал он, - «Язык, что ли, отсохнет, если скажешь?». Оглядев вагон, он приметил довольно приятного на вид толстячка, и подошёл к нему.
- Вы не подскажете, какой это поезд? – обратился он к толстяку.
Толстяк довольно весело посмотрел на него и ответил:
- Это? Это – последний.
- А до какой станции он идёт? – опять спросил он толстячка.
- А до конечной, - совсем развеселившись, ответил толстячок.
«Пьяный, что ли?» - подумал он и снова спросил:
- А что же он нигде не останавливается?
- А ему незачем останавливаться, он экспрессом прямо так до конца и идёт, - словоохотливо ответил толстячок. – Нету у него никаких остановок.
- Как же так? – Ошарашено переспросил он, - Ведь последняя идёт со всеми? Вот и в расписании так написано.
Он достал из кармана расписание движения поездов и, раскрыв его, показал толстяку.
- Ну, не знаю, не знаю… Ты что, совсем дурак? Тут своё расписание… - сразу нахмурился толстяк и тоже быстро отвернулся к окну.
«Ни черта не пойму», - подумал он – « Сами они тут все чокнутые». Решив не сдаваться, он подошёл к следующему пассажиру, высокому пожилому усатому мужчине.
- Простите…- начал было он.
- Пошёл к чёрту! – Грубо перебил его усатый.
Он растерянно отошёл и сел на свободное сиденье. «С ума они все тут посходили. Да и поезд какой-то ненормальный.… Или я уже рехнулся? Ничего не пойму… Ладно, подожду, всё равно этот чёртов поезд где-нигде, а остановится». Он хотел было поудобнее устроиться на сиденье, но беспокойство никак не давало ему расслабиться. К тому же его раздражала кромешная темень за окном. «Неужели такая облачность, что вообще ничего не видно?» - размышлял он, - «Совершенно никаких ориентиров.…Если бы не грохот колёс, можно было бы подумать, что этот поезд вообще не движется…Пассажиры эти психованные.… Пройти в другой вагон, что ли? Раздражают они меня». Он встал и пошёл в другой вагон. Идя по проходу, он заметил странную вещь - несмотря на то, что поезд, судя по частому стуку колёс, шёл с приличной скоростью, вагон совершенно не качало. Ему это почему-то не понравилось, и он ускорил шаг.
Пройдя по переходу, он попал в другой вагон – совсем пустой. Это не удивило, последние электрички всегда ходят полупустыми, но и сидеть в пустом вагоне не хотелось, и он пошёл дальше. Однако и следующий вагон был так же пуст. «Не возвращаться же к психам», - решил он и двинулся дальше, но очередной вагон оказался не только пустым, но и головным. Дальше идти было некуда. Стоя в тамбуре у кабины машиниста он закурил и вдруг решил, что машинист-то уж точно знает, что это за электричка и куда она идёт. Вообще-то не принято беспокоить машиниста, но тут-то случай из ряда вон выходящий, так что.… Набравшись смелости, он громко постучал в дверь. Никто не ответил. Тогда он машинально нажал на ручку и вошёл в кабину – дверь оказалась не закрытой, и это его сильно удивило. Но ещё больше удивило его, если не сказать – ужаснуло, то, что кабина машиниста оказалась пустой. Горели зеленоватыми огоньками какие-то приборы, где-то мерно жужжали и изредка пощёлкивали реле, но никого в кабине не было. Поезд, никем не управляемый, мчался вперёд в узком тоннеле, который пробивал в окружающем мраке луч головного прожектора.
«О, Господи», - подумал он, - «Что же делать? Как остановить этот поезд? Мы же разобьёмся вдребезги… Он либо с рельс сойдёт, либо врежется куда… Что делать… Что делать…» И тут он вспомнил – стоп-кран!
Выскочив из кабины, он схватился за ручку стоп-крана и изо всех сил дёрнул её на себя… Ничего не произошло. Он дико посмотрел на сорванную ручку, опомнился, и бросился бежать к другому тамбуру. Но и там стоп-кран не сработал. Он побежал дальше, срывая все стоп-краны подряд, но поезд не останавливался.
Сорвав очередной стоп-кран, он увидел, что перед ним – закрытая дверь в кабину последнего вагона. «Что делать… Что делать…» - билось у него в голове. Поддавшись на какое-то время панике, он попытался выломать закрытую дверь, и вдруг остановился, похолодев. Его осенило – он в этом поезде один! Когда он бежал по вагонам, срывая стоп-краны, все вагоны были пусты. Куда же делись старуха, усатый, толстячок? Поезд ведь шёл без остановок, как же они могли выйти? Он понял, что ещё чуть-чуть, и он сойдёт с ума. В голове крутились какие-то обрывки: «…А до конечной…Хреново выглядишь, старик.…Пошёл к чёрту… Что делать… последний.… Так до конца и идёт…»
Но он понимал, что паниковать нельзя. Выход должен быть. Из любого положения есть выход… нужно только найти его. Нужно мыслить логически.
Он достал сигарету, прикурил и присел на корточки. «Стоп-краны не работают.… Значит, воздуха в тормозах нет.… Если воздуха нет, значит, поезд не остановить.… Но если воздуха нет в тормозах, то и в дверях тоже? … У них ведь, по-моему, пневматика общая? Открыть двери и прыгнуть на ходу. Риск большой, но всё-таки шансов выжить больше… Машинист, наверное, так и сделал.… Или с ума сошёл сначала.… А может я сплю? … Мистика какая-то.… Были люди – нет людей, машинист исчез…Жуть какая-то, кошмар.… Но если прыгать – то только по ходу, вперёд.…Сгруппироваться.… Но лучше считать, что всё это сон…Спокойнее как-то.… Во сне не умирают.…Ну, с Богом…»
Он решительно встал, выбросил сигарету и подошёл к дверям. «Не прислоняться», прочитал он предупредительную надпись, усмехнулся и резким рывком развёл створки дверей в стороны. Он был прав, воздуха не было и в системе запирания дверей.
Из непроглядной тьмы гремели колёса. Он попытался увидеть хотя бы откос, но это ему не удалось. Он глубоко вздохнул и прыгнул вперёд. Густой кисель ночного воздуха сжал его в своих объятиях. «А до конечной», - мелькнуло у него в голове и растворилось в глухой темноте.

13. 07. 1991.

***№5***

ХОРОШО, ЧТО КОРОВЫ НЕ ЛЕТАЮТ.

Гуляем мы как-то с приятелем, беседуем. Погода отличная, солнышко светит. Утром дождичек прошёл, так что воздух свежий, прям наслаждение. Кругом птички поют. Воробьи, правда, но всё равно приятно. В общем, гуляем мы, всё хорошо, но тут, чувствую, мне на плечо что-то шлёпнулось. Смотрю – на плече это…ну, в общем, птичка автограф поставила. Вот ведь зараза! Но денёк хороший, что, думаю, нервничать зазря? Сорвал листочек с дерева, аккуратно птичью фекалию с плеча стёр, листочек выкинул и – всё! Опять всё хорошо, солнышко светит.
- Хорошо! – Говорю. – А ещё лучше – что коровы не летают!
А приятель у меня – завзятый спорщик. Ему всё равно о чём, лишь бы поспорить.
- Это, - говорит, - Почему? Если бы коровы летали, они бы могли листву с деревьев кушать, заботы о кормах было бы меньше. Они бы летом листву ели, а всю траву с лугов можно было бы косить на зиму. Мяса бы было больше. … И молока…
И пошёл балаболить. Промолчал я, не стал спорить. Не объяснять же, да ему и не вдолбишь. Вдруг слышу – что-то большое рядышком шмякнулось, и приятель мой на полуслове заткнулся. Обернулся я, смотрю, а где он шёл – куча какая-то лежит. Здоро-о-вая! Куба два. И запашок такой…Я принюхался, чую, точно – дерьмо! Здоровенная такая кучища, и не шевелится даже. Прямое попадание, значит. Это кто ж, думаю, приятеля-то моего так припечатал?
И слышу – стрёкот какой-то. Задрал я голову, смотрю – слон летит. Большой такой слоняра, серый, морщинистый. Крылья огромные, прозрачные, как у стрекозы, но, видать, крепкие. Машет он ими быстро-быстро, но летит уверенно, как вертолёт грузовой.
Я почему так подробно его описываю – первый раз в наших краях живого слона видел. Проводил я его глазами, пока он за домами не скрылся и думаю: «Хорошо, всё-таки, что коровы не летают. У них дерьмо жидкое, меня бы сейчас всего забрызгало».
И дальше пошёл гулять. А чего, не прав я что ли? Не царское это дело – в дерьме ковыряться.

16. 07. 1991.

***№6***

ПАДЕНИЕ ВАВИЛОНА.

ФЕКАЛЬНАЯ СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКА.

Ужасна и отвратительно греховна была жизнь бесстыдного города Вавилона. Всю мерзость бытия собрал Вавилон, и не было ни одного порока, который не нашёл бы себе пристанища в стенах его. Долго Вавилон унижал землю смрадом и гнусностью своей, но пришёл предел терпению, и переполнилась чаша гнева, и обрушилась на Вавилон позорная и издевательская кара – ушли из города золотари.
Но смеялись жители города Вавилона и говорили: «Хорошо, что ушли они, и пропали их повозки со зловонными бочками. Наконец-то вздохнёт Вавилон без них полной грудью…»
И вздохнул Вавилон полной грудью, и ужаснулся. Мерзейшая вонь стояла над городом. И увидели жители Вавилона, как из окон и дверей их жилищ льётся дерьмо, - и некому вывезти его из города. Взбесились выгребные ямы, шипели, булькали, вместимое их, словно дикий зверь, выбрасывалось наружу, заливая все окрестности. Потекли по мощёным улицам быстрые потоки дерьма и мочи, сбивая с ног замешкавшихся прохожих и оторопевших от такой наглости всадников. В два дня на месте некогда большого и многонаселённого города осталась только огромная куча проссаного кала. И на три полёта стрелы нельзя было подойти к ней, а кто подходил ближе – задыхался насмерть. И ушли все чудом уцелевшие жители города Вавилона далеко на север, и построили там новый город, и назвали его – город М.
А на месте Вавилона через четыре года расцвели прекрасные и удивительные цветы – и исчез город порока и греха, как будто и не было его вовсе.
…Ужасна и отвратительно греховна была жизнь бесстыдного города М…
ДАЛЕЕ ПО ТЕКСТУ

ПИСАХ СИЕ ЗОЛОТАРЬ А.

14. 05. 1992.

***№7***

СКАЗКА О НЕЗОЛОТОЙ РЫБКЕ.

Жила-была в Море-Окияне незолотая рыбка. И даже не то слово, что не золотая, а прямо-таки просто уродливая. Плавники у неё были какие-то нестандартные – слишком большие да разлапистые, и хвост поперёк. А все-то остальные рыбки в Море-Окияне были золотые, а уж красивые – ни в сказке сказать, ни пером описать. Несказанная, в общем, красота. И так все эти золотые рыбки над бедной незолотой смеялись, так издевались, что решила она с горя жизни себя лишить. А как ей это сделать – не знает. Утопиться не утопишься, повеситься – опять же шеи нету. Всё-таки придумала, несчастная. Подплыла она к берегу и стала ждать Большую Волну. Примчалась невесть откуда Большая Волна, подняла незолотую рыбку, понесла, закружила и выбросила из Моря-Окияна далеко на берег.
И вот лежит незолотая рыбка на сырой земле, ждёт своей смерти. «Вот, думает, интересно, отчего я помру? Задохнусь, или на солнце сгорю? Ладно, думает, полежим – увидим». И лежит.
Долго ли, коротко ли лежит – не знаю, но надоело ей просто так лежать, да и бок она себе отлежала. Выпростала незолотая рыбка свой уродливый плавничок, упёрлась им в землю, и на другой бок перевернулась. И опять лежит, помирает потихоньку. А сама себе думает. «Чего это, думает, не задыхаюсь я? Другие рыбы говорили, что ежели на берег попадёшь, то обязательно задохнёшься. Ладно, думает, ещё полежу, торопиться некуда, может на солнце сгорю». И снова лежит.
Лежала-лежала, чувствует – нет, не сгорает. Наоборот даже, приятно ей стало, тепло, кровь её рыбья в жилах заиграла. И так лежать ей стало неохота, что просто хоть плыви на другой берег Моря-Окияна и обратно. Только плыть-то ей, бедолаге, некуда – лежит она на берегу, смерти своей ждёт.
«Что, думает, за оказия такая? Какая-то я невезучая незолотая рыба. Другая б на моём месте давно бы сдохла, а я всё тут как дура лежу. Надоело».
Тут незолотая рыбка решила из интереса попробовать – а нельзя ли и на берегу плавать. Всё как-то приятнее, чем просто так лежать, веселее. Да и кровь рыбья в жилах
Играет, на подвиги тянет. Приподнялась рыбка на уродливых плавничках, да и поплыла. Ну, конечно, не то, чтобы поплыла, а так, тихохонько, по берегу поползла. Ползёт-ползёт, чувствует – ничего, неплохо получается. Правда, помедленнее, чем в воде, зато никто над ней не издевается, никто плавники её уродливые не высмеивает.
Поползала она по берегу, поползала – есть захотела. А на берегу – не в Море-Окияне, поживиться нечем. Ни рачков, ни ракушек, ни водорослей – ничего такого нету. Хотела рыбка сначала в Море-Окиян вернуться, да потом одумалась. Засмеют ведь её золотые рыбки. Вот, скажут, дура – даже помереть толком не сумела.
Подумала так незолотая рыбка и разозлилась страшно. «Хрен вам, думает, не вернусь я в Окиян-Море, с голоду сдохну, а не вернусь». Повернулась она хвостом к Морю-Окияну и поползла по берегу от Моря подальше. «Уползу, думает, сколько сил хватит, и помру. Пусть, думает, знают».
Долго ли, коротко ли ползла незолотая рыбка от Моря-Окияна – не знаю, а врать не буду. Только увидела она у себя перед носом на земле какие-то штучки зелёные, чем-то на водоросли похожие, но не водоросли. «А, думает незолотая рыбка, попробовать их на вкус, что ли? Может они ядовитые какие, так хоть помру побыстрее, а то уж больно неприятная это штука – с голоду помирать», Открыла она рот, откусила кусочек, зажмурилась и жуёт. «Ничего, думает, вкусно, даже жалко, если ядовитое, я б ещё поела с удовольствием». Проглотила и лежит, к ощущениям прислушивается, размышляет, ядовитое или нет съела. А что услышишь, если в животе от голода урчит так, что кроме этого ничего и не слышно? «А, думает незолотая рыбка, плевать на всё. Хоть нажрусь напоследок». И все эти зелёные штучки съела. Наелась до отвала и опять решила полежать. Всё-таки на ходу, да ещё и нажрамшись, помирать как-то неприлично. Лежала она, лежала, и не заметила как уснула.
Проснулась незолотая рыбка, посмотрела сама на себя и ахнула от ужаса. Ядовитая всё-таки штука зелёная оказалась. Вся чешуя с рыбки-горемыки слезла, плавники с хвоста отвалились, а боковые вообще чёрте во что превратились. Погоревала она, погоревала, всплакнула даже, а потом задумалась. Она вообще-то с детства была задумчивая незолотая рыбка. «А какого, думает, лешего, я горюю-то? В Море-Окиян мне теперь всё равно никакого хода нету, так что не наплевать ли мне, как я теперь выгляжу? Кто, думает, меня здесь-то увидит?» И дальше помирать поползла.
А чего-то всё не умирается ей никак. Вот ползёт она, чувствует – на новых-то плавниках гораздо легче ползти стало. Решила она попробовать побыстрее – получилось. Ещё наддала – опять получилось. И так она разогналась, что ещё быстрее, чем в воде мчится. «Этот, думает она, способ передвижения я бегом назову. Ведь я ж не плыву, а совсем даже наобо…» Тут она со всего разбегу ка-а-ак треснется башкой во что-то твёрдое, что чуть голова у неё не лопнула. Упала несчастная рыба на бок, в глазах у неё искры летают, в голове кружение происходит. Мутит вдобавок. «Всё, думает, каюк мне, помираю окончательно. Надо же, как неудачно, только разбежалась, только кайф словила, а тут и помирать пора. Обидно, думает. Посмотреть хоть напоследок, во что это я врезалась, что ли?» Она вообще-то с детства была любопытная незолотая рыба.
Посмотрела незолотая рыбка, а перед ней – гора не гора, камень не камень, а столб какой-то ровный да высокий, а на верхушке у него – водоросли не водоросли, а что-то растёт.
«Назову, думает незолотая рыбка, эту штуку деревом, а то, как я в него врезалась с разбегу – несчастным случаем. Красиво звучит – смерть от несчастного случая с деревом». Она с детства любила всему какие-нибудь хитрые названия придумывать – такая она была хитроумная незолотая рыба.
И вот лежит незолотая рыбка под деревом, помирает, А только что-то опять ей не помирается. Смотрит она на дерево и видит – там, где у дерева водоросли растут, в самых этих водорослях («Листьями, думает, их назову») какие-то жёлтые шары запутались. «Эх, думает незолотая рыбка, слазию-ка я на дерево, посмотрю, что это за штука такая, а потом и помру с чистой совестью». И полезла.
Залезла незолотая рыбка на дерево, нашла в листьях жёлтый шар и обалдела даже – такой он красивый оказался да нарядный. А уж аромат от него – просто чудо. «Не может быть, думает незолотая рыбка, чтобы такое чудо, да нельзя есть было. Оно ж, думает, прямо само так в рот и просится». Если честно сказать, она с детства была немного прожорливая незолотая рыба.
Схватила незолотая рыбка жёлтый шар («Плодом, думает, назову, а ещё лучше – апельсином») в рот и жуёт. Вкус, запах, ощущения – не передать. Слопала она один апельсин и за вторым потянулась, а забыла, дурёха, что сидит-то она не на земле, а на дереве, равновесие не удержала, и с дерева свалилась. Шмякнулась о землю и сознание потеряла. Лежит, и найти не может.
Однако очнулась, посмотрела на себя и видит – хвост у неё от такого удара вовсе отвалился, плавники стали длинные-предлинные, а голова – большая-пребольшая. «Да, думает незолотая рыбка, допрыгалась, идиотка. Какая, думает, я теперь, к чёрту, рыбка, я теперь человек какой-нибудь, а не рыбка». Расстроилась она, да делать нечего, встала на ноги, и пошла куда глаза глядят.
Долго ли, коротко ли она шла – понятия не имею, только увидела она – растёт дерево, а на дереве висит дикая вьющаяся лиана. Сорвала незолотая рыбка дикую вьющуюся лиану, смотала и на плечо повесила – авось, пригодится. Дальше идёт. И вдруг снова выходит к Морю-Окияну. («Во блин, думает, Земля-то оказывается, круглая!»). Тут вспомнила она всех золотых рыбок, которые над ней прежде издевались. Сняла она с плеча дикую вьющуюся лиану, да и сплела из неё невод. Закинула незолотая рыбка невод в Окиян-Море, вытянула, смотрит, а в неводе золотых рыбок видимо-невидимо. Бьются, на воздухе задыхаются, ртами своими погаными хлопают.
Грустно усмехнулась бывшая незолотая рыбка на них глядючи. Разложила она на берегу Моря-Окияна костёр, села и стала золотых рыбок по очереди на палочке над костром жарить и есть. Наелась, отдохнула и пошла по своим делам дальше. У человека дел всегда много, а ей ещё надо было сегодня хоть шалаш какой-нибудь построить.

