Жозе-Мариа де Эредиа
Смерть быка
(Перевод с французского)
Jose-Maria de Heredia
La Mort du Taureau
Под звон фанфар огромный бык
вбежал на шумную арену.
На шкуре кровь, на морде пена.
Он злобен, полуслеп и дик.
Он рвал расшитые камзолы.
Пропорот не один одёр.
Но ловок был и пикадор.
Нанёс жестокие уколы.
И бандерильи, как слепни,
Впились, отягощая шею.
А бык воззрился, свирипея.
Не подходи и не дразни !
Он тянет вверх тупое рыло.
С него потоком льётся слизь.
И зрители, что тут сошлись,
ему не прибавляет пыла..
Арена в яркий светлый день
шумит заполненным базаром.
Местами вся залита жаром,
местами погрузилась в тень.
Порой там вскрикивют резко.
«Отличный ход ! Отважный бык ! » -
и быстро тонет этот вскрик
на фоне веерного треска.
Бык – весь в крови. Пусти – уйдёт.
Ему игра осточертела.
Он хочет пить. Струится с тела
безудержный горячий пот.
Вся плоть горит. Ей нужен роздых.
Он жадно смотрит сквозь загон.
Там вольный луг, зелёный склон..
Там травы, там вода, там воздух.
Он вспомнил выпас у реки,
где слышал перед расставаньем
печаль прощального мычанья,
Как те места недалеки !
А здесь коварная уловка.
Бьют красной тряпкой по ноздрям.
Кровавый цвет - и там и сям.
Бык стал - рога наизготовку.
Удар, как молния.... Как гром!
И сразу целый цирк качнуло
от многотысячного гула .
Хитёр убийственный приём.
Вот он мычит – не слышно в гаме.
Пытался встать – и рухнул сам.
Он лижет кровь, напополам
с застлавшими глаза слезами.
Он не напьётся. Кончен пир.
Он мёртв. В глазах не стало зренья.
Одни зелёные виденья,
и в них течёт Гвадалквивир.
La Mort du Taureau
Lorsque dans le cirque hurlant
Sonne la derniere fanfare,
Le taureau blesse qu’elle effare
S’arrete, sinister et sanglant.
Il est las d’eventrer des rosses
Et de trouer des vestes d’or,
Car la lance de picador
Lui fait des morsures atroces ;
Et le regard est torve et fou
Qui sous ses hautes cornes brille,
Quand le dard de la banderille
Comme un taon lui pique le cou ;
Alors, levant son muffle ou coule
La bave en un long filament,
Le noir Taureau, stupidement,
Considere l’etrange foule.
L’arene, sous le cieil vermeil,
Grouiante, eblouissante et somber,
S’enfonce du cote de l’ombre
Ou grille et flamb au plein soleil.
Par-dessus la rumeur qui gronde,
Crepite un bruit sec d’eventail :
Brave course et vaillant betail !
S’exclame le people a la ronde.
Lui, morne et saignant, voudrait fuir
Ce vain tumulte qui l’ennuie.
Il a soif. Une chaude pluie
Ruisselle le long de son cuir.
Sa chair souffre dans chaque fibre ;
Il flaire, oubliant le peril,
La-bas, loin, bien loin de toril,
Les Herbes, l’eau vive, l’air libre.
Il sent la fraicheur du matin
Sur les Pacages du Grand Fleuve
Ou, vers lui, sa genisse veuve
Pousse un mugissement lointain…
Et voici qu’une loque rouge
Bat ses naseaux, lui saut aux yeux !
La corne basse, furieux.
Il charge… Elle fuit, va, vient, bouge…
Un silence, un clair… un choc !
Le cirque autour de lui tournoie,
Et, sous vingt mille cris de joie,
Il s’est abattu d’un seul bloc.
Il se dresse, retombe, beugle,
Et balance son cou puissant.
Il a soif, il leche le sang
Mele de larmes qui l’aveugle.
Mais rien ne peut plus l’assouvir,
Il meurt… et ses grands yeux inertes
S’emplissent de visions vertes
Ou roule le Guadalquivir.