* * *
Еще, подобно древним гончарам
Нас обжигая, солнце верховодит,
И на землю прохлада не нисходит
По душным, как в парилке, вечерам.
Как мучится разморенный поэт
(Иль тот, кто сам себя назвал поэтом)!
Ему так надо восхититься летом,
А подходящей рифмы нет как нет.
Его восторг – не более чем ложь:
Уже в прихожей затаилась осень.
Ей безразлично, что мы там гундосим,
Настанет час – и вынь ей да положь.
Разверзнется, как говорится, хлябь,
И час придет зонтам и пелеринам,
Забарабанит ливень по витринам,
И ветер по воде погонит рябь.
Пора, пора! Достаньте свитера!
Кто там талдычит, что сегодня – рано?
Природа все расставит без обмана,
И «завтра» превратится во «вчера».
А что же мной оставленный поэт?
Ему в привычку нос держать по ветру.
Его талант подобен амперметру:
Он на нуле, коль скоро тока нет.
Талант – он не замена ремесла
(Как ремесло бессильно без таланта).
Но строчкой созревает доминанта:
«Был первый дождь. Такого-то числа».