Короткий выдох, закрытые веки, пустые, мертвые глазницы упрямо глядят в черноту, вверх. Зову, кого?
Что, что скрывает темнота? Какая сила заставляет упрямый частокол ресниц стократно вдавливаться друг в друга, перемешиваясь в сплошную, темную массу…
Короткий выдох, свой обряд свершая,
Стократно надавил на веки сон.
И тишина, покой опустошает.
Ночь распростерла пестрый балахон.
Как сны безмолвны, чёрные угли
По небу распластали крылья ночи.
Поблекли мертвенные очи
И в невесомость увлекли.
В чернильнице небес, замедлив ход,
Уставший ветер сократил разбег
Громаде туч и волн пытливый бег
Застыл, вливаясь в небосвод.
Как часто вслед мечте священной,
Где лунный путь петлял в траве густой,
Петлял и я, природой вдохновенный,
И диких образов суровой красотой.
Плененный плыл, роняли небеса,
Ночных светил истлевшие кометы.
Чудак, я верил в их приметы,
Как верят ветру паруса.
Но шквал разбил мои мечты.
Свистя, разверз морской простор,
С нависших туч сошел как с дальних гор,
И скорбный плачь, донесся с высоты.
Я захлебнулся, не перекричать.
Не-ет, не могу; так просто!
Сосуд души о волны разбивать,
Топить как корабельный остов.
И тишина не режет слух,
Здесь в глубине просторно и покойно.
А в сдавленной груди застынет дух,
Чтоб вознестись к лугам привольным.
Туда, в приют безвольных- тоже дно,
Что не представить в самых диких снах.
Где одиночество преследует одно,
Цветок души уснет в ЕГО руках.
Туда, где правит дух священный
Судья моих греховных дел.
Незримый, неприкосновенный,
Туда мой вольный дух летел.
На дне, где рыбии глаза
Фосфоресцируют немые,
Лежит, проглоченный стихией
«Сосуд», что вихорь растерзал.
И в глубине последний вдох
Волнам навстречу пузырится
Туда, где ветер-скоморох,
Свистит и бешено ярится.
Взнестись туда, где ураган,
Где в во’лнах лунный свет гогочет,
Пловец в него вцепится, хочет
Попав во вспененный капкан.
Пусть ты один в его руках,
Плевать, надейся на спасенье
На моря всхолмленных боках,
Плыви рождая вознесенье.