Когда мы рождены, чтоб сказку сделать былью, –
Подайте мне котел с кипящею смолой,
Красотку, черный плащ и бандерилью,
Отправьте скорым поездом в Севилью,
Скажите вслед: «Уехал, хрен с тобой!»
В Гишпании, под жарким солнцем юга,
Я обещаю часто вспоминать:
Мороз, тулупы, валенки и вьюгу,
Аптеку, пенсию, больницу и кровать,
Ворота Зимнего, борьбу с космополитом,
Блокадный Ленинград, ГУЛАГ и Кустанай,
БАМ, Днепрогэс, разбитое корыто
У врат в счастливый всесоюзный рай,
Жизнь, отданную за табачную понюшку,
Роскосого китайца из Чека,
Отца, умытого в войну кровавой юшкой,
Оркестр под управленьем мудака,
Бои в Афгане и под Перекопом,
И Пущи Беловежской воронье,
Чечню, Цусиму и окно в Европу,
Бесстыдное газетное вранье,
Кровь на снегу и клетку с Пугачевым,
Дуэль на Черной речке и Крондшадт,
И пафос конституции грошовый,
И злой азарт останкинских солдат,
Неистребимое гайдаровское племя
И танки, что стреляли по своим,
Лихое, героическое время
Под новый старый михалковский гимн, –
Все то, что было, и все то, что стало.
Причудлив промысел бездушного Творца.
У этой грустной сказки нет финала.
В ней нет начала, середины и конца...
Еще одно, последнее, усилье,
И счастья формулу я, наконец, нашел:
Котел. Красотка. Черный плащ. Севилья.
Севилья... Черный плащ... Котел...
28. 10. 2006