31. 05. 1992.

***№8***

СКАЗКА ОБ ОБЛЕНИВШЕЙСЯ ОБЕЗЬЯНЕ.

Не помню когда, но давненько когда-то, жило на дикой ещё в те времена Земле Образцовое Стадо Обезьян. Просто Образцовые Обезьяны подобрались в стаде, не обманывали, не обезьянничали, старались честно обходиться, по старинке – то кусты облепихи начисто оборвут и обожрутся, то подстерегут бестолкового воробушка, обдерут и обедают. В общем, всё по-простому. Естественно.
В их обществе и обязанности распределили честно – объединял всех Старший Обезьян, предостерегала от разобщений и самообмана Честолюбивая Обезьяна, стращал и обижал Стервец-Оболтус, обучала и оберегала Степенная Особа, коробила и расстраивала всех Обленившаяся Обезьяна. А все остальные были Простые Честные Обезьяны.
Но это всё присказка была, а теперь я расскажу вам сказку про Обленившуюся Обезьяну. Была она такая ленивая, что даже за Бананом лапу протянуть – и то ленилась. Всё ждала, пока он сам с Куста свалится. Правда, из-за этого она ела самые спелые плоды, но соплеменники не любили эту её привычку. Даже били её, дуру, пару раз. Не помогло.
И вот в один прекрасный день нашла Обленившаяся Обезьяна в Джунглях прекрасное, высокое Дерево с Золотыми плодами. Она ещё ни разу такого не видела, но инстинкт ей подсказал, что Плоды те – съедобные, мало того – очень вкусные. И вот села Обленившаяся Обезьяна под Деревом и думает, как ей те Плоды достать. Казалось бы – чего проще, тем более для Обезьяны? Руки в ноги и – вперёд, на Дерево. Хвостом страхуйся.
Но не такова была Обленившаяся Обезьяна. Лень ей было на Дерево лезть. Она даже и мысли такой не подумала. А подумала она две другие мысли. Первая – подождать, пока Плод сам упадёт. «А если сегодня ни один не упадёт? Нет, подумала Обленившаяся Обезьяна, это не выход». Посидела немножко и подумала ещё одну мысль – что, если всех остальных Образцовых Обезьян позвать? Конечно, самые вкусные и спелые Плоды съест Старший Обезьян, Степенная Особа порядок наводить будет, поучать и на психику давить, а Стервец – оболтус будет во всех этими Плодами бросаться.… Но ведь он-то – дурак, он и хорошим Плодом может кинуться. Тогда и поесть можно будет. Так что решила Обленившаяся Обезьяна позвать всё своё Стадо. И опять задумалась. Идти ей за ними лень, кричать тоже что-то не хочется. Как же позвать-то? Проблема…
Сидит Обленившаяся Обезьяна на полянке, эту мысль думает, И так долго она сидела, что даже Солнышко успело за это время сильно передвинуться, и оказалась Обленившаяся Обезьяна на самом солнцепёке. Жарко ей стало – невмоготу. Хочешь – не хочешь, а пришлось встать и в тенёк перейти. И только присела Обленившаяся Обезьяна под кустом Бузины – вдруг как вскочит, как заорёт дурным голосом, будто она не Обленившаяся Обезьяна вовсе, а какой-нибудь Заяц Взбесившийся. Показалось ей, что кто-то её в задницу укусил. Отскочила она (недалеко, правда) и стала смотреть, кто же это мог быть. Смотрит – нету никого, ни Змеи, ни Осы, а лежит обычная палка, а на палке – сучок острый вверх торчит.
Сильно разозлилась Обленившаяся Обезьяна на эту палку, даже про лень свою забыла. Схватила она ни в чём не повинную палку, да как швырнёт её высоко-высоко в Крону Дерева так, что только Листья с веток полетели. И вот когда полетели Листья, Обленившаяся Обезьяна так и села. Придавила её к земле новая мысль.
Быстро подумала Обленившаяся Обезьяна эту новую мысль, оказалась она не очень-то и тяжёлой, а вовсе даже полезной. Схватила Обленившаяся Обезьяна другую палку и запустила этой палкой в Дерево с Золотыми Плодами. Хорошо так запустила, метко. Сразу несколько Плодов упало с Дерева, да так удачно, прямо к ногам Обленившейся Обезьяны подкатились. Та быстренько их съела (очень вкусные Плоды оказались) и опять за палку взялась. Тут вдруг шум, крик, ветки трещат – Стадо Образцовых Обезьян на крик Обленившейся Обезьяны прибежало. На помощь, значит.
Но гордо посмотрела на них Обленившаяся Обезьяна и опять кинула палку в Дерево с Золотыми Плодами. Хорошо кинула, гордо, Плоды так на землю и посыпались. Оторопели Образцовые Обезьяны – никогда они такого не видели. Сели кучкой на полянке, только головами крутят – то на Плоды посмотрят, то на гордую Обленившуюся Обезьяну, то на Старшего Обезьяна.
А Старший Обезьян был Старшим не по возрасту, а потому что очень Умный был. Вот сидит он на полянке, думает, что ему делать. С одной стороны – дать бы этой Обленившейся Обезьяне по башке, чтобы в следующий раз палками зря не бросалась и не орала, как полоумная. А с другой стороны – палкой Плоды сшибать проще, чем по Деревьям-то лазить. И не сорвёшься. И ещё одно подумал Старший Обезьян – скоро он состарится и как он тогда будет по Деревьям лазить? И третья мысль посетила Старшего Обезьяна – а можно ли вставать на пути прогресса и научно-технической революции?
Долго думал Старший Обезьян, уже Солнышко скрылось за Деревьями, когда он наконец сказал:
- Это… в общем-то говоря… гм…с одной стороны, конечно…гм…это…ну, а с другой – совсем наоборот…так что…это…молодец ты…гм…прямо так и скажу…это…
гм…и дальше…
Вскочили тут Образцовые Обезьяны на ноги, похватали палки и в один момент с Дерева все Золотые Плоды посшибали. Сели рядком, да поели ладком. Тут и сказке конец, а кто дослушал – молодец.
Только в конце я вот что скажу. Каждый день, когда я в шесть утра на работу встаю, вспоминаю я Старшего Обезьяна. Неправ он был тогда, ох, неправ! Надо, надо было Обленившейся Обезьяне во время по башке дать. Крепко дать, чтоб другим неповадно было. Ну, а теперь что уж говорить…

02. 06. 1992.

***№9***

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА.

ГРУСТНАЯ СКАЗКА.

А вы знаете, что произошло с Буратино и его друзьями после того, как они открыли Золотым Ключиком Потайную Дверь и спустились по лестнице к Волшебному Кукольному Театру? Нет? А зря, это достаточно интересная история. Сейчас я попробую её вам вкратце пересказать.
Сначала, когда Театр Буратино (так они его назвали) только открылся, Карабас-Барабас пытался как-то подкупить правительственных чиновников, чтобы они запретили под каким-нибудь благовидным предлогом Театру Буратино давать представления. Но он, как говорят японцы, уже «потерял своё лицо», и никто не хотел с ним больше связываться. Карабас-Барабас попытался создать Театру Буратино хоть какую-то конкуренцию, но из этого ничего, конечно, не вышло. Все пристойные куклы ушли в Театр Буратино, а уродливые самоделки Карабаса-Барабаса были бездарны. Дела Карабаса-Барабаса шли всё хуже и хуже, и вот, в один обычный день все жители города увидели, что театра Карабаса-Барабаса больше нет, да и сам Карабас-Барабас уехал из города в неизвестном никому направлении. Были, правда, слухи, что примерно в это же время на болоте возле города был обнаружен неопознанный утопленник – грузный пожилой мужчина с длинной густой бородой. Но был ли это Карабас-Барабас – неизвестно.
Театр Буратино процветал. Премьера шла за премьерой, народ валом валил на представления. Постоянные аншлаги, груды цветов, подарков. Всё шло прекрасно. Актёры были великолепны. Буратино играл непревзойдённо. Мальвина блистала. Всё это продолжалось долго-долго, но вдруг, как-то в один год, на Буратино начали валиться беда за бедой. Попал Буратино в чёрную полосу жизни. Сначала умер папа Карло, но Буратино мужественно перенёс эту утрату, продолжая ежедневно играть в своём Театре. А потом…потом пришло гораздо худшее для актёра, но неизбежное – дал знать о себе возраст. В какой-то момент Буратино понял, что он и его актёры уже выросли из детских спектаклей. Нужно было менять всё – имидж, репертуар, публику. До самой старости дурачиться, притворяясь детьми? Нет, Буратино был уверен, что их ждёт более удачная судьба. Тем более, что за предыдущие годы он поднакопил деньжат гораздо больше, чем его пресловутые «пять золотых».
И вот однажды, собрав на закрытии сезона всю труппу, Буратино предложил им переехать в Страну Сбывающихся Надежд, и начать всё сначала. Не все согласились, но костяк труппы – Пьеро, Арлекин, Артемон и, конечно, Мальвина, были согласны со своим другом. Они купили билеты, сели в большой красивый белый пароход с жёлтой трубой, и уплыли по ярко-синему морю навстречу Сбывающимся Надеждам.
Плавание было немного утомительным, но настал наконец день, когда Буратино и его друзья спустились по трапу парохода в порту Города Небоскрёбов, самого большого города Страны Сбывающихся Надежд. Пройдя таможенный досмотр, они подошли к паспортному контролю. Полицейский, чем-то похожий на веллингтон-терьера, спросил, хорошо ли они подумали, за исполнением какой именно мечты все они приехали в Страну Сбывающихся Надежд. Вопрос этот застал друзей врасплох. Ни о чём подобном они и не думали. Оказалось, что при переходе границы Страны Сбывающихся Надежд нужно подумать об одном (только одном!) желании, которое гарантированно сбудется в течении десяти лет. Единственное ограничение – желание не должно противоречить Великой Конституции Страны Сбывающихся Надежд. Так же не сбываются желания при нелегальном переходе Границы Страны. Задумались было друзья, но сзади на них напирала толпа прибывших вместе с ними на пароходе пассажиров, которые тоже горели желанием срочно ступить на благословенную землю Страны Сбывающихся Надежд. Поэтому друзья быстренько решили, каждый про себя, о своём самом большом желании и перешли границу.
…Прошло много лет. Желания друзей исполнились. Но принесло ли это им счастье, сказать трудно. Пьеро действительно стал Великим Поэтом, но развёлся с Мальвиной, увлёкся алкоголем и наркотиками и уже пару лет находится на излечении в одной из лучших Психиатрических Клиник Страны Сбывающихся Надежд, регулярно, впрочем, издавая новые книги стихов, которые пользуются большим спросом, хотя читают их только эстеты, а понимают только шизофреники. Артемон умер-таки от обжорства, подавившись чёрной икрой, хотя непонятно, стоило ли об этом мечтать? У Арлекина всё, конечно, в порядке, хотя никто не знает, в какой тюрьме он сидит сейчас. Мальвина стала кинозвездой. У Буратино всё хорошо. С Мальвиной он переспал ещё в первую ночь по приезде в Страну Сбывающихся Надежд. Слава и деньги пришли, правда, не совсем с той стороны, с которой он их ожидал. Теперь он не актёр и не режиссёр, и к искусству имеет весьма косвенное отношение – только как второй муж Великой Мальвины. У них есть дети, но не совсем удачные – лицом в Буратино, а умом – в Мальвину. Но обучение за бешеные деньги в лучших местных колледжах сделало своё дело, они пообтесались, и теперь являются вполне благонадёжными гражданами Страны Сбывающихся Надежд. Сам же Буратино теперь хозяин крупной фирмы, торгующей письменными принадлежностями, что со стороны Судьбы выглядит как злая шутка, особенно если вспомнить первые опыты Буратино на этом поприще… Нос у него стал меньше, а живот – больше. Вот, в общем, и всё.
Но в последнее время Буратино стал всё чаще задумываться, его одолевают воспоминания о бурной молодости, о борьбе за своё счастье и счастье друзей. Ночами ему снятся печальные сны, в которых он видит самого себя, но молодым, храбро шагающим по Полю Чудес и сжимающим в деревянном кулачке пять золотых монет. Просыпается он в слезах.
Всё это волнует душу несчастного Буратино. И вот однажды, когда он прогуливался по вечерним улицам Города Небоскрёбов, навстречу ему попался странный господин с длинным носом и зеленоватым цветом лица. Одет он был с вызывающим шиком и шёл под руку с очаровательной девушкой (странный господин и Буратино сразу узнали друг друга, но, как и полагается воспитанным людям, никак этого не показали.) Но встреча эта почему-то перевернула всю душу Буратино. Сверкающим господином был Дуремар.
В эту ночь Буратино почти не спал, а утром заказал билет на самолёт, отправляющийся в Страну Дураков. Буратино заела ностальгия.
Даже прилетев в Страну Дураков, Буратино никак не мог понять, для чего же он это сделал. Конечно же он сходил на могилку папы Карло, и не нашёл её, посетил бывший свой театр, который теперь назывался Театром имени Буратино. Оставшиеся члены труппы играли всё тот же репертуар. Зал был полон. Сгорбленный и сморщенный Паяц играл в «Приключениях Буратино» главную роль. Буратино отсидел семнадцать минут и вышел из зала с ощущением тошноты.
Какое-то непонятное чувство овладело Буратино. Во время спектакля он как будто бы что-то понял, но что? Глубоко задумавшись, он шёл по улице, пытаясь осознать свои чувства, когда наткнулся на дерево, растущее возле дороги. «Дерево», - мелькнуло у него в голове. Боже мой, он понял всё. Вот зачем он приехал сюда – он приехал поклониться родным корням.
Весь следующий день у Буратино пролетел в сумасшедших хлопотах. Через мэрию и магистрат он в конце концов выяснил, в каком лесу проводились рубки во времена Джузеппе. Взяв такси, Буратино приехал на место. Он расплатился с шофёром и вошёл в лес.
Лес был молодой, и лишь кое-где торчали старые, растрескавшиеся пни. «Как же я найду здесь тот единственный, который мне нужен?» - печально подумал Буратино. Он бесцельно бродил по лесу, кружа и часто возвращаясь, и вдруг… Вдруг он услышал…нет, не услышал, он почувствовал Голос, зовущий его. Уже издалека он увидел огромный гнилой Пень, покрытый мхом и лишайниками. Буратино подошёл к нему, раздвинул руками растущую рядом траву и встал на колени. Дрожащими руками он прикоснулся к Пню и почувствовал, опять почувствовал Голос. Это был Голос Крови. Буратино обнял Пень руками и положил голову на срез. Пень что-то ласково шептал ему, рассказывал.…Но что? …

