Приближение осени ощущается со стороны дверей,
обращенных внутрь к тем, кто от слов "еврей..."
выбегает порознь, и покосившийся крест
ощетинивается, как июньский Брест.
Приближение осени замечается по календарным дням,
рисовым зернышкам, вытягивающимся в Ниам-Ниам,
персиковой косточке, разделенной надвое, как приют
мухи, знающей, что ее убьют.
По тому, как ложится тень, понимаешь, ее краям,
в тех местах, где в песок обратился Омар Хаям,
что течение времени - Солнцу, или размер Луны,
безразлично влияние твоей спины.
Горизонтальность сродни горизонту, вокруг - дома
поднимаются, чтобы ее увидеть, и легче сойти с ума,
чем породниться с домом, перед тем как лечь
в плоскость, где не слышна речь.
Анкаван смеется, и брови куда-то вверх,
как грачи, разбегаясь в небо с церковных треф,
прогоняют хмурость с полей, точно белый цвет,
улыбаясь, говорят "привет".
Пузырьки устремятся следом, и вокруг - джермук,
а навстречу губы вдыхают воздух, как ветер с рук,
где моллюск - в ракушке, в море, которое не перекричать,
поцелуй хранит, как твою печать.