Тете Фросе было за 60. Держалась с соседями высокомерно, с претензией на интеллигентность. Отношение к ним у нее было по принципу: все люди как люди, а я королева. Соседи ее недолюбливали, но все же общались, обменивались последними новостями. Любознательность, прежде всего. Как же можно было завершить день не узнав, кто пришел и во что был отдет, да с какой сумкой и по возможности рассмотреть, что в этой сумке. В общем информации было много, одной успеть невозможно, за всем усмотреть. Поэтому соседки собирались и пополняли базу данных новой информацией, а что не доглядели, дополняли своим видением дел и скудным воображением.
Тетя Фрося, как обычно начала сбор информации, остановилась возле соседки, которая жила на первом этаже, она чуть старше ее была. Постучала в окошко, та пулей вылетела. Она почти весь день ждала этой минуты, никто из приближенных к ней информаторов не стучал, наконец, долгожданный миг настал. Дул сильный весенний ветер, но непогода соседок не смущала. Они встали у окна, начали обмениваться драгоценной информацией. Тут рванул ветер, сорвал ставню с крючка, краем ставни чувствительно ударил тетю Фросю по лбу. Искры полетели из глаз. Она, не помня себя, метнулась домой. Прикладывала холод на больное место. Но отечность только увеличивалась. Когда она утром встала и посмотрела на себя в зеркало, ужас охватил ее до такой степени, что она присела на пол, причитая: «Какое лицо испорчено». Как она будет ходить по улице, что подумают? Она алкоголичка напилась - упала, муж застал с любовником и избил, ее поймали за воровство и избили и все в таком разрезе. Надо было быстро вспоминать о народных средствах, чтобы снять отечность. Она судорожно стала листать тоненькую 12 листовую тетрадь знаний в своих мозгах. И удача, нашла средство – моча. Сложив тряпочку в несколько раз, обильно намочив, приложила к глазу. Боль и отечность не проходили. Как она не хотела, но надо было обратиться к доктору, и она направилась в поликлинику с повязкой а-ля Кутузов.
В регистратуре сидели хорошенькие, молоденькие девчонки, они бойко обсуждали своих поклонников и хихикали. Тетя Фрося обратилась к ним с просьбой направить ее к врачу, который поможет. Девчонки ее не слышали. Она стала настойчива в своей просьбе. Девчонкам она мешала. И чтобы избавиться от нее, долго не разглядывая, одна из них дала талон к врачу. Тетя Фрося, кое-как разглядела одним глазом номер кабинета, пошла на встречу к своему спасителю. Увидев, знакомые числа на двери она, постучала. Услышав: «Войдите», открыла дверь, вошла.
В кабине сидел врач – мужчина лет 35. От пациентки исходил неприятный запах, наверное, он в который раз пожалел о том, что стал врачом. Он не поднимая глаз, сказал: «Проходите за ширму, раздевайтесь. На что жалуемся?». Тетя Фрося сняла плащ. Зашла за ширму, ее один единственный глаз стал вдвое больше, она чуть не потеряла второй здоровый глаз. Она увидела гинекологическое кресло и остолбенела. Конечно, она многое слышала об успехах в области медицины, но чтобы посмотреть глаз таким способом. Она растерялась. Врач ее не торопил. Ему, видимо, не хотелось и слышать, на что она жалуется. Время шло. Тетя Фрося взявшись за трусы, крепко сжимала резинку, поднимая их в сторону шеи. Потом если бы она знала о том, что ей предстоит, могла бы надеть китайские трусы, которые у нее лежат уже лет 15 на всякий случай. В голове мелькали рассказы соседок об изнасиловании, а она как на грех подбила глаз, и испортила свою привлекательность. Вспомнила свою ушедшую молодость, и сожалела о том, что она так быстро пролетела. Ей стало так жалко себя, слеза навернулась на один единственный глаз. Она пошевелила трусами и в нерешительности застыла. Врачу надоела возня за ширмой, он спросил: «Ну, что бабушка Вы готовы к осмотру?». Зайдя за ширму, он увидел картину: стоит испуганная бабушка, держится за семейные трусы, что-то бормочет под нос. На очередной дежурный вопрос доктора: «На что жалуемся?», тетя Фрося стесняясь и сбиваясь, стала объяснять о цели своего прихода. Ее единственный глаз смотрел на пол, сказала: «Доктор, ну я право не знаю, ну я не понимаю, как вы будете смотреть. Там такая отечность, почти ничего не видно. Когда я утром смотрела, мне было страшно больно. Держала лед, а потом делала компресс по народному рецепту. Извините за выражение - мочой». Она стояла, держала одной рукой трусы, другой рукой периодически касаясь своей повязки, а-ля Кутузов.
По мере того, как она, запинаясь и стесняясь, говорила, теперь у доктора, который окончательно проснулся, округлились глаза. Если они говорили об ободном и том же, то, как она могла смотреть, да еще делать компресс? Доктор собрался и сказал: «Понятно, мне все понятно. Давайте будем смотреть, куда деваться. Снимайте трусы и ложитесь». Отвернулся от тети Фроси, стал одевать перчатки. Тут тетя Фрося осмелела и сказала: «Доктор, я, конечно, извиняюсь, но как вы будете смотреть мой больной глаз, ну, ну, вот таким образом?». И показала на кресло. У доктора из рук выпала перчатка. Он повернулся к тете Фроси и спросил: «Какой глаз, не морочьте мне голову. Вы пришли на осмотр к гинекологу». Тетя Фрося ахнула. Извиняясь, поспешно опустила подол платья. И ринулась к двери. Доктор с облегчением вздохнул, на этот раз пронесло. А тетя Фрося выйдя из кабинета, подумала, а зря у меня ничего не болит по его части, было бы, что рассказать на зависть соседкам о молодом мужчине, который так настойчиво просил ее снять трусы.
И она нехотя, оглядываясь на дверь врача-гинеколога, поплелась в сторону регистратуры к тем милым девчонкам за талоном к окулисту.