03. 06. 1992.

ВОЛШЕБНАЯ МУХА.

Жил-был в деревне Хренатуровке мужик один. Не бедный, не богатый, не большой, не маленький, а ладный такой мужик, представительный. Звали его Харлампий Мефодьич Кошкодавов. И всем бы он хорошо жил, да был он мужик шибко озабоченный. Заботы его, значит, мучили. Вот раз зачал он ночью думать, могёт так быть или не могёт, чтобы у соседа его, Фрола Хрюкина, поле градом побило, а у него, Харлампия Мефодьича значит, нет. Так всю ночь думал бедолага, додуматься ни до чего не додумалси, а утром встал весь больной, да сдуру на жену свою, Анфису Балалаевну, Полкана спустил. А Полкан евонный у Анфисы Балалаевны с подола сарафана огромадный кус вырвал. А Анфиса Балалаевна-то со зла схватилась за ухват, да хотела Полкана огреть по хребтине. Да что-то так неловко замахнулась, что ухватом самого Харлампия Мефодьича по уху задела, как бы ненароком, да не то слово, что задела, а прям-таки чуть напрочь ухо не оторвала. Насилу то ухо фершал обратно приклепал. Во каки страсти-то!
А то раз у них в Хренатуровке у одного мужика изба сгорела. Стали по деревне деньги погорельцу собирать, так Харлампий Мефодьич извёлся весь, всё думал, скоко ж дать-то? Гривенник вроде много, а пятак – маловато. Думал-думал, а тут как раз Фрол Хрюкин со списком идёт. Он как раз деньги-то и собирал. А Харлампий–то Мефодьич на Фрола за ухо-то своё, чуть не оторванное, сильно зол был. Как увидал его, так и дал полушку. А ентот-то Фрол, такой негодящий мужичонка, тую полушку навовсе и не взял, а ещё Харлампия Мефодьича зазорным словом и обозвал. Хотел было Харлампий Мефодьич и на него Полкана спустить, да про ухо вспомнил и передумал.
А вот как ушёл Фрол, так Харлампий Мефодьич решил для спокою водочки выпить. Нашёл в сенцах заветну бутылочку, Анфисе Балалаевне крикнул, чтоб на стол чего-нито собрала, налил себе стопочку, да и выпил. Тут же нацепил на вилочку рыжика солёного, да и в рот. Сидит, грибочки жуёт, думу думает. «Што ж, думает, всё на меня одни заботы да напасти валятся? Вота и с Анфиской бяда, и с Фролом суята, и у кума водка злей, а у Федота грибы солоней. Што ж, думает, мне делать-то, как от себя беду-заботу отвести, от дум горючих голову спасти, да ишшо на кого другого первести?». Вот думал-думал Харлампий Мефодьич, да и придумал. Одел он сапоги хромовые, гармошками, со скрипом, да и пошёл к бабке Дрючкиной.
Вот пришёл он к бабке Дрючкиной и говорит так. «Здорово, говорит, кошёлка старая. Чую я, что ты, старая, ведьмой у нас в деревне живёшь, и потому, говорит, кочерыжка горбатая, обязательно ты мне помочь должна, думы-заботы от меня отвесть. И знаю я доподлинно, говорит, что есть у тебя, клюшка поганая, на то верное средство».
А бабка-то Дрючкина и на самом деле ведьмой была, и было у ней от всех бед-напастей верное средство, да токо бабка-то не схотела спервоначалу Харлампию Мефодьичу помочь, изворачиваться стала. «Што ты, милай, бабка говорит, откуль ты взял-то. Никакая я и не ведьма вовсе, обидные эти твои слова. Не ведьма я, а так, знахарка, говорит. Хошь, говорит, я те отвар из белены сварю, он уси заботы как рукой сымет. А то, говорит, есть ишшо одно хорошее средство…». Но тут её Харлампий-то Мефодьич заткнул. Был он мужчина сурьёзный, слушать её нисколько не стал. «Ты, говорит, так твою и эдак, хвостом-то мне тута не крути, а вынь да положь мне верное средство, а не то я те, так-растак, в избу петушка-то красного подпущу». Спужалась тута бабка Дрючкина, знает ить, что Харлампий-то Мефодьич не пустослов какой, просто так ничо не скажет. «Ладно, говорит бабка Дрючкина, признаюсь я те, Харюша. Есть, говорит, у мене то средство, да токо никак я те его дать не могу, потому как за него обязательно отработать надыть. Иначе, говорит, никак то средство не поможет». Харлампий-то Мефодьич враз раскусил, что опять врёт бабка, но перечить ей не стал. Хрен её знает, а то ведь и испортит со зла средство, ведьма как-никак. «Что за отработка-то, спрашивает Харлампий Мефодьич, говори, старая, на всё я готовый. Токо ты, старая, подумай хорошенько, чего запросить, а то, неровён час, обшибёшьси». Обрадовалась старуха Дрючкина, что Харлампий Мефодьич такой сговорчивый оказалси и говорит: «Отработка-то, говорит, невеликая, но сёдни я те про то сказать ничо не могу, луна, мол, в небе не така, завтра приходи». Подумал Харлампий Мефодьич, подумал, не стал со старухой спорить и пошёл восвояси.
Вот на другое утро Харлампий Мефодьич опять приходит к старухе Дрючкиной. А та уж приготовилась, в избе каким-то смрадом навоняла, на печке чугунок стоит с какой-то дрянью зелёной, на верёвке у трубы лягушки с жабами сушутся. Сама старуха Дрючкина простоволосая, босая стоит, а уж страшна – не взглянешь. «Перво-наперво, говорит старуха, ты, Харюша, надень галоши соседки моей, Кружилихи, вот они стоят, да сёдни в ночь у другой соседки моей, Мотылихи, весь огород потрави-истопчи, а галоши потом сыми, и под плетнём, и под плетнём, в смородине, оставь. А как сполнишь, приходи, ишшо задание те дам».
Ну, чо, задание простое. Взял Харлампий Мефодьич те галоши и всё за ночь сполна сделал, да так разошёлся, что ещё и в саду у Мотылихи все ветки перломал. Наутро опять к старухе Дрючкиной идёт.
А старуха Дрючкина у калитки стоит, ждёт уже, смотрит, как Кружилиха с Мотылихой дерутся – токо волосья в разные стороны летят. Увидала бабка Дрючкина Харлампия Мефодьича, обрадовалась. «Всё ты, Харюша, говорит, ладно сполнил, порадовал ты мене, старую. Вот те ишшо задачка – дед твой, Никандр Филаретыч Кошкодавов, по энтой части большой мастер был, так авось и ты справишься. Подави ты, говорит, в Хренатуровке нашей всех кошек, замучили они мене, страсть как я их не люблю».
А Харлампий-то Мефодьич и сам до кошек не большой любитель был и завсегда их топил с удовольствием. Так что всю ночь он по Хренатуровке с ведром ходил, и к рассвету в деревне токо один котяра и остался, самый хитрован, никак его Харлампий Мефодьич изловить не мог. Но потом придумал Харлампий Мефодьич хитрость, залез на сеновал, и давай орать по-кошачьи. А кот-то, за всю ночь ни одной кошки в деревне не встретивши, сдуру на сеновал и прилез. Тут уж Харлампий Мефодьич не растерялся, хвать его, да и в ведро. А как совсем рассвело, опять к ведьме пришёл.
А старухе Дрючкиной уж жалко стало средство-то своё верное в чужие руки отдавать, и решила она Харлампия Мефодьича обманом провесть. «Очень, говорит старуха, я радая, что ты, Харюша, и энто задание сполна сполнил, и вот те последняя задачка, самая сложная. Поди, говорит, к Кузьме хромому, и забодай лоб в лоб козла его, Гришку». А Гришка-то энтот был здоровущий, токо што не лошадь, и роги длинные, как у лося. Думала старая, что не справится с ним Харлампий Мефодьич, отступится.
Ан нет, не таковский был Харлампий-то Мефодьич, рассмеялся он, да и пошёл на луг, где скотина пасётся. Нашёл там козла Гришку, на четвереньки встал, разбежалси, и одним ударом из того козла дух вышиб. С детства Харлампий Мефодьич на голову крепок был, он никогда и молотком-то не пользовался, завсегда одним махом любые гвозди лбом забивал.
И вот опять он к старухе Дрючкиной идёт. Та видит – делать нечего, всё Харлампий Мефодьич сполна изделал, пора расплачиваться. Полезла она себе под юбки, достаёт оттудова коробку спичечну. «На, говорит она, Харюша, вот те и награда за труды твои. Сидит в энтой коробочке Муха Волшебная. Придёшь домой, закройся в горнице, открой коробок, Муха и вылетит. Вот как она вылетит, ты скажи ей слово заветное, запоминай. Так ей скажи:
Волшебная Муха,
Полезай ко мне в ухо,
Печаль-заботу отведи,
 От дум башку ослободи.
Тут Волшебная Муха залезет тебе в ухо, и всё как надо сделает».
Как ведьма сказала, так Харлампий Мефодьич и сделал. Залезла Муха ему в ухо, за Харлампия Мефодьича теперь думать стала, когда надо – советы даёт. И стало Харлампию Мефодьичу так легко жить, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Но к зиме Муха стала на холод жаловаться, замёрзну ить, говорит. Спужалси Харлампий Мефодьич, жалко ему Муху-то. «Что ж делать-то, говорит он Мухе, придумай, сладенькая ты моя, я ить без тебя и жить теперя не хочу». Подумала Муха, подумала и говорит: «Давай я, говорит Муха, мозги у тебя в голове съем, и в голове твоей жить стану, за тебя всё-всё думать буду». Харлампий Мефодьич, понятное дело, согласился тут же. И стали они с Мухой с тех пор поживать лучше прежнего. Муха у Харлампия Мефодьича в голове живёт, В тепле и довольстве, и за хозяина думает. А когда ей скушно бывает, она в голове летать начинает и жужжит, а Харлампию Мефодьичу от того весьма приятно делается.

18. 06. 1992.

***№11***

СЕКСУЕМОСТЬ – ВОСЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ.

СОВЕРШЕННО НЕПРИЛИЧНАЯ СКАЗКА.

