Стою, тихой речке внемлю
и звёздам в зелёной мгле.
Не тянет меня в эту землю,
но тянет к родной земле.
И вроде бы небо немо,
и вроде бы в поле - тишь.
Но, кажется, шепчет небо:
"Когда-нибудь прилетишь".
Ну, что ж, прилечу, не струшу.
Вот только в душе приберусь.
Закон тяготенья нарушу,
на крыльях покину Русь.
Разоблачусь у обрыва,
где часто в детстве бывал,
где в зрелости без надрыва
тебя, моя Русь, воспевал.
Вначале взмахну несмело
крылами в слезах росы
под солнцем, что душу грело
в лугах, где бродил босым,
в лесах, где блуждал и верил,
что выведут дерева
от топких болот и зверя,
когда ноги нёс едва.
Потом замашу смелее
и, взяв по траве разбег,
от встречного ветра млея,
покину родимый брег.
Дорвался поэт до воли!
Поднял в облака телеса!
"Ну, как? Ты теперь доволен? -
меня вопросят небеса.
- Не ты ли мечтал о полёте
под клёкот орла в синеве?
Не ты ль тосковал по свободе
в задушенной смогом Москве?
Лети, коли крылья дали,
коль духом ты лёгок стал!
Раскроются Божьи дали
тому, кто о них мечтал".
Растают огни городские
на грешной моей земле.
Истает, как слёзы людские,
роса на моём крыле.
Я душу дождём омою,
поймаю грозы вольтаж.
Я к звёздам свечою взмою,
крутой заложив вираж.
Потом приземлюсь неумело,
как будто с небес Дедал.
Я столько ещё не сделал,
я столько земле не дал.
Что ж, мы - должники издревле.
Проси небеса, не проси...
Не тянет меня в эту землю,
но тянут долги к Руси.
Москва
24 января 2001 г.