Гимны, оды, клич «Аве, Мария» странно превращаются в клише:
Это суррогат, не эйфория, и другое надо бы душе.
Ей нужны отнюдь не дядьки в рясах, строгие старухи в кимоно,
Не молитвы, не боеприпасы, даже не коньяк, портвейн и мясо:
Кое-что другое. Что ж оно? -
- Может, самолеты марки «Мрия», или, по-украински, «Мечта»?
Ах, не та пошла «Аве, Мария»! И мечта совсем уже не та!
Как нас до сих пор планета носит? Есть душа в буржуе, в алкаше?
А душа опять чего-то просит, и опять, простите, не клише!
Как хотел с заката до зари я
Вечность ухватить за воротник,
И терзала душу эйфория,
И казался близким этот миг, -
Миг, когда видна за поворотом
Самая большая Благодать,
И до Парадизовского грота
Вроде бы уже рукой подать!
Все в руках Фортуны и Деметры – нам же оказалось не с руки
Счастье ухватить, летя по ветру: думали, что ближе миллиметра, -
Оказалось – руки коротки!
Так и оказались мы – на Каме, в Туле, в Риме, где покой царит, -
С этими короткими руками, но с большими списками обид.
Так нас охватила истерия, загубив всю радость на корню:
Уж какие тут «Аве Мария», гимны Солнцу, Зевсу и Агню!!!
Стали мы подобиями Вия, беса, черта, скажем без прикрас,
Остро осознав: «Аве Мария» - это совершенно не для нас!
Как бы нам опять услышать слева – из краев, где сгинет капитал, -
Отзвуки небесного напева, - «пробудись, товарищ! Час настал!»?
- Дух, над черной бездной воспари! – я
Век с завидной тупостью твержу, -
Пусть нас не покинет эйфория
Даже на подходах к рубежу,
За которым будут нас не часто и недобрым словом поминать,
За которым прочно склеим ласты и забудем слово «Благодать».
Будь нам вместо глупости и веры, вместо фанатизма и ума,
Проведя сквозь все засады эры в Рай, Эдем и божьи закрома!
Напои нас счастьем, как текилой, выведи, в конце концов, на свет
Выхватив всех нас со страшной силой из краев унылости постылой,
В те края, где этой скуки нет.