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, в небольшом столичном городке возле никому неведомой речушки, жил славный витязь Василий Сергеевич Добронравов. Был Василий Сергеевич небогат, хоромы имел двухкомнатные, а собственного выезда у него и вовсе не было. Служил он у князя Дуболомова М. П. десятским за жалование нещедрое, но служил честно-добросовестно, нареканий никаких не имел и порот на княжьем дворе ни разу не был. И всё бы вроде хорошо, но одно нехорошо – не любили Василь Сергеича бабы, и, дожив до сорока годов, женат он ни разу не был. А хотелось ему – страсть как. Никогда энтих баб не разберёшь – всем вроде бы Василь Сергеич хорош был – статный, дородный, бородища лопатой как у лешего торчит, в штанах всё шевелится, как положено, а вот не любили они его. Не то что замуж, а даже гулящие бабы Василь Сергеичем брезговали. И вот решил Василь Сергеич пойти к ведунье заморской, что в их граде поселилась. Говорили знающие люди, что такая она экстрасекса, что любого, даже самого ледащего мужичонку-лапотника, в человека превратит, поговаривали, сам князь Мутила Дуболомов к ней наведывался и остался сильно доволен.
Так что набрал десятский в кошель денежек медных видимо-невидимо, чуть ли не полпуда, в карман две гривны серебряных положил, в тряпицу завернув, чтоб тати лихие не распознали, взял портфель дермантиновый с чекушкой водки и краюхой хлебушка, и пошёл к заморской экстрасексе Дуне Соломонейшвили. Меч он на всякий случай дома оставил – карахтер-то горячий, не ровён час обрежешьси.
Долго ли, коротко ли Василь Сергеич шёл – то никому не ведомо, ибо в те далёкие времена часов ишшо не изобрели, но чекушку с краюхой хлеба Василь Сергеич ухехекал. Однако, солнце ещё за бугор не опустилось, а Василь Сергеич уж стоит у терема, в котором Дуня Соломонейшвили живёт. Постоял немного, духу набрался, достал папироску беломорскую, помял, и опять в кисет сунул. Рванул Василь Сергеич богатырской рукой дверку терема и вошёл в сени. Темно в сенях, кошками пахнет. «Ну чо, думает Василь Сергеич, можа у них, у экстрасексов, так и положено». Еле-еле впотьмах лифт нашёл, ткнул пальцем в третью кнопку, и прям в горницу к Дуне и приехал. Только дверка-то у лифта не открывается никак. Дёргал-дёргал Василь Сергеич ручку – не поддаётся. Осерчал Василь Сергеич, давай тую дверку ломать. Ну, тут на шум и сама Дуня идёт. Как на неё Василь Сергеич глянул, так и остолбенел. «У-у-у, блин, думает, вот этакая стервь и будет баб ко мне приваживать? Да я теперича год на них и глядеть-то не буду, после такой-то образины».
Оно, конечно, тая Дуня вовсе не Василиса Прекрасная была, но и не така страшная, как Василь Сергеичу спервоначалу показалось. Глаза у ней здоровенные, навыкате, как у коровы, и смотрят так, что того и гляди наскрозь пробуравят, но добренькие. Морда лица, конечно, не очень, зато фигура хорошая – сухая да прямая. Ноги хочь и тонкие, зато длинные. Руки тож.… Ну, на вкус и цвет товарищей нет, а Василь Сергеичу она не понравилась.
Посмотрела Дуня на Василь Сергеича – всё враз поняла, и говорит хриплым голосом:
- Коли ты зайти хочешь, добрый молодец, так опусти в прорезь ящика железного монетку медную, дверка и откроется.
Подивился таким словам Василь Сергеич, да и не понравились они ему. «Во как, думает, прям как в нужнике на постоялом дворе». Однако монетку опустил и вошёл в Дунину светлицу. А чего говорить – не знает, неловко ему сразу про баб начинать. Стоит он в Дуниной светлице, от смущения обстановку рассматривает. Смотрит – печка богатая, голландская, вся в изразцах, стол из дубовых досок новый, чистый, токо что выскобленный. А холодильник-то – хреновенький, наш, «Юрюзань», что ли. И телевизора нету. «Бедновато, видать, живёт экстрасекса, подумал Василь Сергеич, небось, врут всё про князя. А ежели и не врут, так, видать, не больно-то она ему угодила». Тута Дуня насупилась, и говорит Василь Сергеичу:
- Ты, добрый молодец, на саклю мою не заглядывайся и барыши мои не подсчитывай. И про заботу свою не говори – и так всё знаю. А давай-ка ты мне деньги вперёд, а я ужо как-нибудь тебе помогу.
Оробел Василь Сергеич от таких слов – ну, наскрозь всё стерва узнала.
- Ни хрена, - говорит Василь Сергеич, - не на таковского напала, знаю я замашки ваши колдовские. Сначала товар давай, а деньги уж опосля.
- Ну, как хошь, - Дуня отвечает. – Токо какого ж ты товару-то хочешь? Зелья что ль приворотного? Так на такого сморчка и с приворотным зельем никака баба не взглянет…
Осерчал тут Василь Сергеич на Дуню, такие вот слова услыхамши. Рукой себя по ляжке хлопает – ан, меч-то дома оставил.
- Да я, - говорит, - удавлю тебя, паскуду, за такие твои слова. Голыми руками удавлю!
Рассмеялась тут Дуня, как ворона прокаркала, руками всплеснула, и оборотилась червью земляной, токо метров в шесть длиной. Лежит энтот червь на паласе персидской и хохочет:
- Как же, - хохочет, - ты меня удавишь – у меня же ни головы, ни шеи нету!
И правда ведь – нету. Совсем Василь Сергеич запутался. Харкнул на пол, хотел уж домой идти, токо к червю спиной повернуться боится. Ну, собрался вроде бы с духом, вдруг по комнате дым пошёл, всё застлал, и как бабахнет что-то, как будто бонбу кто подзорвал. Стоит Василь Сергеич ни жив, ни мёртв – перепугалси, конечно. Тут как-то враз дым рассеялся, опять всё видать стало. Сидит Дуня за столом, на ней сарафан какой-то чудной – не поймёшь, то ли сари индийское, то ли кимоно японское. Перед ней – компутер дисплеем светится. Компутер, сразу видать, классный, ай-би - эмовский. Но пи-си, аль эй-ти – не разобрать.
- Тэк-с, - бормочет Дуня, а пальцы у ей так по клавишкам и бегают, так и бегают, - Добронравов Василь Сергеич, года рождения 7458 от сотворения мира, мужской, русский, 28 сантиметров, нет, нет, не был, не был, не состоял, десятский княжьего двора князя Мутилы Дуболомова, прописан в Граде Стольном, в Земляном Валу, шестой терем от полицейского участка, коли считать вправо…Тэк-с…Размер сапог-то у тебя какой?
- Сорок третий, - ошарашено бормотнул Василь Сергеич.
- Сорок третий, - удовлетворённо набрала Дуня и нажала каку-то кнопку
 Компутер строчками на экране весело помигал и принтером затарахтел. Дуня подхватила лист и зачитала Василь Сергеичу:
- В полночь пойдёшь в сторону звезды Дубель-Рубель во чисто поле. В чистом поле найдёшь круг ровный, из чугуна отлитый. Подденешь сей круг скарпелью, из дома прихваченной, и подымешь. Увидишь под кругом дыру – колодец бездонный. Полезай в тот колодец, ничего не бойся и вверх не заглядывайся. Спустишься в колодец – увидишь две дыры, через одну втекает, а через другую вытекает. Встань на четвереньки и ползи по лазу полторы версты по течению. Через полторы версты вылезешь в другой колодец. Полезай наверх, ничего не бойся, а вниз не заглядывайся. Откинешь крышку – вылезешь в город, во всём на Град Стольный похожий, но все бабы в нём будут твои. Каку ни схватишь – ни одна не откажет. И за енту информацию заплати ты, добрый молодец, одну гривну шешшот двадцать три алтын. А теперя ты, добрый молодец, ишшо што выслушай – судьба к тебе неласкова, типа ты бисексуального внешнего и сексуемость твоя – восемь с половиной из десяти. А штоб беду-опасность от себя отвесть, ты, добрый молодец, заплати ишшо гривну, и назови в микрофон число «Пи» до десятого знака опосля запятой, тогда беда и отойдёт.
Не понравились Василь Сергеичу последние слова про «Пи», да гривну, не любил он слов охальных, так что он Дуне и говорит:
- Ета што ишшо за сексуемость-то така? Што за зверь, почему не знаю?
Смутилась тут Дуня, покраснела как рак варёный, не в жилу ей, видать, таки вопросы.
- Ну как, - говорит, - тебе объяснить? Ты ж взрослый мужик, и сам уж должон знать.… Ежели попроще, то настоящий-то мужик, мача, - он завсегда сексующий. А мы, бабы, народ подневольный, мы завсегда сексуемые, так что…
- Ты мне тута грамматику не вкручивай, - осерчал Василь Сергеич, - и с компутером на пару ты мене на испуг не возьмёшь. Ничо я не боюся, и лишней полушки ты от мене не получишь. Ишь чего удумала – за сказуемое ей гривну отвали! Да я в прошлом годе двух фрицев половецких за полчервонца голыми руками в полон взял. Так что возьми законную плату, и пошёл я на фиг.
Расплатился Василь Сергеич с колдуньей, взял распечатку с инструкцией, положил её в портфель дермантиновый, закрыл на замочек серебряный, над замочком слово заговорное прошептал, и домой пошёл.
Однако, вышедши во двор, видит – на дворе уже полночь, петухи во всю мочь по двенадцать раз прокуковали. Не схотел Василь Сергеич свой поход до завтрева откладывать, так сразу и пошёл с Дунина двора в сторону звезды Дубель-Рубель.
Несчётные муки принял Василь Сергеич, до цели добираясь. Чуть не тысячу заборов перелез, от псов цепных четырежды птицей улетал, однако вышел-таки во чисто поле. Глянул туда-сюда, видит – блестит под луной крышка чугунная. «Эх, думает Василь Сергеич, едрёна шиш, чем жа я её открою-та, скарпелечку-то я не взял, да и дома-то я не был, да и дома у меня её нету…». А делать нечего, и домой возвращаться неохота. Зачал Василь Сергеич тую крышку руками отковыривать. Все ногти поломал, миникюр попортил, однако через часок открылась крышка. Полез Василь Сергеич вниз, а из колодца смрадом несёт – терпеть мочи нету, как из ямы выгребной. Но Василь Сергеич витязь был не робкого десятка, зубом скрыпит, а лезет. Вот наконец долез. На дне колодца мерзость кака-то валяется, бумажки, жижа зловонная течёт. В общем – бр-р-р.… Но Василь Сергеич, смело на четвереньки вставши, полез в дыру, в которую жижа утекала. Долго полз по норе узкой, устал даже, да и башку о свод каменный чуть не разбил, но долез-таки до следующего колодца. Вылез наверх, крышку откинул, высунулся. Глядь, а колодец-то прямо посередь шассе булыжной. «Во, думает Василь Сергеич, дела… коли б днём тут вылез, так либо колесницей какой голову б мне оторвало, либо лошадь бы стоптала. Повезло, однако.». Вылез Василь Сергеич, осмотрелся и ахнул – стоит он посередь Града Стольного, супротив Княжьего Дворца, а одёжа-то на ём новая, парчовая, сапоги красные, яловые, а на голове шапка с павлиньим пером. Говнецом только чуть-чуть припахивает, а так – прынц прынцем. «Ка-а-ак, думает Василь Сергеич, куды ж мне теперь податься, где бабёнку-то отловить? А, думает, скоро уж рассветёт, все за водой пойдут. Тута я их и захомутаю». И пошёл Василь Сергеич к колонке водопроводной.
Пропели петухи, замычали коровы, встало ясно солнышко. Захлопали в домах двери, загремели вёдра, заскрипели ворота и вышли за водой бабы. Глядят, а у колонки подбоченясь прынц заморский стоит, на них смотрит. Растерялись бабы, встали полукругом у колонки, а подойти боятся. Долго стояли, ну, тут прынц Василису Прекрасную пальчиком поманил, и говорит ласково:
- Подь-ка сюды, девка, я те водички наберу.
Василиса Прекрасная подошла к нему, ни жива, ни мертва, очумела, значит, со страху-то. Но вёдра всё-таки отдала. Набрал прынц воды и понёс к Василисину терему. И она за ним пошла – а куды ж денешьси? Бабы рты раззявили, в след им смотрят. Молчат.
Вот пришли в терем. Василь Сергеич вёдра на лавку в сенях поставил, повернулся к Василисе Прекрасной, и давай с неё сарафан сымать. Та не сопротивляется, оторопела, ничего понять не может. Раздел её Василь Сергеич, уложил на другую лавку, полюбовался на тело её белое да пышное, да давай скорей сам раздеваться. А в сенях-то потёмки, вот Василь Сергеич случайно ногой вёдра-то и задел. Упали вёдра, по полу кафельному загремели. А Василиса-то Прекрасная перепугалась, да как завизжит во всю ивановскую:
- Ой, помогитя, люди добрые! Рятуйте!
Да так громко, что у Василь Сергеича ажно уши заложило.
- Чё орёшь-то, дура, - говорит Василь Сергеич, - ну, упали вёдра, так ишшо за водой сходишь, невелика потеря. И помочь нам тута ничья не нужна, авось я и сам справлюсь.
А Василиса-то Прекрасная, видать, шибко Спужалась, орёт не переставая:
- Ой, помогите, ой! Ставр Годиныч, муж мой милай, скорея ко мне!
Подивился Василь Сергеич такому крику – на кой хрен здесь Ставр Годиныч нужон, что он, сам, что ли с обнакновенной бабой не управится? Хотел уж у Василисы спросить, как дверь из терема в сенцы открылась, и на пороге сам Ставр Годиныч в исподнем белье нарисовался, хрен его сотрёшь. Оглядел он чумными со сна глазами сени, смотрит, вёдра на полу валяются, на лавке жена голая лежит, а возле неё мужик какой-то раздевается. Вдобавок, жена орёт благим матом.
- Не понял, - говорит Ставр Годиныч. - Вы тут чё?
- Чё-чё…- отвечает Василь Сергеич. – Расчокался, деревня. …Не твово ума дело. Иди досыпай.
И стал потихоньку Ставра Годиныча обратно за дверь выпихивать. А Ставр-то Годиныч обидчивый мужик был, до страсти, да и фамильярности не любил. Стал сопротивляться. Ну, тут, как водится, слово за слово – повздорили мужики. Драка началась. Короче, минут через пять вышиб Ставр Годиныч Василь Сергеича с крыльца в разорванном парчовом кафтане, в одном сапоге и с разбитой мордой. Не успел Василь Сергеич встать – собаки цепные налетели, давай ево рвать. Насилу он от них через забор улепётнул.
Сел Василь Сергеич в соседском огороде на грядках, постанывает. «Эх, думает, што ж за жизня-то такая у мене нескладная, токо бабу уговорил, так чёрт меня дёрнул вёдра эти поганые уронить. И Ставр-то Годиныч хорош – ушёл бы по тихому, ничо б и не было. А с нашими сиволапыми, видать, каши не сваришь. Пойду в Немецкую слободу, там мужики всё поделикатней, пообразованней». И пошёл.
А в Немецкой-то слободе девка одна жила, шибко симпатишная. По ихнему как её звали, не выговоришь, а наши её Белой Снежкой кликали. Жила она одна, без мужа, токо семеро слуг у ей было, смешные все такие – маленькие, седенькие, в красных камзолах и колпачках. Чудные такие. И звала она их как-то чудно – то ли гомы, то ли гномы, их, немцев, не разберёшь. Вот к ней-то Василь Сергеич и подалси. Пришёл – ворота нараспашку открыты, собак во дворе нету, фонарик красненький приветливо так горит. Сразу видать – Европа. Потёр Василь Сергеич нога об ногу, дескать, тоже интеллигент, не хрен с горы, и в горницу. Ета Белая Снежка увидала его, вскочила, захлопотала, щебечет чево-то «бите шеен, данке бир». Ни черта не разберёшь. А Василь Сергеичу плевать, он, недолго думая, её пониже талии ущипнул, и на дверь спальни показал. Не понимает, чурка немецкая! Встала столбом, и глаза на Василь Сергеича выкатила. Тут только до него дошло, что энто Дуня Соломонейшвили так всех баб заколдовала, что они, бабы-то, при виде Василь Сергеича от любви прям цепенеют. Схватил он Белую Снежку в охапку, да в спальню. Забросил её на высокую кровать с балдахином и давай скорея штаны сымать. Тута и до Белой Снежки дошло, чаво к чаму, столбняк прошёл, тожа раздеваться начала, бормочет чево-то: «О, секс…о-ля-ля… айзенборг рюс мужик…о-о…». Ну, разделись, наконец. Василь Сергеич на кровать взобрался, на Белую Снежку посмотрел. Ничо девка, тоща немного, но пойдёт. Токо он к ней подлез – тута в спальне шторы упали. Темно стало. «Во, думает Василь Сергеич, до чево у них цивилизация дошла – везде автоматика». Токо слышит – по спальне шорох какой-то по углам да под кроватью, хихикает кто-то, шепчется.
- Эта чо? – Спрашивает Василь Сергеич. – Гомы твои штоль балуют?
Тут по углам сразу ещё громчей, ещё живей понеслось «гомо…гомо…о-о-о…рашен гомо группен секс…»
Насторожился тут Василь Сергеич – видал он ентих немцев с группенфюрерами ихними ишшо в Чудскую кампанию, знает, что за зверь така. Вдруг чует Василь Сергеич – кто-то его по спине гладит. Липкие такие ручонки, шаловливые. Шлёпнул туда Василь Сергеич рукой – не попал, но гладить перестали. Токо успокоился, а его опять кто-то погладил. Уже по животу! Потом по ногам!! Стал Василь Сергеич в темноте отмахиваться – никого зацепить не может. А его уж хватают вовсю, целуют то там, то здесь почём зря. Дошло до Василь Сергеича, что тут уж не до баб, как бы самому не попасться. Хотел он с кровати соскочить – так ента Белая Снежка за шею уцепилась, присосалась, гадюка – не вырвешьси. «Ну, думает Василь Сергеич, кранты, влип, паря, по самое не балуйся!» Но подумать-то подумал, а и действовать не забыл. Первым делом Снежку енту Белую от швырнул от себя, ногой в темноту лягнул, кулаком куда-то двинул. Кулаком попал. Вдруг чувствует – ничо ево не держит. Шизым орлом сорвался Василь Сергеич с кровати, окно вышиб и голяком на улицу вылетел.
А по улице как раз полицейский патруль едет, Илья Муромец – старшина, и двое сержантов – Добрыня Никитич, да Олёша Попович. Увидали они голого Василь Сергеича, сразу по тормозам врезали.
- Тпру, - говорит своей Сивке-бурке Илья Муромец. – Не видишь, что ли, дура, мужик среди бела дня голяком бегает? Непорядок.
Сивка-Бурка глазом виновато замигала и к бордюру прижалась. Подбежал Василь Сергеич к патрулю, тут его и прорвало:
- Ездите незнамо где, - орёт, - Едрёна шишка, а тут белым днём людей вовсю насилуют! Помогите! Караул!!!
Заинтересовался патруль, обступили они Василь Сергеича со всех сторон, от глаз людских нескромных боками конскими прикрыли.
- Ета што ж, - говорит Добрыня, - тебя што ли снасиловали, мил человек?
- Да не изнасиловали! – Орёт Василь Сергеич. – Вырваться успел!!! Требую теперя срочно обезвредить грязное гнездо немецких секс-бандитов!!!
- Обезвредим. – Твёрдо пообещал Илья Муромец. – Токо расскажи, как же ты к ним попал-то, милок-голубок?
- Да ты на ево внимательней глянь! – посоветовал Олёша Попович. – Вишь, у ево фигура-то кака…Он, небось, и сам весь наскрозь голубой…
- Фигура, говоришь? – Ласково прищурился Илья Муромец, и нежно Василь Сергеича по филейным частям похлопал. – Фигурка-то у яво што нада…
Василь Сергеич похолодел. Рожи патрульных доверия у него не вызвали. И у Олёши Поповича глазки как-то странно заблестели… «Бежать», - мелькнуло в голове у Василь Сергеича. Он поднырнул под брюхо коня, и рванул в сторону Алтайских гор. Патрульные развернулись, включили сирены с мигалками, засвистели в свистки, как Соловьи-разбойники, и, опустив копья, ринулись в погоню.
Цельных шесть часов, сорок три минуты и семнадцать секунд удирал бедный Василь Сергеич от охальников конных, как козёл по горам сигал, но наконец-то забился в тёмную и глыбокую пещеру. Потеряли его патрульные, но долго ишшо они вокруг пещеры той лазили, матерились и щитами гремели, токо найти Василь Сергеича не смогли. Наконец уехали.
А Василь Сергеичу от того невелика прибыль. Голый, голодный он в пещере сидит – а куды ж денешьси? Решил уж до ночи досидеть, а там в город податься, каку-нито одежонку спереть, да по бабам. А сидеть-то ему тяжко – слов нету. Живот подводит, на чём сидишь – от холодных камней мёрзнет. Чует Василь Сергеич – двигаться куды-нибудь надыть, а не то замёрзнешь насмерть. Наружу лезть побоялси, так полез унутрь. Полз-полз, видит, спереди свет пробивается. Антиресно стало Василь Сергеичу – што ж там светит-то? Ближе подполз – в стене пещеры дырка, а из той дырки свет и пробивается. Сунул Василь Сергеич в ту дырку голову и видит – там друга пещера, огромадная, посередь пещеры костёр горит, а в пещере той разных шмоток и драгоценностев видимо-невидимо. «Ну, думает Василь Сергеич, слазию-ка я в тую пещеру, приоденусь, прибарахлюсь». И полез.
Вот залез он унутрь, и давай наряды примерять – то халат урюкский накинет, то тогу римскую, то костюмчик от Кардена и всё перед зеркалом рисуется, а не доходит до дурака, что ежели костёр горит, то и хозяева где-то недалече. Ну и достукалси – чего-то загремело, загрохотало, голоса каки-то раздались. Ну, идут хозяева. Струхнул Василь Сергеич – мало ли что за люди. Взял и под шубами спряталси. И не зря. Заходят в пещеру мужики каки-то. Василь Сергеич в щёлочку глянул и офонарел – чистой воды бандюганы. Толь махновцы, толь стрелки вольные – не поймёшь, но рожи зверские. «Попалси, думает Василь Сергеич, живому не выбраться». И точно. Зараз те бандиты увидали, что шмотки ихние в беспорядке валяются – значит, был кто-то. Ну и давай они свою пещеру шмонать. А один гад кривоногий как чуял – сразу за шубы взялси. Ну и, натурально, тут же Василь Сергеича обнаружил. Приподнял шубу, а там он голенький и лежит. Бандюга глаза выкатил и как заорёт:
- Гей, бастурма, киль манды, киргуду барбия!
А Василь Сергеич-то многие языки знал, да ишшо недавно в Чикагу в командировку ездил, шо за «гей» знаит. «Ну, думает, опять началось». И уж откеда у ево прыть взялась – не знаю, токо ужом он мимо того кривоногого просклизнул и тикать к выходу. И повезло жа – никто ево не захватил. Опешили, видать, от неожиданности. Потом, правда, опомнились, и давай Василь Сергеича ловить.
Но у Василь Сергеича как вторая дыхания открылась. Выскочил он из пещеры, и в поля подалси. Банда за ним топочет, но уж больно много они на себя одёжи да сабель понавешали. Отстают потихоньку.
 «Ну, Дуня проклятущая, думает на бегу Василь Сергеич, подсуропила, гнида, подарочек. За такие-то деньги и такое мучение-приключение…». Но тут вспомнилось ему предупреждение компутера насчёт сексуемости. «Зря я, видимо, гривну-то зажал. Эх, сексуемость моя, подвела ты меня под монастырь…»
Ишшо издаля увидал он во поле открытую крышку волшебного люка. Сиганул туда Василь Сергеич рыбкой, на дне на четвереньки встал и пополз супротив течения. И где он теперь – не знаю я, можа и по сю пору по дебрям подземной канализации голышом ползает, бабу себе ищет. Да мне, в общем-то, наплевать на это. А заместо морали во чево скажу: оно завсегда так – как аукнется, так и откликнется. Вот так вот. На любу хитрую чево-нибудь с винтом найдётся.

