ВОРОНА
(поэма по мотивам басни Крылова)
Украла как-то раз ворона сыр,
Хороший сыр, в котором много дыр.
Уселась поудобнее на сук
И за молочный принялась продукт.
Она его крутила и вертела
Насколько позволяло птичье тело.
А тело позволяло лишь подкинуть
И разом сей кусок в живот продвинуть.
Ведь птицам что ни дело – не сподручно:
Они – без рук, доказано научно.
Их созреванье протекает скучно
И трутся птицы о стволы и сучья.
Ну хватит о печальном… Где ж воровка?
Сидит еще, уж слюни в три потока.
Кусок не лезет в рот (вот это повесть!):
Виной тому размер, а мы про совесть….
Большой трофей достался нашей птице,
Глотать опасно, можно подавиться.
Уж мочи нет, устала вороная,
Глаза навыкате, на вид – больная,
В подмышках реки, крылья не поднять,
И дрожь в коленках вовсе не унять,
Желваки онемели, грудь в слюне…
Короче, на войне – как на войне.
И вдруг, откуда ни возьмись, лисица,
На хитрости большая мастерица.
Пришла, на спину прилегла под древо
И молвит нашей птичке, молвит трезво:
- Что происходит, славная смуглянка?
Али вчера была большая пьянка?
Ты выглядишь как грязный паразит.
Нас, женщин, оскорбляет этот вид.
Ведь нам с тобою, женщинам без мужа,
Нельзя являться, не смотревши в лужу.
Ну, что молчишь как в басне у Крылова,
Где из тебя не вытянешь ни слова?
Воды набрала, аль застряла тряпка?
Что за болванка в клюве, что за кляп-то?
Тут носиком плутовка повела
И осеклась. Наверно поняла.
Прищурилась слегка лиса-проныра,
И, наконец, узрела: кляп – из сыра.
- Послушай-ка, пернатая подруга,
Тебе, смотрю, сейчас довольно туго.
И, дабы не затягивалась мука,
Прими-ка ты бесплатную науку.
Не лучше ль сыр на ветку положить
И ножками легонько надавить?
Надломится твой сыр на два кусочка,
Мучения закончатся и – точка.
А за подсказку я прошу чуток:
Тот, что поменьше, мне отдай кусок.
Улыбка появилась у вороны,
Из глотки рвутся радостные стоны.
«Конечно, не хотелось бы делиться,
Но это выход» - размышляет птица.
И, дружескому следуя совету
И чуть дыша, кладет трофей на ветку.
Отекшие крыла слегка размяла,
Подвигала ногами, постояла.
Вдохнула глубоко, собрала силы,
Подпрыгнула и сильно надавила.
Сыр поломался (а куда ж деваться?!),
Сорвались ноги вниз, удар по яйцам
(Ворона в положеньи, как ни странно.
В лесу молва о связи с пеликаном.
Верзила, он ей так помог, бандит,
Что на своих она и не глядит.
Читатели, простите одиночку.
Пришла расплата за лихую ночку).
И, несмотря на то, что плохо ей,
Не отпустили коготки трофей,
Прижав друг к другу те куски ногами,
Хоть ветка между ног мешает даме.
Ободраны колени, ноет пах,
Все оперенье дыбом, клюв в соплях.
А крылья растопырив, как для танца,
Ворона ими машет для баланса.
Глаза в слезах, из тыла валит пар.
И это все на фоне крика: «Карррррр!».
У воронья ведь жадность – не порок.
Из вредности, чрез болевой порог,
Чрез «не могу», чрез то, что утомилась,
Не выпустила сыр на лисью милость.
Лиса уже слюною изошла,
Но, что сказать вороне, не нашла.
И в этом положеньи незавидном,
Когда решенья вроде бы не видно,
Ворона лихорадочно старалась
Найти ответ. И это состоялось.
Хотя и представляется мне трудным
Назвать сие решение разумным,
Оно на удивленье было смелым:
Решила вороная двинуть телом.
Был сучковат тот злополучный сук,
Но наша героиня – битый фрукт,
Ее страшилкой этой не пронять,
Она сама способная пугать.
И все ж сухая ветка – не пустяк:
Придется ноги гнуть и так и сяк,
И, дабы не оставить здесь промежность,
По максимуму проявить прилежность.
Ворона взгляд вперила в сучий кончик,
Клюв подняла и выпрямила копчик.
Итак, пошла (другого слова нету)…
Пошла как итальянец на вендетту,
Как воин с забинтованной главой
Со связкою гранат в последний бой,
Как революционный патриот,
Пошла как на Бастилию – народ,
Без страха и упрека, без уступок…
Она пошла… и это был Поступок.
Она себя толкала осторожно
Хвостом и крыльями, и всем, чем можно.
Сдвигая чуть и раздвигая ноги,
Творя такое, что дано не многим,
Беря то вверх, то вправо или влево,
В зависимости, братцы, от рельефа
(и благо, что уж много лет не девка),
Ворона продвигалась к краю древка.
И не было ни «ахов», и ни «охов»,
Лишь редкий «кар», когда совсем уж плохо.
Пройдя благополучно почки-кочки,
Пришла она на вожделенный кончик.
Порхать у ней сегодня нету сил
И, чтобы сыр к лисе не угодил,
Она решает с ветки не слетать
В надежде сыр на месте поклевать.
Для этого, конечно же, сначала
Ей лапки приподнять бы не мешало.
Сие и без того казалось сложным,
С учетом обстоятельств – невозможным.
«Ну, - думает, - придется нагибаться,
Чтоб вовсе без обеда не остаться».
Я в птичьем разумении не шибко,
Но это было, думаю, ошибкой.
И все ж она над сыром наклонилась,
Что было силы клювом ухватилась,
Раз – дернула, два – дернула кусок,
На третий – получился кувырок.
И вот ее измученное тело,
Которое летело, как умело,
Снижаясь потихоньку вместе с сыром,
Во чреве лисьем рассчиталось с миром.
----------
Мораль поэмы этой, если честно,
Уже давно и хорошо известна:
Чужого не бери без разрешенья,
А если взял – делись без сожаленья.