Шла вторая минута осени две тысячи неважно какого года. Это, конечно, было не так, но показалось, что именно в 00.00 за окном сверкнула молния, словно пылающим скальпелем отделив лето от осени, отделив одну жизнь от другой. Молнии сверкали часто, осень в природе началась неделей раньше положенного календарного срока. В этом заключалось еще одно доказательство того, что все произошло совсем не так, как надо, совсем не так, как думалось… Последние десять минут лета глаза практически не мигая смотрели на кислотно-зеленые пульсирующие цифры на циферблате часов, и в такт им пульсировали зрачки, захлебывающиеся ожиданием чуда. Ровно в 00.01 стало окончательно понятно, что чуда не произошло, словно последний выдох безнадежно больного из легких вырвался воздух, но за выдохом снова последовал неровный вдох и все… и тело начало дышать, и сердце не остановилось, и кровь не застыла… И осень вошла в дом незаметно. И стало совсем непонятно, что произошло, я умерла или стала бессмертной, потому что теперь, когда не произошло этого долгожданного чуда, что может убить меня? Старость? Болезнь? Молния? Трамвай? Нет, все это теперь не имеет значения, этого всего вообще больше нет в моем мире. В нем была открыта дверь для тебя. Я ждала, что ты войдешь в нее, и вместе с тобой войдет дождь, солнце, утро, ночь, шумящие на ветру деревья, а может быть, даже и счастье, кто его знает? Но дверь была открыта все лето, как ты и просила, и в 00.00 она автоматически захлопнулась, оставив все вне моего мира, оставив меня в вакууме воспоминаний.
Теперь можно выключить телефон. Моя надежда, обиженная предательством, сидела на подоконнике, обняв колени, глядя в черный дождь, атакующий окна. Глаза ее то и дело скользили то на меня, то на выдернутый телефонный шнур. Я делала вид, что не замечаю этих взглядов, да и некогда мне. Еще несколько осторожных движений, и почти прозрачные помятые крылья мои, аккуратно срезанные опасной бритвой, упали на пол. Как они ослабели за эти годы без неба, так зачем они мне? По перьям стекли на пол несколько алых росинок, а у меня не осталось даже царапин, ни одного намека на то, что я когда-то могла летать, что все время летала, только делая вид, что хожу, ступая ногами на воздух в сантиметре от земли…
Это ведь не ты не позвонила мне… Это я в тебе сама не могу простить себя, это я в тебе не звоню себе сейчас, потому что сама не верю ни в себя, ни в свои слова, это я отдергиваю твою руку от телефона. А ты во мне хочешь снова соединиться с собой, но я в тебе не пускаю тебя ко мне, поэтому ты во мне уходишь и оставляешь меня навсегда вот такой… я в тебе никогда не умру, хотя бы для того, чтобы никогда не прощать себя, чтобы держать себя на расстоянии выстрела. И буду жить той частью себя, которая осталась во мне. Или тенью… не знаю… Меня нельзя теперь убить, обидеть, обрадовать... Но я по-прежнему разговариваю с твоей тенью из прошлого, я по-прежнему улыбаюсь, глядя через свой стеклянный колпак на мир, как сейчас смотрю из окна на пузырящиеся лужи и улыбаюсь. Мое тело живее всех живых, мне даже не больно, не больно произносить слово «никогда», не больно рвать на кусочки свои мечты и кормить ими ветер, не больно курить только лишь для того, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Я приняла тебя. Я услышала слова, которые ты не сказала, я приняла их в себя и запила водой из-под крана... И все. Осень.
1.09.2006