19. 07. 1992.



***№12***

ХАРМСИНКИ.

***

Носки упали с полочки. Совсем новые носки, всего один раз я их надевал. Когда я подошёл к ним, они лежали на полу в такой неестественной позе, что я сразу понял – это не случайность, они не просто упали, а сбросились вниз. Подошла их очередь, и, не желая быть надетыми, они решились на самоубийство.
Совсем новые носки… Видимо, им показалась унизительной такая жизнь – быть надетыми на ноги и весь день томиться в тесных башмаках, впитывая пот моих ступней. Молодые, неопытные, они ещё не поняли, что это не жизнь, это всего лишь работа. А жизнь носков – это лежать выстиранными и выглаженными на полочке, и смотреть на весь мир сверху вниз. Да ещё и издеваться над моей походкой.
Я подобрал их, аккуратно сложил и положил на полочку. Но я чувствовал, что они уже мертвы, и, значит, скоро порвутся и расползутся по всем швам, как гниющая плоть. Новые красивые носки…

01. 08. 1992.

***

Жил-был глупый мальчик Петя. Вот раз подходит к нему здоровенный мужик и говорит:
- Петечка-Петик, хочешь получить приветик?
- Хочу, - говорит глупый Петя.
Тогда достал мужик из кармана огромный лом и ка-а-ак даст этим ломом Пете по голове. С тех пор и ходит этот Петя с приветом.

07. 08. 1992.

***

Два полудурка поймали лягушку, взяли её за ушки и потянули в разные стороны. Разорвали они лягушку напополам, досталось каждому по пол-лягушки и по ушку. Посмотрели эти полудурки на бедные пол-лягушки и думают: «Вот интересно, откуда вдруг у лягушки – ушки?» Думали-думали – ни до чего не додумались. Взяли и выкинули обе пол-лягушки обратно в пруд. Полудурки, что с них возьмёшь?

07. 08. 1992.

***

Лесорубу Иванову дали наряд на вырубку деревьев. А лесоруб Иванов был очень рассеянный мужчина, взял и вместо деревьев вырубил рейсовый автобус с шестьюдесятью двумя пассажирами на борту. Крови было – ужас.

07. 08. 1992.

***

Два мужика – Сидоров и Петров, задумали бить комаров. Били-били – ничего не получается. Никак комара влёт не убьёшь. Решили бить с приманкой. Сели друг напротив друга, ждут, на кого комар сядет. Первый комар сел на Иванова. Дал Петров ему кувалдой по башке – убил наповал. Обоих убил. Но тут и ему на нос комар сел. Хотел Петров согнать комара, да не успел. Опередил его Сидоров. Теперь у них в Трубачеевке комаров почти нету. Бдит Сидоров.

07. 08. 1992.

***

Поспорили как-то два кота из-за земельного участка. Крепко поспорили, в кровь. Ну, и в грязи вывозились, соответственно. А на крыше сарая сидела и смотрела на это безобразие красивенькая серенькая кошечка. Смотрела-смотрела, и подумала: «Боже мой, какие же всё-таки эти мужики свиньи!». И ушла.

07. 08. 1992.

***

Жила-была вода. И такая она была лицемерка и подхалимка, что в какой её сосуд не налей, так она сразу его форму принимала. И вот однажды разбился сосуд, в котором она в тот момент была. Пролилась вода на землю и исчезла. А через год на этом месте цветок вырос. Вот.… А о чём это я? …А, да! Вот чего: посуда, говорят, бьётся к счастью.

09. 08. 1992.

***

Один мужик был в соседней деревне на крестинах. Вмазался там хорошенько, а вечером взобрался он на велосипед и домой поехал. Там всего-то километра полтора по шоссе. Вдруг, как назло, навстречу тяжело гружёный самосвал. Ну, и сшиблись они лоб в лоб. Самосвал – вдребезги, шофёр получил тяжкие телесные повреждения. Вот так вот бывает… Минздрав предупреждает: пьяный за рулём – преступник!

09. 08. 1992.

***

Одна бабочка-капустница любила по нектару вдарить, и вот раз обожралась до такого состояния, что стала на автостраде с машинами наперегонки гоняться, ну, и вылетела по пьяни на встречную полосу. Понятное дело, тут же размазалась по лобовому стеклу автомобиля «ВАЗ – 2109». Водитель от неожиданности не справился с управлением, автомобиль перевернулся. А принадлежал он, между прочим, тёще главы администрации нашего района! Минздрав второй раз предупреждает: пьяный на дороге – преступник!

09. 08. 1992.

***

Два мужика ловили сетью рыбу в нерест. Ну, браконьеры, что с них взять. Поймали русалку. Сначала хотели из неё икру достать, а потом видят – девка справная, ну, и передумали. Поймали триппер. Минздрав предупреждает: пруды и озёра средней полосы в жаркую летнюю пору становятся источником различных заболеваний. Будьте осторожны!

09. 08. 1992.

***

Ремонтировал мужик машину. Долго-долго возился, а всё у него что-то не получается. Разозлился он, схватился за кувалду. Через полчаса раздолбал машину к чёртовой матери и пошёл спать. А наутро встал, и опять давай машину ремонтировать. Вот уже второй год, как он её ремонтирует. Минздрав предупреждает: нервные клетки не восстанавливаются, поэтому при стрессовых ситуациях разрядка необходима.

09. 08. 1992.

***

Один мужик пошёл в лес по ягоды. Шёл-шёл, нашёл вдруг какой-то странный кустик с фиолетовыми ягодками. Дай, думает, попробую. Ну, попробовал, и выросли у него рога. Минздрав предупреждает: только отдых с семьёй сохранит ваше здоровье и семейное благополучие.

09. 09. 1992.

***

Решил пацан от армии откосить. Стал у всех спрашивать, что да как. Нужно, говорят ему, повреждение какое-нибудь себе нанести, тогда не возьмут. Ну, этот пацан, как домой пришёл, так и давай башкой об стену биться. Бился-бился, добился – в уме повредился. А его всё равно в армию взяли. Ну, он не очень теперь горюет – до генерала дослужился.

09. 08. 1992.

***

Фёдор Петрович Трынкин в свои семьдесят два года любил ходить на нудистский пляж, просто так, полюбоваться. Ну, казалось бы, что такого? Безобидная стариковская привычка. А теперь Фёдор Петрович находится на излечении в психиатрической больнице.… Вот тебе и нудисты!

13. 08. 1992.



