На обочине некто ведёт диалог с осколком.
Надувной телезритель взметнётся, вздохнёт, забудет.
Человек человеку всегда остаётся волком.
Мира в мире нет и навряд ли когда-то будет.
Импотент в чалме, потерявший своё либидо,
Этим скорбным событием как бы взбешённый малость,
Запускает в воздух несущий не вирус СПИДа,
Но заряд тротила уродливый, жуткий фаллос.
На жилые массивы, школы, кафе, дороги
С неба падают чёрным градом плоды науки.
Кто не смог унести, вероятно, протянет ноги.
Я тому, кто пустил ракеты, сломал бы руки.
Раздаётся жужжание, но – не пчелы, не мухи:
Истребитель рисует белым на синем фоне.
И катюши свистят, исполняя концерт разрухи.
Над святой землёю – смерч неземных симфоний.
За моим окошком призывно поёт сирена.
Пасти бомбоубежищ глотают людскую массу.
Извиваются улицы, стонут дворы: гангрена
Страха гложет пространство, явно, брезгуя мясом.
Ни машин, ни прохожих – похоже, что город вымер.
Меньше жизни найдёшь разве только в глухой пустыне.
Перерыв. Затишье. Отсрочка. Фермата. Вымя
Невзорвавшейся боеголовки в канаве стынет.
16.07.2006