Вот и наступила долгожданная мною осень. Вместе с сердцем бьется в ритм дождь о моё окно. Встала радуга от порога до кровати и разделила меня опять на два человека. Вскипело вместе с кровью самолюбие, рвется через край позитивная энергия, разбавленная комплексом смерти и радости, вот так и кажется мне теперь, что выйду на улицу и телом своим воздух греть буду.
Холода начались, а вместе с ними и ранние сумерки. Запах ночной отдается в душе железнодорожной волей и так на рассудок мой давит, что хочется мне встать на подоконник и выпрыгнуть, наивно веря в иронию самообмана, в то, что со мной при столкновении ничего не случится.
Осень… Жалко теперь людей бездомных как никогда…
А совсем недавно захотелось мне расписаться под всеми тяжелыми бумагами и сходить на вокзал. Присесть на холодные ступеньки высокого пешеходного моста и, глядя на уходящие вдаль рельсы и провода, делать мимолетные словесные зарисовки серой действительности. Кажется мне, будто я себя никудышным художником представил, который стоит с кистью в руке, смотрит в небо, а рисует только землю, потому что другого ему принципы не позволяют.
Захотелось мне на малую Родину… Представляю, как выйду я на неровное русское поле, как буду в бесшабашной агонии рвать сухую желтую, режущую пальцы траву и распихивать её по своим новым карманам. Как обниму полосатую и совсем голую березу, как камень, почерневший, из груди выпадет на землю, превратится в пепел и уничтожится…
Осень… Вспомнишь ли ты меня таким, каким я бываю каждый вечер в одиночестве? Вспомнишь ли как я, сидя в своей душной жаркой комнате, замерзал от того, что человеколюбие ликвидируется?
Тошно мне одному от грубости и рабства, но опять иду я в зачерствелый бетонный подъезд с раскрашенными стенами, поднимаюсь на последний этаж и специально, а иногда и неосознанно спускаюсь на лифте обратно. Перешагиваю шприцы и пластиковые стаканчики, поправляю черные джинсы и смотря себе под ноги возвращаюсь домой, где ждешь меня ты … честная от мечты и до самоубийства – осень…