***№13***

УБОРКА ТЕРРИТОРИИ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Первым, что появилось после мучительно долгого небытия, были запахи. Странные, большей частью незнакомые, они обладали почти ощутимой плотностью. Казалось, открой глаза и увидишь, как их разноцветны, тугие струи кружатся в темноте, то уходя, то возвращаясь снова, наполняя собой всё существо, и принося ему удивительные ассоциации. Даже знакомый кисловатый запах старой слежавшейся пыли, запах отдалённого тления и подземной затхлости давали совершенно неожиданное, нежное ощущение покоя, тепла и защищённости. Всё это было настолько невероятно, что мысли, доселе дремавшие где-то в тёмной глубине измождённого сознания, зашевелились, словно гнездо растревоженных пчёл, и вдруг разом взвились, и начали метаться в тесной коробке черепа, сталкиваясь друг с другом в панике и разлетаясь. И не было ничего, что могло бы упорядочить это хаотическое движение, только где-то далеко-далеко дрожало в страхе и неопределённости маленькое жалкое существо, похожее на зародыша, вздрагивало. и шевелило крошечными розовыми лапками, словно стараясь схватить что-то невидимое.
Неизвестно откуда появился звук, свербящий и утомительный, что-то вроде звука зафонившего микрофона, звук, уходящий далеко за пределы слышимости, и оставляющий после себя привкус недозрелого гнилого лимона. Он выл всё громче и громче, и существо задёргалось, заелозило в темноте, пытаясь освободиться от него, но звук не уходил. Он пронзал. Казалось. Каждую клеточку тела маленького страдальца, раздирая его, и причиняя жестокую боль. Стараясь хоть как-то облегчить эту боль, существо истерично и протяжно закричало, и этот мучительный вопль вдруг разбил монолитную волну невыносимого визга, и она разлетелась на мелкие, колючие, но гораздо менее болезненные переливающиеся звуки. Понемногу уменьшилась их громкость, и существо смогло осознать хотя бы некоторые из них. Где-то далеко, но очень звонко и отчётливо срывались с металлической трубы капли воды и падали в небольшую лужицу на цементном полу. Рядом шуршали и возились в обрывках тряпок и травинок другие, такие же, как и он, существа. Существо услышало и самого себя – тихий, но частый и ровный стук маленького сердечка, шепоток воздуха в лёгких. Оно ощутило ток крови под тонкой и нежной кожей и стон в желудке, требующем пищи. Существо опять закричало, и в этот раз услышало свой слабый, беззащитный писк, испугалось отчего-то и замолчало.
Существо помнило, что есть и свет, но не знало, есть ли у него глаза и может ли оно видеть – настолько невероятно было его теперешнее восприятие звуков и запахов. Оно не знало и не понимало, как по-другому можно было слышать, но почему-то помнило, что раньше всё было совершенно иначе. Раньше.… Да, раньше было что-то, вовсе не похожее на нынешнее. А что значит «раньше»? Наверное, до звуков и запахов было что-то ещё, помимо небытия…Существо силилось вспомнить, что же было, но ему это никак не удавалось… Оно вдруг ощутило, как желудок стал разрастаться, заполняя собою всё тело, и уже скоро всё оно стало одним сплошным желудком, пустым и голодным. Впрочем, даже и не желудком, а просто чувством, чувством голода. Каким-то удивительным способом существо ощущало голод и других, таких же, как он, лежащих рядом с ним, и от этого становилось ещё хуже. Неожиданно чувства всех шестерых существ свились в воздухе в необычную прочную нить, или, может быть луч, и этот луч стал удлиняться, вытягиваться в пространстве, ища какую-то неизвестную, но вполне определённую цель. Невидимый этот луч растянулся на невероятную длину и где-то там, во мраке, нашёл то, что искал и вернулся обратно к шестёрке маленьких существ, принеся им с собою успокоение. Существа удовлетворённо засопели, ни на мгновение, впрочем, не упуская из вида удивительный луч, который начал тихонько вибрировать, словно кто-то подёргивал его там, вдалеке. Эта ритмичная вибрация становилась всё более и более отчётливой, создалось впечатление, что неизвестная причина, вызывающая её, приближается. И вот уже существа услышали сладкий топоток мягких лапок и поняли, что идёт ОНА. Щемящее чувство охватило маленькие тельца, тупые их рыльца задвигались в ожидании чего-то неизвестного, но, несомненно, приятного.
Большое тёплое тело нависло над гнездом. Оно было настолько огромно, что существа, копошащиеся у его ног, съёжились от страха, несмотря на светлую волну нежно-пыльного запаха заботы, исходящую от него. Существа ощущали, что это ОНА, но страх был сильнее, он удушливым облаком окутал всё гнездо, и ОНА, почуя его, издала странный, как и всё окружающее, звук, отдалённо напоминающий фырканье. И страх тут же ушёл, растаял. ОНА уверенно улеглась в гнезде и сильными, но мягкими нежными руками уложила маленьких розовых детёнышей в ряд возле своего живота. Но они и сами уже почувствовали манящий запах материнского молока, исходящий из ЕЁ сосцов, и, несмотря на всю свою беспомощность, стали, извиваясь в бессилии, пытаться подползти поближе, найти их. Когда же существо нашло своим маленьким ртом немного шершавый, но такой прекрасный сосок, чуть сочащийся сладким молоком, то всё его тело заломило от истомы, и оно начало жадно сосать, наполняя этим великолепием желудок, мозг, всё-всё, вплоть до кончика хвоста, купаясь в волшебном блаженстве и сытости, которых и представить себе не могло. Насосавшись, оно тут же уснуло, уцепившись слабыми лапками за материнское тело, не допуская возможности, что оно опять уйдёт куда-то, исчезнет, оставив их одних. Однако вскоре всё повторилось. И ещё раз.…И ещё…

ГЛАВА ВТОРАЯ.

…Моё второе «я» всё время растёт. Теперь я понимаю, что такое шизофрения и раздвоение личности. Странно, ведь я никогда не ощущал себя склонным к сумасшествию, да и в роду у нас ничего такого не было…Видимо, виной всему тот обморок, бессознательное состояние, в котором я нахожусь. Сейчас, когда я без сознания.…Впрочем, как же так? Ведь я думаю, мыслю, сознание-то работает.…Почему же все мои ощущения нереальны? Наверное, это бред.…Как бы то ни было, это второе «я» гораздо живее, чем «я» настоящий, реальнее. Непонятно только. В какое существо я перерождаюсь…что-то маленькое и беспомощное. Похоже, детёныш какого-то животного.…Теперь понятно, откуда взялись все эти сказки о загробной жизни и переселении душ. Моё второе «я» живёт в таком странном и пугающем мире, что его, при желании, вполне можно принять и за ад, хотя никаких адских мук я, конечно, не испытываю. Впрочем, появление звуков и страх, переживаемые мною, были достаточно болезненны. Утешает одно – судя по всем рассказкам, кто-то выживал после подобных ситуаций. Почему бы и не я? Пугает только вероятность очнуться сумасшедшим и провести остаток дней (а их может быть не так уж и мало) где-нибудь в психушке. Неужели все шизики то нормальны, то завёрнуты на сто восемьдесят градусов? Если так, то мне бесконечно жаль их… да и себя, настолько я к ним близок сейчас.
Почему же так отчётливо реален тот, второй мир, в который я попал? Никогда я не интересовался биологией, и странно, что жизнь этого зверёныша я ощущаю в таких подробностях, так, будто я на самом деле и есть он…Чушь какая.…Или, может быть, правда, и моё сознание раздвоилось, и часть его стала частью сознания какого-то зверёныша? Не верится, конечно, но ведь все факты передо мной. Уж кому-кому, но не мне доказывать обратное…О-о-о, бред какой-то…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Существо понемногу привыкало к потоку новых ощущений. Их оказалось гораздо больше, чем оно предполагало в начале, и информация о внешнем мире, приносимая ими, была практически исчерпывающей. Со временем существо обрело способность только по запаху определять многие свойства окружающих его предметов. Не обладая органами зрения, и не имея возможности передвигаться, оно точно знало протяжённость помещения, в котором находилось гнездо, различало камень стен и металл перекрытий, переплетенье труб вдали и смятую газету, валяющуюся в углу. Удивительно, но оно различало даже то, что отдельные заголовки в газете были цветными. Видимо, краски различных цветов и пахли по-разному.
Помимо привычных ощущений были и другие, весьма оригинальные. Телепатическая связь с собратьями не была постоянной, она включалась в самые ответственные моменты, причём мозг существа, казалось, сам по себе определял, когда эти моменты наступают. Неподвластное разуму, это чувство, однако, никогда не подводило. Как только обострённый слух маленького существа заставлял его насторожиться, невидимый телепатический луч тут же начинал обшаривать окружающее пространство. Этот луч вполне мог различить живое и неживое, опасное и безопасное и разделить ощущения, передаваемые слухом, обонянием и прочими чувствами было невозможно, настолько цельную картину окружающего они давали. Но самым странным было то, что эти ощущения не давали пищу для размышлений, они приносили с собой готовые выводы и реакции, которым существо следовало не раздумывая.
Телепатический луч не помогал читать мысли окружающих, которых, впрочем, могло и не быть, хотя они почти ничем не отличались от него, но эмоции он улавливал очень легко. Страх, голод, блаженство существо переживало совместно со своими собратьями. Различные в покое, они составляли почти одно целое, будучи связанными этим лучом, и это единение постоянно росло и крепло.
ОНА же была не просто матерью, не просто родным существом, ОНА была солнцем, богиней, владетельницей мира. ЕЁ появление существа различали издалека и, приближаясь к ним, ОНА наполняла весь мир теплом и любовью, и маленькие существа купались и наслаждались в волшебных волнах ЕЁ нежности.
Неожиданно, как и всё происходящее в этом странном митре, наступило мгновение, когда существо медленно открыло глаза, и свет, ворвавшийся внутрь существа сквозь режущую боль в веках, разрушил всё – и мир, и существо, живущее в нём, и открыл ему ТАКОЕ, что существо чуть не сошло с ума, настолько дико и отвратительно было окружающее. Да, оно было детёнышем, но одного-единственного взгляда на лежащих возле него в тошнотворно грязном вонючем гнезде собратьев хватило, чтобы понять, что это – крысята. Существо тут же закрыло глаза, понимая, впрочем, что это ни к чему и от правды ему уже не спрятаться никогда.
К тому времени оно уже настолько окрепло, что могло потихоньку передвигаться внутри гнезда. Забившись в самый дальний уголок, оно затихло там, исполненное отчаянья…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

Я, конечно, давно уже заметил этот кусок, но трогать его не стал. Слишком уж он был хорош, слишком на виду лежал. Жрать-то хочется, но жить гораздо приятнее. Вот сейчас и проверим, что лучше – перебиваться с крошки на корочку, или наесться до отвала мясом, но только один раз. Вот он сидит передо мной, сытый и довольный, я даже чувствую, насколько плотно набито его брюхо. Он так кайфует, что его, наверное, слышат сейчас все в нашем подвале. Кое-кто даже завидует ему, и тоненькие ниточки этой зависти окутывают его серебристой кружевной шалью. Но старики, между прочим, заняты своими делами. Посмотрим… Время у меня есть, подожду, заодно и о жизни подумаю…
С тех пор, как я осознал и смирился с тем, что теперь я крыса, мне стало гораздо легче жить. Разум, мышление человека в теле крысы даёт мне большие преимущества. Одно из них – перед глазами. Он сидит передо мной, надутый как пузырь, набитый не только мясом, но и самодовольством. Пройдёт немного времени, и, я уверен, от его блаженства не останется и следа. Тогда я смогу получить доказательства своей правоты и возможность порадоваться от чистого сердца.
Неприятно, конечно, что все эти индусские бредни о переселении душ именно так отразились на мне, но, в конце концов, быть крысой не так-то уж и плохо. Да и моё теперешнее общество чем-то очень похоже на человеческое, только что техники и искусства у нас нет. Впрочем, всё это нам ни к чему. В нашем доме хватает пищи для всех, и добывать её приходится не вкалывая, как дурак, по восемь часов, а просто и спокойно – пошёл и взял, поел и лёг спать. Что ещё нужно человеку.… Ну, или крысе, – какая разница. Во многом мы, крысы, ещё более развиты, чем люди. Я говорю не только о жизни, но и о мышлении. У человека не хватило ума жить в гармонии с природой, в гармонии с самим собой, или сделать так, как сделали мы – пропустить кого-то вперёд по лестнице прогресса и, идя за ним следом, воспользоваться результатами его труда. Я вообще думаю, что человек вовсе не высшая, а лишь первая, самая начальная ступень развития животного мира. Разве имел я, будучи человеком, такие органы чувств, такие способности, такую генетическую память? Разве я помнил хоть что-то из предыдущих жизней? А теперь я, крыса, мыслящая ничуть не хуже человека, помню всю жизнь некоего Сергея Сергеевича Проскурина в таких подробностях, каких и сам он не помнил никогда. Всё – от первого крика в роддоме до последнего вздоха, от первого шлепка по заднице до первого полового акта.… Впрочем, всё это неважно. Теперь передо мной открыто большое будущее, гораздо более широкая перспектива, чем та, которая когда-либо открывалась этому Сергею Сергеевичу. Что ожидало его? Смерть и лишь слабая надежда на загробную жизнь. Что ждёт меня? Непрерывная цепь перерождений, новых ощущений, чувств и мыслей. Крыса.… Да это блаженство по сравнению с человеком. Один только хвост, который люди, эти странные и тупые существа, считают безобразным, приносит мне столько новых ощущений, что им и в голову не при… Стоп.. Кажется, началось. Посмотрим…

ГЛАВА ПЯТАЯ.

В тёмном, заросшем паутиной подвале, на грязном полу среди кучек высохших экскрементов, билась в конвульсиях крыса. Её выкатившиеся глаза налились кровью, скрюченные лапки царапали тело, словно пытались разорвать шкуру и выпустить наружу кишки. Забрызганный кровавым поносом хвост извивался на полу разрубленным червяком. Из сведённого судорогой рта текла струйка зеленоватой слюны. Дыхание хриплыми толчками рвало лёгкие, но с каждой секундой оно становилось всё реже и тише.
Невдалеке сидела и наблюдала за агонией другая крыса. Блестящие умные глазки её следили за умирающей с живым интересом. Внезапно умирающая крыса села на задние лапки, судороги двумя волнами прокатились по её телу, и длинная струя рвоты брызнула изо рта. Наблюдателю стало плохо видно, быстро и бесшумно он перебрался на другое место, соблюдая определённую дистанцию, и когда умирающую вырвало, нос наблюдателя задвигался, сильно вдыхая и выдыхая воздух, наслаждаясь новым для него запахом.
Умирающая крыса легла, дыхание её постепенно успокоилось. Она закрыла глаза и опустила голову на заблёванный пол. Со стороны казалось, что ей полегчало, однако рёбра её были неподвижны. Воздух больше не был нужен крысе. Ей и вправду стало совсем хорошо. Крыса умерла. Наблюдатель посидел немного, потом приподнялся столбиком, стараясь поподробней рассмотреть жалкий маленький трупик на полу, но потом, когда запах смерти коснулся его ноздрей, разочарованно сел и почесал рыльце лапками. Он рассчитывал на более долгое развлечение…

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

…Что-то у меня от всей этой бодяги аппетит разыгрался.… Как бы то ни было, но я оказался прав, что не воспользовался тем куском мяса. Хорош бы я сейчас был…Ужасно плохо, когда хочется есть, желудок начинает диктовать свои условия всему организму. Даже мозг как бы отключается. Опасно это.… Никогда не нужно доводить себя до такого состояния, всегда нужно быть сытым.… А, всё это ерунда… Скорее, скорее.… Вон там, в той норке, я запрятал вчера недоеденный батон. Хоть и чёрствый хлебушек, но беленький…Сладкий такой… Сейчас-сейчас.… Ещё один поворот и вот он, мой батончик! Так.… Вот.… О, чёрт! Какая сволочь была здесь.… Сожрали, твари.… Все, все, гады на халяву хотят.…На помойку или в мусорокамеру им лень.… Впрочем, что это я.… Надо бежать.… Как есть хочется, просто невыносимо.… Вот в такой момент можно и отраву любую слопать…Быстрее.… О, куда же теперь бежать.… Да, пожалуй, лучше на помойку, там уж почти наверняка что-нибудь найдётся.… Так, вот лестница – двадцать одна ступенька, и я на улице… Быстрее только…Уй, чёрт, как живот подводит, такая боль, что и кирпич сейчас сожрал бы… Ладно, ладно, постараюсь держаться в рамках. Самое главное сейчас – перебежать дорогу и не попасться на глаза кошкам. …Впрочем, что мне сейчас кошка, я и кошку съем в таком состоянии.… Нет-нет… Нужно быть осторожней… сколько дураков попало в переплет в таких же ситуациях.… Так.… Теперь под куст, и осмотреться.… Вроде бы никого. Ещё один рывок, и я на помоечке… Быстро-быстро… О-о-о, вот оно! Сальце… Моё любимое сальце…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

