А глаза у неё были голубые и доверчивые. О таких говорят- чистые. Она часами рисовала балерин и считала себя "тургеневской девушкой"- тонкой и ранимой. Мы не любили её, но всегда боялись обидеть- случайно. О "нарочно" не могло быть и речи- её большие глаза загромождали горючие слёзы и капали долго-настойчиво, словно на голову приговорённого к мучительной смерти узника. Узника совести. Обижалась она болезненно и прогрессирующе- сначала на пустяки и недоразумения, а с годами- авансом- всё-равно обидят. Её тонкие красноватые губы кривились дождевыми червяками. Слёзы вносили влагу и дополняли это немыслимое сходство.( В детстве я металась с панической сердобольностью по асфальтовым дорожкам после дождя, собирая глупых червяков, и уносила их поближе к почве- чтобы не раздавили.
Когда Лидочка плакала от обиды- хотелось спасти и этих "червяков". Мы и спасали- наперебой извиняясь и вымаливая прощение за всякую ерунду.
Мысли о возможной любви к "мужчине её мечты" выползали на асфальт жизни глупыми доверчивыми червяками - ох и достанется кому-то "тургеньКОВСКАЯ" Лидочка...
Влюблялась она с цикличной настойчивостью- раз в полгода. И слава богу- в недосягаемые объекты- в Диму Маликова,например- длинноволосого ясноглазого певца, или в Юрку Сорокина с третьего курса. И если первый пребывал в блаженном неведении о Лидочкиной неземной любви, то второй шарахался от неё. как от экзотической болезни.Лидочкина любовь усугубляла "тургеньковость" до невозможности. Но мы терпели. Я- особенно. Ибо именно меня она выбрала в свои "психо-аналитики" и досаждала бесконечными "почему жизнь так несправедлива ко мне?"
Действительно- почему?
В редкие- без обид,затишья Лидочка была вполне адекватной и лояльной.
"Я не пью"- говорила она демонстративно в разгар пьянки по поводу получения "стипухи". И действительно не пила,танцуя трезвой сомнамбулой в толпе покачивающихся счастливыми водорослями "идиотов и алкоголиков".
"Лидочка, почитай Маяковского!"-просили мы. И она читала наизусть революционные слоганы-как Павка Корчагин на узкоколейке- яростно и выразительно.
Танцевала Лидочка классно- сказывалась детская балетная школа и врождённое чувство ритма.
А ещё у неё была супер-мама- компанейская женщина-подросток. С пониманием оставляя нам на выходные квартиру, она уходила к родственникам, как морской отлив- обнажая щедро накрытый стол и свою сияющую улыбку- "Девочки, будьте как дома!"
И мы были. Даже лучше, чем дома. Ведь там климактирирующие матери разгоняли нашу "пятерню" по домам,убивая всякую надежду на взаимопонимание.
Помимо меня и Лидочки в "пятерне" были две Любы и Ленка. Моё не на букву "Л" имя выбивалось из этой "системности" и Лидочка хитро разбила его на слоги,переставив местами. Так я стала Лявой, Лявкой, Лявочкой. Было в этой мягкой ноте "ля" что-то непокорное и в то же время простое- как "лава" и "лавка". "Лавка жизни"- так назывались аптечные киоски.торгующие всякой сомнительной панацеей. Чем-то подобным я себя и чувствовала, отзываясь на это чужеродное имя.
Закончив техникум, мы разъехались по распределению- я замуж, Лидочка в Тулу. Сначала мы писали друг другу длинные письма, потом посылали открытки к праздникам- с далеко не дежурными тёплыми текстами, но- всё-таки не письма.
Лидочкина "тургеньковость" не прижилась на новом месте, обособилась и вдруг выскочила замуж-всего на два года позже меня- в 20. На свадьбу наша "пятерня" по разным причинам не приехала и была немедленно занесена в список врагов. Но мне Лидочка звонила,а потом и приехала вместе с мужем-благо жили они не далеко-4 часа на электричке.
С Игорем Лидочка была удивительно похожа внешне и вроде бы счастлива. Он носил её на руках до самого рождения сына. После родов Лидочка пополнела и обабилась,обид,как и амбиций-поубавилось.
Сына назвали Никитой, упростили до Ники и забавлялись им как последней игрушкой переломного детства- мама Лидочка наряжала в "одёжки", а папа Игорёша сажал за руль старенькой Волги и гордился наследником.
Беда пришла неожиданно. Я поняла это интуитивно, когда Лидочка прикатила ко мне в Москву, бросив сына на свекровь.
"Прикатила кутить!"-с апломбом заявила она и потребовала горячую ванну и кофе с коньяком.
Я ходила за ней по квартире с пришибленностью недоумевающей собаки и чуяла беду нутром.
Оказалось- Игорёша запил и кажется загулял всерьёз. Странного здесь было не много- балагур по природе, он любил шумные компании, а работа в ГАИ через сутки давала левые деньги и уйму свободного от дежурств времени.
