-Что задумчив, отец? Угостить? Что сидишь,
Словно сыч... Одинокий - в наплыве людей…
Грусть-тоска одолела? На, выпей, глядишь -
И рассеется холод промозглых дождей…
- Выпить – выпью. А грусть… Не рассеется, нет.
Вспоминаю я жизнь, и друзей, и врагов.
И величие наших ненужных побед,
Шишек горечь, и вкус из печи пирогов…
И куда все ушло? И теперь что за век?
Не пойму, да и видно, не нужно уже.
Да и я никому-то, смешной человек,
Не потребен на этом смурном вираже.
Только холодно что-то и руки дрожат.
Только кашель, от ветра слеза на лице.
Лиха век ледниковый, похоже, назад
Забирает тепло человеческих тел.
Вот, рождается сразу холодный народ,
И потерю внутри им никак не прикрыть.
Может, кто-то еще сохранил теплород...
Я не верю уже. А хотя – может быть…
Впрочем, все это сказки. Смешная игра…
Было время, и были велики дела,
И цена, что платили под крики «Ура!»,
Непомерностью ноши на плечи легла.
Надорвались, видать. Богатырский замах –
А удар на копейку… Они не простят -
У потомков свои и дела, и размах,
И свое представленье, что рай, а что ад…
И старик замолчал, поправляя картуз.
Падал с клена багряный с прожилками лист.
На тележке катила торговка свой груз.
Дождик мерно развешивал тонкий батист.