Сто шестьдесят пять лет прошло со дня дуэли,
Как муки начались, и длились, на часах
Две ночи и два дня, часы оцепенели,
И в пользу смерти жизнь поднялась на весах.
Сто шестьдесят пять лет – то смерти годовщина.
Здесь в зимние часы, страдая тяжело
От огнестрельной раны умирал мужчина.
И время как палач, всё резало и жгло.
Здесь Пушкин умирал. На Мойку, в дом 12
То ездили врачи, то близкие друзья.
Кому-то уходить, кому-то оставаться
У Пушкина. И знать – вернуть его нельзя.
Быть может, кто из них надеялся на чудо.
О молодой жене и детях побоюсь
Сказать, что на душе творилось, и не буду.
И близких, и друзей я тоже не коснусь.
Историк-пушкинист исследовал детально
Последние часы, но вряд ли ведал он,
Что пережил Поэт во время расставанья
С той жизнию, что знал со всех её сторон.
На улице народ – знак добровольной дани.
На улице мороз – январь на редкость лют.
На Мойке жгли костры и те, кто не читали.
Но Пушкин умирал – об этом знал весь люд.
Тревожные часы, последние минуты.
Биенье сердца в такт неведомым шагам
Души, что собралась, но сердце почему-то
Ещё стучит. Раз. Два… Но трёх не будет… там.
Там ангелы возьмут отчалившую душу,
Безмерную как мир, и Свой откроет счёт
Бессмертный Звездочёт и скажет – Здравствуй, Пушкин.
И Млечною Тропой по Небу проведёт.
А здесь, с земли наверх мы устремляем взгляды,
Но падающих звёзд – увы, не сосчитать…
Сто шестьдесят пять лет прошло со дня утраты…
Прибавим тридцать семь, направим время вспять.
И мы увидим Жизнь, Судьбу и Человека,
Прочтём его Труды, прочтём труды о нём.
И скажем – Александр Сергеич, с третьим веком!
Тропа не зарастёт. По ней мы к Вам идём…
ночь и утро 09.02.2002.
Предпоследний день
жизни А.С. Пушкина