Молоко прокисло, кефир не вечен.
Год собаки ею уже отмечен -
катафалк встречает пустая гробница,
осталось только вынести мертвеца,
но это самое сложное - крылья
мешают закрыться крышке гроба,
или его утроба. Сторона тылья
розовым шелком нежно обита,
но снаружи все выглядит иначе -
по покойнику никто не плачет,
в особенности, вдова и свита.
В доме все готово к банкету -
по углам - венки и цветов макеты,
на стенах - родственников портреты,
стол виднеется в дверном проеме -
закусок - как воды в водоеме.
На него, как на икону в храме,
молятся гости. Скорби в грамме
не меньше, чем в голове - мыслей
о Боге. Но в итоге, с миной кислой,
в крышку вбили последний гвоздь,
обратив свой взор на баранью кость.
Лошадей в спину толкает карета -
убрана черным. Душа согрета
сознанием долга, выполненного до конца,
оставившего отпечаток лица на доске почета.
На кладбище гроб встречает с лопатой
черный ворон - покойника друг пернатый,
триста лет проведут неразлучно вместе,
от грусти распевая песни - дуэтом.
На месте этом - куст сирени, и своим куплетом
песня не станет к фильму сюжетом,
обрываясь словом "прости".