Спустится ночи тишина,
полна знаменья колдовского.
Мне вести с берега чужого
несет разбитая волна.
И пеной в сонной пелене
обрушит горечь с гордой выси,
напоена особым смыслом,
доверенная только мне.
Во гневе жить обречена,
бьет камни с диким упоеньем,
и умирает откровенье,
как предыдущая волна.
Но растворится синевой
предсмертный ком кричащей ночи,
и, одиночество пророча,
торопит день билет домой.