Родившись в поле чистом,
При диком табуне,
Под солнышком лучистым,
Он бегал на заре.
Красивый, беззаботный...
При матери родной.
Сложеньем очень плотный,
И масти вороной.
Жеребчик-пострелёнок,
Не ведая преград,
Скакал почти с пелёнок.
И жизни был он рад.
И цокали копытца,
По каменной тропе,
Когда табун напиться,
Спускался при луне.
А детство беззаботно
Летело, как стрела.
И вот уже настала,
Четвёртая весна.
Малыш подрос заметно.
Красавец жеребец.
И гордым был за сына,
Вожак коней - отец.
Но вот однажды утром.
Под синевой небес.
Прекрасной вольной жизни,
Настал, увы, конец.
Обозы потянулись,
И люди на полях,
Расставили палатки,
Осевши в тех краях.
Вначале было мирно.
Табун поля делил
С людьми, не претендуя,
На то, где вечно жил.
Но вот настало лето.
И люди на конях
Готовили арканы,
Разъехавшись в полях.
Табун не ждал подвоха.
От всадников людей.
И пасся преспокойно,
На родине своей.
Когда лассо взметнулись,
Неся с собою плен.
Они в момент метнулись,
Галопом от проблем.
Но не спасла их скачка,
И шею обхватив,
Аркан их крепко держит,
И биться нет уж сил.
Но вороной красавец,
Продолжил бой с людьми.
Могучими скачками,
Один в густой пыли.
Но силы покидали,
Красавца жеребца.
Он видел, как связали,
И увели отца.
В душе взметнулась ярость.
И бешенство и боль.
Забывши про усталость,
Рванулся вновь он в бой.
Но люди всеж сильнее,
И вскоре он лежал.
И человек смелее,
Раба коня вязал.
Удил железо в зубы...
Седло уж на хребте...
Подковы на копыта...
И всадник на спине...
Напрасно лошадь бьётся.
Потерян воли след.
А человек смеётся,
Он знает вкус побед.
Вот лошадь приустала,
И шпоры под бока,
Вонзаются как жала,
От вражьего клинка.
И всадник рысью мерной,
По полю скачет он.
И счастлив он безмерно.
Красавец конь сражён.
Не знал людской он ласки.
Лишь кнут его хлестал.
И сам себе отныне,
Конь доверять устал.
Бежал, куда направит,
Хозяин человек.
И тормозить заставит,
Когда в разгаре бег.
И нет уже в помине,
Тех славных дней, когда,
На тот галоп красивый,
Смотрели облака.
И прелесть скачки вольной,
Забылась уж давно.
И конь глядит невольно,
В оконное стекло.
Солома в стойле тесном.
Сменила ту траву,
В которой конь валялся,
Играя поутру.
Забылась та свобода,
Теперь лишь кнут тугой,
"Ласкает" год от года,
Летая над спиной.
И лошадь одичала,
От "доброты" людей.
Того лишь признавала,
Кто был её сильней.
И так тянулись годы,
И слава "бунтаря".
Пока от бед подальше,
Не продали коня.
Купил его внезапно,
Один кузнец седой.
И жеребец украдко,
Толкнул его ногой.
Мужчина улыбнулся,
И потрепал коня.
Он распознал в животном,
Притухший блеск огня.
Почистил жеребца он.
Да так, что шерсть блестит.
И без седла по полю,
Свободно конь летит.
Познал он радость дружбы.
И ласку рук людских.
Забылись уж побои.
Азарт в глазах горит.
Летит быстрее ветра,
Красавец вороной.
Неся по полю друга,
Лишь ветер за спиной...
Однажды, в день весенний,
Когда сирень цвела.
Пришёл хозяин прежний,
И произнёс слова:
"Продай его обратно!
Я много заплачу".
Кузнец ответил кратко:
"Друзей не продаю!"
Мужчина размахнулся,
Ударить старика.
И воздух содрогнулся,
От мощного рывка.
Конь чёрною стрелою,
Взметнулся в воздух он,
И захлебнувшись болью,
Мучитель был сражён.
Удар коня был страшен.
И яростен и скор.
И кнут переломился,
Не смея дать отпор.
Мучитель его выжил.
Но с той поры к коню,
Он подходил не ближе,
Чем к лютому зверью.
Не понял он ошибки.
Не захотел понять.
Побоями и пыткой,
Ведь дружбу не познать.
И нечем тут гордиться,
Когда лишь кнут и боль,
Заставят подчиниться.
Ты уж понять изволь...
И лошади и звери,
Добрее нас - людей.
И просто больно сделать,
Не смогут - уж поверь.
Подраться? Все деруться.
Но вот чтоб просто так!
И друга бить как будто,
Перед тобою враг.
И даже в лютой скачке,
Упавшего с коня,
Ведь не затопчет задний,
А прыгнет, жизнь храня.
И даже в самом страшном.
Бою, где кровь рекой.
Над раненым конь встанет,
И скажет: "Я с тобой!"
И дружба их связала,
На долгие века.
Коня и человека,
Пусть доля нелегка.
Кузнец-старик недаром,
Уж прожил жизни век.
Он знал о братстве старом.
В нём конь и человек.