. . . . . . . . . . . . . . . .
Жизнь рвется из-под рук
крылатая, как сон,
Как камень слова ВДРУГ,
летящий под уклон,
Как полуночный крик
Встревожившихся птиц,
Как сумрачный двойник
В зеркальности страниц.
Жизнь вырвется из рук,
как почва из- под ног,
как скомканный листок
в осеннюю игру
насмешливых ветров
услужливых дорог.
Жизнь вырвется… Как вдруг…
Как бред из-под пера…
Жизнь вырвется в испуг
Вчера… позавчера…
И в окруженье рук
круженье полувер…
Жизнь выльется в игру
смешных полухимер…
сплошных полупремьер…
Я знаю этот бред, когда ведут
игру, живя в полумиру, творя
в полубреду… И ждут, когда уйдут…
В свой заповедный сон… Свой за-
Предельный стон… Осенних похорон
размытый полутон. Осенние слова
на волоске тоски. Скольженье у виска,
зажатого в тиски ладони – истин скит…
Так пишутся стихи.
Цветаевский размер.
Цветаевский размах.
И повторенья страх
На четырех ветрах…
Мой заповедный стих,
Заповедальный стыд…
Усилье пирамид
Познавший Псамметих.
Цветаевский разбег.
Цветаевский разлад.
Мой допотопный век,
Обожествивший ад.
Жизнь выпадет как боль
Из вялости руки.
В обугленность строки
На белый непокой.
Прощай… И Бог с тобой…
Так жгут свои стихи.
Жизнь падает как снег
На стрельчатость ресниц,
На тонкость створок век
Над пропастью глазниц.
Жизнь кружится как снег,
Холодный сонный снег…
Жизнь падает на век…
Жизнь падает навек…
Я помню только снег…
Холодный белый снег…
Пергамент тонких век,
Крылатый непокой
Под покрывалом рек
Бегущих под рукой
Дающей… Бог с тобой…
Снег стал твоей судьбой…
Так вечно впопыхах,
Так вечно на лету,
Рожденные в стихах
Впадают в суету.
Боль в четырех стенах
Растет, как снежный ком.
Крещение в стихах,
Причастие стихом…
Но только что мне в том?..
Не попадая в тон…
Не попадая в том
(обожествленье норм –
наивный фетишизм) –
Как из глубин (каких?),
Порвав тишайший сон
изломанным крылом
немыслимых кризизн –
Жизнь вырвется как стих…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .