День был бессмысленно жалок. Город с трудом продирался сквозь сонные веки. Куда-то пронеслась, подвывая и подмигивая, яркая игрушечная машина с красным крестом и надписью "Скорая помощь. Реинкарнация". Последнее слово долго вертелось в голове и делало там сальто-мортале, пока не свалилось и не обернулось банальной "реанимацией".
Мосты, успев за ночь побывать разведенными, снова испытывали семейные узы на прочность. Под ними булькало что-то такое, во что нипочем не хотелось вступать дважды, как и в собачье дерьмо, равномерно распределенное по поверхности тротуаров. От каждой второй кучки вели следы зазевавшихся прохожих. В одну, особенно большую, безнадежно тыкал своей белой тростью не видящий этого счастливец.
Из подворотен, на стены которых регулярно писали как предки, так и потомки героев Достоевского, выползали какие-то серо-зеленые личности, издающие характерный, отпугивающий посторонних запах.
............................
У Акутагавы хотя бы были нервы.