На Толедо спустилась ночь,
На окнах открыли ставни,
Белый шелк драпировок
В праздничных залах
Струился на пол,
Полированный
Шарканьем придворных льстецов.
Музыканты в саду играли небрежно,
И фальшивил певец,
По горячим камням зазвенели монеты,
Брошенные танцовщице к ногам,
А она извивалась
На руках ее змеи,
Ей подражали стремясь превзойти,
Кто-то бил в бубен,
На игле минарета
Встала на якорь лодка Луны.
Воздух пах ядом,
Корицей и кровью,
Дым с потухших костров
Мотали в клубки,
Веером щелкали тонкие пальцы,
Скрывая кривую усмешку под ним,
А в глазах отражались плащи и маски,
Чужие личины благородных гостей,
Проплывали мимо в кальяном дурмане,
Вереницей шли до золоченых дверей,
Над ними тянулась горько и вязко
Черных узоров кайма
И никто не вернулся,
Лишь в багровых лужах
Безразличная грелась Луна,
Бездарный певец был не нужен и скучен
Танцовщица ушла с тем, кто много платил,
А из дымных ниток
Той липкой ночи
Блудный лик мифа сплели.