"У меня в гороскопе написано-козерогов в этом году ждёт новый брак.Новый!"- усмехаясь, уточнила Лидочка, стряхивая пепел в бокал с коньяком. Пить,курить и усмехаться она научилась недавно.
"Но ведь Игорь-тоже козерог..._осторожно намекнула я, с сомнением оглядывая её расползающуюся по швам фигуру. Чем-то она напомнила мне докторскую колбасу в натуральной оболочке,перевязанную промасленными верёвочками...Научившись в браке отменно готовить, она раскормила себя и супруга до полного внешнего сходства- два поросёнка-однопомётника..Даже день рождения у них был в один день-13 января.
Лидочка обожала эту цифру, жила в 13-ой квартире и завела чёрного кота с громким именем-Васко де Гама.
Сей вызов судьбе,похоже,не принёс желаемого результата.
"Лявочка,ты всё такая же романтичная дурочка. А жизнь проходит.И может пройти мимо"-учила она меня жить- Собирайся,рванём в кабак!"
Но "психо-аналитика" не обманешь. За этим авральным "на абордаж" скрывался панический ужас женщины,которой изменяют впервые.
Последующие через пару месяцев "подробности" свели на нет моё вполне сносное "знание людей и их предсказуемость". Игорёша заводил будильник к приходу жены с работы и приводил домой шалавистую соседку. А та без зазрения совести облачалась в Лидочкин халат и тапочки, а то и вовсе ходила голышом, ублажая взор непредсказуемого гаишника.
Уставшую Лидочку ждали ещё тёплые тапки и такая же "поношенная" постель.
Ещё через пару месяцев они развелись, и представшая предо мной,примчавшейся на зов помощи, картина, повергла бы в ужас любого психиатра: в одной комнате орал магнитофон,отчасти заглушая эротично-постельные стоны Игоря и его пассии, в другой- с остервенением ковыряла отвёрткой мебель, разбирая на части "стенку", суровая лицом Лидочка. На кухне тихо играли в машинки два мальчика-погодки- Ника и сын "пассии".
"Забери своего ублюдка!"- оторвал от себя ручонки Ники папа-гаишник и закрыл за нами и чемоданами дверь.
Лидочка не плакала и молчала до самого поезда.
И только на подножке вагона она оглянусь и разлепила тонкие кривящиеся губы:"Лявка,звони мне. Не бросай меня. Пожалуйста."
Дождевые червяки её губ просились с асфальта поближе к почве. Я заплакала.
Расстались мы ненадолго. Летом я приехала к родителям и встретила Лидочку на пляже. Она сильно похудела,коротко постриглась и неузнаваемо похорошела.
Но зато к ней вернулась прежняя обидчивость. Она, как мутирующая бабочка, выползла из кокона обид, но так и не взлетела,волоча за собой перламутровые крылья разочарований.Тех, которые "авансом".
На "мужские особи" она реагировала теперь пограничным с безумием поведением- или навязчивым вызывающе-пошлым поведением по****ушки, или высокомерным презрением королевы.
Мне удалось выяснить подоплёку данного поведения. В суде, на разводе, Игорёша во всеуслышание прокричал "Ты, Лидка, фригидная, как бревно! ты не женщина, а батон колбасы!"
И Лидочка ринулась доказывать обратное.Прежде всего- себе.
Сделав пару-тройку абортов и устав от жён-скандалисток соседей по общаге, она угомонилась и притихла. Оказалось- разрабатывала план мести. И добилась таки своего.
"Зачем ты едешь в Тулу, сумасшедшая?"-спрашивала я.
"Отвезу ребёнка бабушке, она скучает".
"А супружник твой не скучает?"-глумился мой муж, когда она заехала к нам по дороге в Тулу.
"А у супружника своя семья-ячейка общества,когда ему скучать"...-грустно усмехнулась Лидочка.
"А ты под его ячейку подставь свою "ячейку!"-хохотал муж,забираясь взглядом под мини-юбочку Лидочки.
Именно об этом она и сообщила нам, возвращаясь из Тулы и заливаясь нездоровым смехом.
"Мой бывший муж бегал ко мне по ночам от своей новой жены! Я- любовница!"
Интересы тихого, по девчоночьи плаксивого Ники, во внимание не принимались-папашка на него даже не глянул, отмахнувшись как от приблудного щенка...
Глаза у Ники были голубыми и чистыми.
13 сентября ему исполнится 13 лет. Он живёт один в 13-ой комнате общежития сетевязальной фабрики. Мама Лидочка ходит к нему по выходным готовить борщи на неделю. Привычно отшвыривая ногой вечно голодную совсем чёрную кошку Василису она попутно пилит за безденежье своего гражданского мужа Петровича- невысокого мужичка с аккуратной лысинкой- массовика-затейника из Дома культуры сетевязальной фабрики, где она когда-то занималась балетом.