Ванюша

 
 Растапливать свинец, достойное занятие не для всякого десятилетнего мальчишки. Вот так, просто сидеть на корочках возле маленького костерка обложенного кирпичами, вот так палочкой придавливать гнутую пластину аккумуляторной батареи ко дну консервной банки, чтобы все это быстрее расплавилось. Просто сидеть и наблюдать, как серый скомканный кусок начинает блестеть серебром. Просто продавить в сырой земле продолговатую ямку и воткнуть с краю веточку. Просто вылить расплавленный свинец в эту ямочку и наблюдать как он застывает, вначале покрывшись пленкой, а потом вновь посереет, и тогда полить водой, чтобы без ожогов можно было взять в руки. Так все просто, и никого не нужно обманывать…

У Ванюши очень серьезное лицо для его возраста. Ванюша... Его нельзя так назвать, его можно назвать только Иваном, потому что такое лицо бывает или у бывалого моряка, или шахтера, или же у пятидесятилетнего рабочего сталелитейного завода. Брови и взлохмаченные волосенки выгорели на солнце, так же как и его в коричневую клеточку курточка времен ранней перестройки. На его лице зажившие царапины, а курносый носик облуплен, и под шелушащейся детской кожей прячутся веснушки. Пока Ванюша ждет, когда отлитое грузило остынет, он смотрит куда-то вдаль, и не мигая, нахмурив брови, о чем-то думает. Ванюша… В эту минуту его и Иваном назвать трудно – настоящий Иоанн. А ведь перед ним был всего лишь ржавый гараж, но взгляд его с прищуром, смотрит куда-то сквозь этот кусок брошенного железа и никуда не упирается. Но вот, консервная банка на кирпичах нагревшись стала постукивать, и он уже разглядывает ее, потом игру огня в костерке, потом тающий в банке свинец – кажется ему интересно, как смятые куски пластин батареи медленно растекаются превращаясь в жидкость. И даже в это время в его лице нельзя обнаружить ни чего детского, разве что веснушки на облупленном носу.

Грузило готово, и Иван достает из кармана намотанную на кусок текстолита леску. На леске уже есть крючки, и для того чтобы «закидушка» была готова, осталось привязать только что отлитое грузило. Завтра, встать рано на рыбалку не составит труда – отчим приходит поздно, и его пьяные разговоры не прекращаются до следующего полудня.

Ваня очень любит рыбачить. Пользы от этого мало – пара десятков пескарей, но зато не нужно врать с утра до вечера! Можно просто беззаботно сидеть на берегу реки. Наблюдать, как начинается рассвет. Как с первыми лучами солнца ветер проходится приветствиями по верхушкам деревьев. Как в течении реки отражаются облака... Так вот, и самое главное - если удастся проскользнуть мимо отчима незаметно, то врать не придется вообще. Завтра понедельник, и поэтому не нужно идти к ЦУМу, высматривать людей которые могут подать денег. Не нужно врать, что деньги нужны «на хлеб». Не нужно выслушивать упреков и предложений типа: «пойдем, я куплю тебе хлеба», «где охранник, гоните этих попрошаек отсюда», «не придуривайся, сейчас все в компьютерном салоне проиграешь». А если удается найти человека который может подать, не нужно оформлять свою просьбу в такое лживое предложение, чтобы он нашел сам себе оправдание: почему он сделал такой опрометчивый поступок и позволил этому пацану-попрошайке обмануть себя. Как жаль что приходится врать! Ведь если заявишь как есть: «у меня нет детства, и до самой взрослой жизни не предвидится - компенсируйте мне его деньгами!», то взрослые дяди и тети, обязательно найдут не только отговорки, но и кучу лживых обвинений - ведь кто-кто, а уж они за свои долгие жизни, врать и отбрехиваться научились в совершенстве.
 
Иван очень устал обманывать. Он не оформил эту усталость в предложение: «я устал врать», он просто чувствует как ему все это противно. Он не желает ни кого упрекать, он просто хочет идти на реку, удить рыбу, и не думать каком-то будущем. И лишь когда он привязал грузило к «закиду», тогда беззаботная улыбка осияла его личико... лишь тогда в нем засветился образ ребенка живущего детскими ощущениями.