В норе было темно и уютно. Плотно набитая гниющими остатками пищи, нора и отапливалась с их помощью. Молодой жирный пасюк с оголённой длинной розовой мордочкой и растопыренными усиками наслаждался своими богатствами. Тоненькие пальчики его передних лап перебирали осклизлые кусочки испорченного сала, куриные косточки с высохшими на них сухожилиями и зачерствевшие хлебные корки. Он не хотел есть, но даже сам вид этих объедков доставлял ему наслаждение. Единственное, о чём он сожалел, это то, что его, крысы, зрение не способно различать цвета, но память подсказывала, какие удивительные краски и оттенки сейчас играют перед ним. Сало, белое, с чуть желтоватыми розово-коричневыми краешками, с почерневшими полосками подгнивающего мяса, сморщенные картофелины с длинными бело-фиолетовыми отростками и светящимися в темноте белёсыми пятнышками плесени – никакой радуге не снилось такое разнообразие. А очаровательные запахи гниения, которые показались бы человеку тошнотворными, щекотали ноздри молодой крысы нежным приятным ароматом. Но вдруг что-то заставило крысу насторожиться. Вытянув шею, крыса подползла поближе к выходу из норы и принюхалась. Впрочем, и без того было ясно, что около норы затаилась кошка. Крыса задумалась и потихоньку отползла в глубину норы. Бояться ей было нечего – нора была узка и прочна, а пищи, находящейся в ней, крысе хватило бы на несколько дней.
Через некоторое время, к сожалению, оказалось. Что пищи в норе слишком много, а кошка попалась чересчур назойливая. Это была не раскормленная, холёная, ленивая домашняя кошка, а худая и жилистая подвальная тварь, привыкшая сама добывать себе пищу. На этот раз она решила покушать крысятины, и от своего решения отступать была не намерена. Её длинная лапа с растопыренными пальцами и выпущенными когтями пролезла в отверстие норы и зашарила вы темноте. Крыса вжалась в кучу своих припасов, но один из кошачьих когтей всё-таки задел её шкурку. Кошка тут же вытянула лапу и захватила крысу уже всеми когтями. Крыса, визжа, попыталась вырваться, но деваться ей было некуда. Кошка запустила когти поглубже и потянула лапу на себя. С ужасом крыса почувствовала, что, несмотря на все её попытки удержаться, кошка понемногу вытаскивает её из норы. Лапки крысы судорожно хватались за землю, но жирные от сала пальцы лишь скользили по полу. Развернуться же в тесной норе было невозможно. Крыса извергла жуткую волну страха и бешенства. Эта волна ударила кошку, словно электрический ток, даже шерсть на её морде встала дыбом, однако кошка была привычна к подобным выходкам крыс, и практически не обратила на это никакого внимания. Крысу почти покинул рассудок, мозг захлестнула звериная злоба, и она приготовилась к решающей битве. Лишь только кошка извлекла её из норы, крыса рванулась в сторону, несмотря на сильную боль, причиняемую ей кошачьими когтями и, вырвавшись и извернувшись в воздухе, тут же бросилась в контратаку. Не ожидавшая такого поворота событий кошка не успела перехватить крысу на лету лапами, и крыса вцепилась ей в грудь. Бойцы сплелись в плотный клубок и молча покатились по подвальному полу. Каждый пытался добраться зубами до горла противника. Кошка имела значительное преимущество в весе, к тому же её удары мощными когтями задних лап наносили крысе тяжёлые раны. Однако истекающая кровью крыса значительно превосходила кошку в азарте, злобе и неукротимости. Теперь ей было безразлично всё, в том числе и собственная жизнь. Её целью стало одно – сомкнуть свои челюсти на горле врага.
Первая стычка закончилась вничью. Соперники разлетелись в разные стороны и судорожно глотали воздух, собираясь с силами для второго броска. Крысе пришлось худо, даже плотная шкура и мех не защитили её бока и живот от страшных царапин, однако и кошачья грудь была сплошь искусана и залита кровью. Оба врага не собирались на этом заканчивать поединок. Кошка, чувствуя своё преимущество, первой бросилась в атаку, пытаясь подмять крысу под себя и схватить её за загривок, не давая укусить себя. Крыса вроде бы растерялась на мгновение, сделала какое-то неловкое движение и, казалось, подставила кошке свой беззащитный бок, но в последний момент резко развернулась и вцепилась прыгнувшей на неё кошке зубами прямо в нос. Кошка взвыла от боли, но сделать ничего уже не смогла. Крыса, не разжимая зубов, прижала её голову к земле и развернулась так, чтобы кошка не могла схватить её своими когтями. Кровь из жестоко прокушенного кошачьего носа хлестала ручьём, и крыса, зажмурив глаза, всё сжимала и сжимала свои челюсти, под которыми уже хрустнули хрящи носовой перегородки. Кошка завизжала от невыносимой боли и ужаса и упала набок, пытаясь всё-таки вырваться и достать крысу сильными задними лапами, но крыса ловко разворачивалась, не отпуская свою жертву так, что кошка, напрасно поелозив по полу, оставила свои попытки освободиться. С каким-то болезненным всхрапом она ещё некоторое время вдыхала воздух ртом, но потом задние её лапы, царапая когтями пол, вытянулись бессильно, и тело её обмякло. Крыса, однако, далеко не сразу выпустила свою жертву, но не от злобы, а просто потому, что её челюсти свело от дикого напряжения битвы. Немного успокоившись, она всё-таки разжала зубы и отползла от своей жертвы.
Вся шерсть её была залита кровью, своей и кошачьей, и слиплась в безобразные сосульки. Крыса заползла в свою нору и немного отдышалась там в безопасности. Отдохнув, она осторожно вылезла из норы и, прихрамывая, подошла к поверженному врагу, задрав голову и часто двигая ноздрями, вдыхая густой, тягучий аромат своей победы. Теперь кошка не выглядела такой уж большой и грозной. Крыса подковыляла к лужице свернувшейся крови, натекшей возле кошачьей головы, и начала лизать эту чёрную, тягучую как кисель, жижу. Напившись, она дёрнула длинным носом и, победно пискнув, уползла в свою нору зализывать раны. Труп кошки теперь достаточно надёжно охранял её дом от вторжений. Крыса немного почистилась и уснула…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

После той проклятой драки с кошкой я наконец-то решился перебраться сюда, на помойку. Преимущества такого образа жизни очевидны – мир, покой и безопасность. Еды здесь полно…ну, это само собой. Ходы и норы здесь рыть не только легче, но и гораздо интересней, даже вкусней. Я теперь много времени трачу на рытьё новых переходов – из одного любопытства. Помойка большая, все мы здесь из разных семей, между собой практически незнакомы, так что в процессе расширения ходов я завожу и новых приятелей. Изобилие пищи даёт нам возможность не заводить склок и базаров по поводу обустройства иерархической лестницы. Впрочем, меня-то это интересует меньше всего, мне ли бояться таких разборок. После того, как я загрыз эту сволочную кошку, помимо двух отгрызенных ею пальцев на правой передней лапе и разорванного уха я получил пожизненное место в ряду Старейшин. Теперь, чтобы отнять его, надо убить и меня вместе с ним. Пока на это никто не решается. Правда, здесь, в этом обществе никому и дела нет до чинов, но уважение мне, конечно, оказывают.
Наверное, я старею, всё больше тянет к теплу и покою. Эх, как вспомню молодость свою подвальную, аж сердце замирает. Какие приключения, какое веселье.… Да, видно и взаправду старость наступает – всё думы одолевают, как раньше всё было хорошо и как сейчас всё плохо.… Всё больше и больше убеждаюсь, что наше, крысиное, общество и предыдущее моё, человеческое, похожи между собой как две капли воды. Как я сейчас иногда жалею, что, будучи человеком, не уделил должного внимания изучению социологии… Просто так, ради развлечения.… Сейчас-то не почитаешь…
И вот ещё что странно – я не понимаю человеческого языка. То есть всё, что было со мною в человеческой жизни, помню, а язык – забыл. Странно это…
То-то я загрустил.… Не рано ли я в старики записываюсь? Я, правда, не знаю, сколько живут крысы, меня это и не интересует, ну, хоть завтра помру.… Ха, плевать мне на это. Воплощусь хоть в птичку, хоть в слизня, узнаю, что и как они чувствуют, чем живут.… Только глупый человек боится смерти, да и то только потому, что не знает, что с ним будет после смерти, и ещё из-за приобретённой людьми мании величия. А, что с них взять – отсталые существа, мать их…
А ради развлечения.… Приглядел я тут одну самочку, просто пальчики оближешь – такая лапушка.… На досуге займусь…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 
Весна прилетела в город на лохматых туманных крыльях западного ветра. Заплакали сосульки на крышах, почернели и осели сугробы во дворах, вылезла наружу накопившаяся за зиму дрянь. Люди взяли в руки лопаты и вилы, грабли и метёлки, завели большие грузовые автомобили и вышли на улицы города, чтобы навести в нём порядок.
Большая мусорная куча на окраине нового микрорайона давно уже всем намозолила глаза, поэтому с неё и начали. Верхний, смерзшийся слой отходов, никак не давал поначалу пробраться внутрь, он, как рыцарский панцирь, защищал свой внутренний мир, свой крысиный город, от вторжения врагов, но под ударами ломов и лопат постепенно уступил, и вот уже большие совковые лопаты вгрызлись в самое сердце мусорной кучи. Рушились и засыпались лабиринты коридоров, ломались гнёзда. Перепуганные и ничего не понимающие крысы, в тщетной надежде уберечься, прятались всё глубже и глубже в недрах помойки, но и там их настигали холодные, бессердечные лезвия лопат. Под их напором оседал и пропадал без следа некогда славный крысиный город.
Паника овладела крысами, в самой глубине их скопилось так много, что нечем уже было дышать, где-то под ногами напрасно пищали затоптанные малыши.… Но вот одна из крыс, толстая, с разорванным ухом, выскочила наружу через один из немногих уцелевших ходов прямо на опешивших от неожиданности уборщиков. Не давая им опомниться, крыса мохнатым клубком скатилась на дорогу, и быстро шмыгнула в кусты на обочине. Лопата, брошенная ей вслед, впустую прогремела по асфальту. Крыса ушла.
Этот удачный побег стал сигналом для остальных крыс. Через все сохранившиеся выходы хлынула потоком целая толпа крыс. Однако и люди уже успели подготовиться. Многих из беглецов на свободе поджидала смерть. В ход пошло всё, от лопат и вил до кирзовых сапог. Люди были безжалостны к убегающим.
Одну из крыс прижал к земле вилами мужичонка в рваной телогрейке. Он с интересом наблюдал, как вылезают из орбит её глаза по мере того, как он погружал вилы всё глубже и глубже в оттаявшую землю. Крыса извивалась между зубьев, пытаясь освободиться, но вилы всё сильнее придавливали её. Вот уже хрустнули рёбра, и кровавая пена закапала из её рта. Мужичонка остановился и стал наблюдать, как крыса от бессилия начала грызть землю, карябать её когтями, словно пытаясь сделать подкоп и вырваться из-под этого страшного пресса. Мужик нахмурился и резким ударом ноги вогнал вилы в землю до отказа. Однако даже почти перерубленная пополам, с перебитым позвоночником, крыса была ещё жива. Мужик вытащил вилы и долго ещё смотрел, как корчится в судорогах беспомощное тельце и бьётся по земле длинный голый хвост. Лицо его исказила кривая ухмылка, он был почти счастлив. Но вскоре его окликнули, и он побежал помогать остальным.
Крыс было слишком много и работы у грузчиков хватало. Уборка мусора, естественно. Пошла по боку, началась азартная охота. Даже и не охота, а просто массовое избиение. Но какое значение имеют термины перед таким невыразимым блаженством – догнать и уничтожить жертву, бессильную ответить тебе. Как сладостно это полное превосходство и безнаказанность…
Мало кто убивал крыс сразу, это было бы совсем неинтересно. Пожалуй, ничто не может порадовать убийцу сильнее, чем долгие мучения его жертвы…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Теперь, если меня не заметят здесь, придётся сидеть под этими кустами до ночи. Я просто не решусь ещё раз добровольно показаться этим живодёрам. Если бы только я мог знать, чем обернётся мой побег, я предпочёл бы загрызть сам себя. Как я теперь понимаю всю человеческую сущность… Странно, но раньше, когда я был Сергеем Сергеевичем Проскуриным, я и представить себе не мог, какое гнусное, беспросветно конченое это существо – человек. Ни одно животное не смогло бы пасть так низко, как сейчас, перед моими глазами, пали эти люди. Да, впрочем, разве они пали? Просто раскрылись глубинные черты их характеров, доселе скрывавшиеся под лицемерной маской воспитания и привычек.
Ни одно животное не стало бы убивать только ради того, чтобы получить от этого удовольствие.… Ну, если только хорёк.… И если от хорька смердит, то и человек зловонен.… По крайней мере, я теперь чувствую эту вонь, пусть и не обонянием – какая разница. Но я не могу понять, я, крыса, не могу понять, какое удовольствие можно получить, раздавив гнездо с маленькими, голыми, слепыми и беззащитными детьми, чьи бы они не были. Я не могу понять, зачем нужно раз за разом оглушать свою жертву, не убивая её, а потом, дождавшись, когда она немного придёт в себя, оглушить её снова, медленно-медленно подводя её к порогу смерти. Мне дико, что кто-то наслаждается, глядя на то, как визжит и мучается живое существо, разрезаемое, но медленно, лезвием лопаты. Вот именно садизм, наслаждение от чужой боли, и отличает человека от других живых существ. Это, а вовсе не разум. Я вообще удивляюсь, как они тут все не обкончались, такой был у них кайф. Мне тошно от мысли, что я когда-то тоже был человеком…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

Всё имеет свой конец и своё начало. Прекратилось побоище, убрали помойку. Ночь опустилась на город, и её милосердная тьма укрыла жалкие трупики на снегу и следы крови на асфальте, а ветер унёс куда-то вдаль запахи смерти. Осиротевшая крыса, сидящая под кустом, долго ещё не могла прийти в себя и решить, как ей быть дальше. Уже за полночь она вылезла из своего укрытия и, прихрамывая на искалеченную правую переднюю лапу, поплелась по пустынной дороге, и её длинный хвост волочился за ней по солёным лужам. Далекие фары настигающей крысу машины осветили её сгорбленную спину, и крыса обернулась.… Тормозить никто не стал…

16. 01. 1993.

***№14***

СКАЗКА ПРО ТО,
КАК ГРИНЯ В СТРАНУ МИЛАМАНЬ ЗА КАЙФОМ ХОДИЛ,
И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО.

Прошлым летом Гриня решил свой отпуск в деревне провести, у бабки своей, Прасковьи Ипполитовны Дрючкиной. Ну, там охота-рыбалка, речка-грибочки, то да сё…да и бабке помочь по хозяйству надо. Вообще-то говоря, он эту свою бабку и не видел ни разу, но тут что-то захотелось ему на природу, в глухомань, вот и поехал.
Бабкина деревенька Хренатуровка живописно раскинулась на высоком берегу речушки Переплюйки. На автобусной остановке Гриню никто не встретил, зато первый же пацанёнок, у которого он спросил, где живёт Прасковья Ипполитовна Дрючкина, сразу же сообразил что к чему, и радостно проорал:
- Это ведьма-то? Вона её дом, на горушке стоит!
И удрал, сверкая голыми пятками.
Дом у бабки был ещё крепкий, да и сама Прасковья Ипполитовна не выглядела такой уж бедной-несчастной старушонкой, какой она представлялась в письмах. Сухонькая, с лихо торчащим изо рта единственным зубом, она была бойка на язык, и сразу завалила Гриню жалобами на нездоровье, вопросами о родных, не забывая при этом тщательно рассматривать своего внучка. Судя по всему, осмотром бабка осталась не очень-то довольна, а потому резко ткнула его худеньким кулачком в живот, и, когда Гриня жалобно ойкнул и согнулся, констатировала:
- Слабачок ты, унучек, слабачок.… Ну, ничо, за месяц-то окрепнешь, откормишьси…
- А чего мне откармливаться-то? – попробовал отшутиться Гриня, - чай, не поросёнок, резать меня никто не собирается…
Бабка как-то нехорошо усмехнулась и пробурчала:
- И то, и то, пока тебя никто резать не собирается…
Этим своим «пока» она почему-то сразу Грине не понравилась. Но бабок, как и родителей, тоже выбирать не приходится, поэтому Гриня промолчал, и пошёл за бабкой в хату.
Изнутри бабкина изба выглядела далеко не так привлекательно, как снаружи. По стенам и под потолком висели пучки каких-то незнакомых, чересчур душистых трав, а у печки и вовсе сушилась связка то ли жаб, то ли лягушек. Довершал картину здоровенный филин, сидевший на печке возле трубы, и лениво хлопающий огромными ярко-жёлтыми глазами. «Хм, подумал Гриня, видать бабка-то у меня и вправду ведьма, я такую избушку только в кино и видел, только та на курьих ножках была. Такая бабуся на самом деле запросто в печке зажарит». Впрочем, внешне бабка выглядела вполне приветливой, ужин подала вкусный, а постель на сеновале хотя и была для Грини непривычна, но достаточно удобна.
…Наутро Гриня первым делом решил прошвырнуться по деревне, проверить обстановочку. Народу на улице было на удивление много, и был тот народ вполне свой, городской, хотя, если честно сказать, не совсем привычный, всё больше какие-то неформалы. Полно было волосатых хиппарей в рваных джинсах, и металлюг в цепях и ошейниках. Попадались и панки, с ирокезами и без, и рокеры в коже, короче, полон рот всякой твари, всех видов и мастей. Всё это Грине совершенно не понравилось, не такую компанию он ожидал здесь встретить. Одно дело – мужички в кирзачах и ватниках для совместного принятия внутрь, деды с георгиевскими крестами на груди, сидящие на завалинках в фуражках и валенках, молодые ядрёные доярки с дойками.… А вся эта городская шантрапа вовсе Гриню не устраивала. О Кришне, «MOTORHEADе», и всём причем он уже наговорился вдоволь. К тому же изредка попадавшиеся особы женскаго полу не были похожи на тех, что будут долго терпеть, ежели Гриня надумает им вешать лапшу на уши. Раздосадованный, Гриня вернулся домой к завтраку, с намерением прояснить ситуацию.
- Нагулялси, унучек? – Радостно заулыбалась бабка. – Что-то ты быстро обернулси?
- А чего, бабк, народ-то здесь у вас такой странный? Дачники, что ль? – Хмуро поинтересовался Гриня.
- Энти-то шизики? – Смекнула бабка, - Да не, то странники перехожие, они недолго уж у нас пробудут, на Иванов день в Миламань все уйдут.
Весть эта немного утешила Гриню. До Иванова дня, насколько он помнил, оставалось всего дня два или три.
- А что за Миламань-то такая, - поинтересовался Гриня, уже повеселев. – Что они там делать-то будут?
- Миламань-то? – Переспросила бабка. – Энто, унучек, страна такая, а делать они там ничо и не собираются, оне туды за кайфом каким-то идуть.
- Чего-чего? – ошарашился Гриня. – Какая ещё, к ляду, страна, ты чо, бабуся, совсем штоль трёкнулась на старости лет? Тут до ближайшей границы за год не доберёшься.… А за кайф их так прихватят менты, что мало не покажется…
- Кайф, унучек, то не всегда наркота, - обиделась бабка, - А страна как страна, до ейной границы и за час дойдёшь, вона лес-то Миламаньский на другом берегу стоит. А ён и есть – страна Миламань. Токо она не как там Англия аль Франция какая, енто страна волшебная.
«Понятно, подумал Гриня, завернулась бабуля. Отвалю-ка я, пока она чего похуже не учудила». Взял Гриня удочки, да и пошёл на речку.
А червяков не взял. Забыл в горячке-то. Пришёл на речку, значится, удочку распутал, - тут только про наживку и вспомнил. «Ну, ладно, думает, авось под камушками чего-нибудь найду». И правда – первый же камушек перевернул, и сразу же на червяков и наткнулся.
Взял Гриня самого красивого, жирного да загорелого червя и только собрался его на крючок насадить, вдруг слышит – пищит кто-то. Прислушался Гриня, а это червяки под камушком промеж собой разговаривают. Самый маленький пищит:
- Мама, мамочка, а куда это наш папочка делся?
- Молчи, - отвечает червяк побольше, - он вот с этим мужиком на рыбалку пошёл.
Послушал их Гриня, послушал, и прошла у него охота рыбу ловить. Сунул он червяка обратно под камушек, а сам сел на бережке и стал в воду плевать. Посидит-посидит, и плюнет. Ещё посидит – и опять плюнет. Долго сидел, вдруг вылезает из воды лягушка. Подпрыгала она к Грине, посмотрела на него искоса своими жёлтыми лупатыми глазами, а потом взяла, да и на ботинок ему плюнула. Опять на Гриню посмотрела и говорит:
- У-у-у, козёл поганый!
И обратно в реку нырнула, не успел Гриня её придавить. Ну и дальше сидит, только плеваться ему почему-то расхотелось. А так – лафа, стрекозы летают, цветы цветут, природа дышит. А ближе к вечеру подсел к Грине невысокого роста мужичок с большим носом, одетый в старенькую шинельку. Посидел тихонько, да и говорит:
- Тебя как зовут-то? Я – Махрин.
- А я – Гриня, - представился и Гриня. – Ты из местных или как?
- Нет, я или как. А ты за реку один идёшь? Я тут как раз напарника ищу, - предложил мужичок.
- Слушай, - заинтересовался Гриня, - А что там, за рекой-то? Куда вы все собрались?
- А… ты из этих…из валенков…- сразу погрустнел мужичок и встал. – Коли не знаешь, так и нечего тебе знать. И делать тебе там нечего.
И ушёл.
Обиделся Гриня, да и настроение у него как-то сразу понизилось. Смотал он удочки и пошёл домой, твёрдо решив выяснить, что же всё-таки это за страна такая – Миламань. А как выяснишь? У бабки чеканутой ничего не спросишь, другие тоже молчат, как партизаны. Вот и решил Гриня сам за реку сходить, разузнать, что да как. А пока поужинал, залез на сеновал, да и спать лёг.
И вот лежит Гриня на сеновале, и вроде бы спать пора, а не спится ему, мысли одолевают, шевелятся в башке, скрипят, как жуки в спичечной коробке. «Что ж, думает Гриня, все они в этом Миламаньском лесу делать-то собираются, что ж там за секреты такие? … За кайфом, говорят, идут… Может, наркоманы какие? Да у нас, вроде, никакие наркотики не растут… Мак если только, да и то – какой же в лесу мак…а может, они как ведьмы, на шабаш какой собираются? Прирежут ещё чего доброго, недаром ведь от посторонних таятся…». Вот лежал-лежал так Гриня, думал-думал, вдруг слышит – дверь на сеновал скрипнула. Насторожился Гриня, прислушался – нет, тихо вроде бы. А потом зашуршало что-то. Испугался Гриня – темно же, ничего не видать, и крадётся к тебе кто-то. А под руками тяжелее штанов и нету ничего. А шорох всё ближе и ближе, и уже слышно стало, что кто-то шагает по сену, осторожно так. Гриня на бок тихохонько перевернулся, чтобы, значит, опасность лицом к лицу встретить, да как заорёт дурным голосом, потому как увидал он, что прямо перед ним светятся потусторонним светом чьи-то огромные, нечеловеческие глаза.
Вот орёт Гриня, а в голове у него только одна мысль и бьётся. «Нечистая ила…Нечистая сила… Нечистая сила…». И вдруг слышит – говорит ему кто-то ровным, чистым басом:
- Вы, молодой человек, потише бы кричали, неровён час Прасковью Ипполитовну разбудите, а это нам с вами совершенно ни к чему.
Гриня аж криком своим поперхнулся от неожиданности, но потом успокоился вроде – уж больно голос уверенный, представительный такой, кажется, сам собой покой навевает.
- А вы кто? – спросил он темноту.
- Я-то? – Переспросил Голос. – Ну, как вам сказать… Может быть, пока не будем называть имён? Нет-нет, не подумайте дурного, но, мне кажется, пока.… Впрочем, если вам угодно – меня зовут Филипп Филиппович.… Хотя вам, я думаю, это ни о чём не говорит. Да, собственно говоря, не в этом дело. Как я понял, вы хотите пойти в Миламаньский лес?
- Да, но какое отношение…
- Погодите, молодой человек, позвольте я продолжу.… Так вот – путешествие в Миламаньский лес таит в себе большие и разнообразные опасности, преодолеть которые незнающему человеку в одиночку не представляется возможным. Однако, если у вас будет опытный напарник, то это путешествие может иметь весьма приятные для вас последствия. Так вот… если вы человек без излишних комплексов, то я предлагаю вам совершить это путешествие вместе со мной.
Голос замолчал. Гриня тоже помалкивал, переваривая услышанное. Впервые кто-то откровенно говорил с ним об этом загадочном месте. Однако таинственная личность собеседника настораживала. Что это ещё за Филипп Филиппович? Никаких таких Филипповичей Гриня никогда не знал, тем более в этой Хренатуровке… Молчание затянулось.
- Ну-с, молодой человек, - Не выдержал Голос. – Что надумали? В конце концов, без меня вам никогда не дойти до цели.… Тем более что вы её и не знаете.
- Да кто вы такой-то, в самом деле, - обозлился Гриня. – Что за секреты такие? То вы хотите идти вместе со мной, то таитесь.… Если уж мы компаньоны, то какие между нами могут быть тайны?
- А мы уже компаньоны? Вы не оговорились, молодой человек? Мне не хотелось бы раскрывать свою личность при неблагоприятном исходе нашего разговора. Это чревато лично для меня большими неприятностями.
Гриня задумался. Ситуация становилась всё более и более запутанной и тревожной. Опасности, казалось, так и кружат повсюду. Гриня уже проклинал потихоньку ту минуту, когда он решился идти в этот проклятущий Миламаньский лес, но любопытство не давало ему возможности пойти на попятную. Гриня понимал, что если он откажется от этой, чего греха таить, весьма неразумной идеи, то потом будет всю жизнь грызть себя за это, за упущенный шанс на ПРИКЛЮЧЕНИЕ.
- Простите, Филипп Филиппович, но не связано ли это предполагаемое путешествие с риском для жизни? – полюбопытствовал Гриня. – Не то, чтоб я боялся, но, поймите меня правильно…
- Нет-нет, молодой человек, - торопливо ответил Голос, - несмотря на серьёзные опасности, жизни вашей это путешествие никак угрожать не может. Хотя определённые сдвиги в психике оно вполне может вызвать. Но и они никак не будут влиять на состояние вашего здоровья.
- Да что же это за лес-то?! – завопил Гриня и проснулся…
Сквозь щелястые стенки сенного сарая били тонкие прозрачные солнечные лучи, в которых искрились, кружась, пылинки. Глядя на их игру, Гриня помаленьку успокоился. Собственно говоря, в этом сне не было ничего странного или, тем более, страшного, но вся атмосфера этого сна действовала на Гриню угнетающе. С другой стороны – новое место, новые впечатления… Может быть, всё это вместе и подействовало? Гриня раскинулся на душистом сене, вдыхая его удивительный, непривычный аромат, он наслаждался звенящей тишиной деревенского утра и неестественной для него свежестью воздуха. Воздуха, которого он никогда не замечал за гарью выхлопных газов и испарений родного города.
Неожиданно тишину нарушил петушиный крик, плавно перешедший в какой-то хриплый старческий кашель.
- Ой, господи боже…с утра-то пораньше…- продолжал, приближаясь, старческий голос, - свят-свят.…Эй, унучек, вставай, завтрак проспишь!
Дверь в сарай открылась, и на пороге нарисовалась бабка. «Во ё, подумал Гриня, она что же, ещё и петухом тут поёт по совместительству?». Но вслух ответил вежливо:
- Встаю, встаю, бабуль!
- Ну, вот и ладненько, - заулыбалась бабка, - а я уж тебе парного молочка с оладушками приготовила, подкрепляйся, унучек.
За стол бабка почему-то не села, всё крутилась рядом, то со стола чего сметёт, то молока подольёт. Смотрел-смотрел Гриня на бабку, чует – что-то старой надо, а спросить не решается. И решил Гриня пойти навстречу пожилому человеку.
- Чего, - спрашивает, - бабуль, суетишься-то? Али случилось что?
- Ой, унучек, - сразу заныла бабка, - Да как жа не случилось-та? Ты жа, горемычный, в Миламаньский лес собралси! Ой, чую, ой, чую, бяда будет… Али сам головку сложишь, али коня потеряешь…
- Эй-эй, бабуся, тормози лаптём! Какой у меня, к чёрту, конь? Ты, правда, что ли, с ума сходишь?
- Ой-ё-ё, - бабка села на скамеечку и горестно замотала головой из стороны в сторону, делая вид, что плачет. – Ой-ё-ё, дожилась, старая, внук родненький бабушку идиёткой обзываить! Во дожила, так дожила.. Ой-ё-ё.… Всё Филиппыч подлый тебе головушку засрал! Не слушай ты его, Гришенька, он, аспид старый, до смерти тебя доведёт.… Ишь што удумал, злодей, дитё родное спользовать…Вот пусть только появится, так я его живьём съем! Ох, не ходи, не ходи ты, Гришенька, загубишь ты себя…
Но бабкино нытьё возымело на Гриню совершенно неожиданное влияние. До этой минуты он всё ещё терзался сомнениями – идти ли ему в этот странный, пугающий и манящий одновременно Миламаньский лес, или нет. Но, представив себе целые дни, наполненные подобным бабкиным занудством, Гриня решился. Он встал, и, не обращая внимания на бабкины вопли, стал собирать рюкзак. Собравшись, Гриня вежливо попрощался с бабкой, которая почему-то замолчала и только хитренько улыбалась в платок, и ушёл, не оглядываясь.
А когда Гриня, подвернув до колен брюки, переплыл речушку Переплюйку, вышел он на чудесный луг, на котором росли удивительные цветы. И были на лугу этом и лютики, и лаванда горная, и жёлтые тюльпаны, и ландыши, и ещё великое множество роз, чуть ли не миллион – белых, синих, алых, розовых, и огромное количество других цветов – все вперемежку. Закружилась у Грини буйная головушка, и упал он в цветы мордой вниз. И привиделись ему разные чудеса – полуголые красотки со стандартными мордашками пели ему одинаковые песенки и вторили им странные мальчики, подпевали тонкими дегенеративными голосками. И видел Гриня какого-то юродивого, дёргавшегося в судорогах, и кричавшего с заиканием:
- Эй, пр-пр-прия-тель! Па-па-пасматри на ме-ме-меня! Де-де-де-лай как я!
Брякнулся юродивый на спину, забился в припадке, и превратился в огромного чёрного котяру с тремя, почему-то, хвостами. Вскочил этот кот на все четыре лапы и проорал диким голосом что-то неприличное. А потом снова завертелось всё в одурманенной Грининой голове, и даже видения, и те растворились во тьме. Только где-то далеко-далеко кричал чей-то знакомый голос:
- Очнитесь, молодой человек, очнитесь! Вам нельзя спать! Вы погибнете! …

 






 


 

 
 
 

 
























 <a href=http://www.ddl.name/ >computer data recovery</a>