Фанфарон

 

 

 

ФАНФАРОН

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Этот сборник, в основном, составляют стихи, написанные после «издания» сборника «Поздняя весна». Так же в него вошли некоторые более ранние рифмы («Стихи», «Плей бой», «После выхода…»). Рассказ «Фанфарон», открывающий сборник, посвящён поиску единения с моей любовью, с Настей (Анастасией Коротковой). Стихотворение «Старшему поэту» посвящено Арику (Аркадию Новкунскому).

Я очень старался закончить эту работу до наступления Рождества. Надеюсь, что, в связи с этим несильно пострадало скупое, доступное моему творчеству качество. Пусть мне будет подспорьем своевременность, его неотъемлемый компонент. : )

С наступающим Рождеством и Новым Годом!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Фанфарон

 

 

Я не из тех, кто просыпается во власти одного настроения, а через несколько минут в нём преобладает совершенно другое. После чистки зубов он – холерик, приступая к приготовлению завтрака, – меланхолик. Когда он наконец сварил пресную гречку, начинает думать, что не очень-то хочет есть. И так у него проходит весь день. Временами он впадает в депрессии, – это когда после чистки зубов не получается быть холериком. А иногда ему просто везёт, и каждый завтрак лучше предыдущего. Но это не про меня. С утра я действую, как машина, чётко. Для преодоления неурядиц, депрессий у меня имеются надёжные методы, многократно проверенные опытным путём. Опыта у меня много. И так, честно говоря, скучно!

По своему характеру я – Феррари, но езжу по кольцевой автодороге, посреди пустыни с ограничением скорости. Вокруг барханы – везде! Шаг в сторону, сразу зыбко, - сколько лошадиных сил не вкладывай, всё плотнее ложишься на брюхо. И от этого во мне страшная тоска беснуется. Я не могу подняться, чтобы увидеть мир целиком.

 Есть даже специальное слово «мировоззрение» - мнение о том, чего ты не видишь. Оно есть у всех.

Моё мировоззрение тесно связано с моими настроениями, оно освобождает от их воздействия деятельность, принимая его на себя. В сущности, настроения владеют моей судьбой, как маленькие и судьбоносные «но». То есть, как бы владеют ей, ибо мой маршрут известен заранее, но меняется мировоззрение, которое, в этом случае, и приходится отождествлять с судьбой.

Ещё имеется множество всяких нюансов, не будь которых, не было бы вообще ничего, и, в том числе моих стихов и этой истории, которая повторяется из раза в раз, так что голова начинает кружиться от слишком частого вращения. Хочется воскликнуть громко, чтобы вселенский дворник, который не убирает песок на обочинах, а, скорее всего, чтобы моё великое дремлющее или ожидающее «я» услышало, что мне уже всё известно, все хитрости колец мной разгаданы! Пора бы поднимать меня в ранг повыше!

Как хочется соединиться с возвышенным «я» и заменить пресловутое мировоззрение истиной. Но наверху молчат и никаких действий не предпринимают.

Однажды подметая пол на кухне, я почувствовал, что истина снисходит на меня, но это ощущение длилось две секунды. В общем, я считаю, что истина мне, в какой-то мере, приоткрыта. А если я существую в состоянии затмения, так это по вине несознательного окружения. Оно мутит мой рассудок как озёрную воду, в которой непомереными моими стараниями каждая частичка ила и песчинка возвращается на дно. Чистая вода – это спокойное, счастливое утро и прозрачный день. Вот вам ещё один круг.

Утро.

 

Я ощутил, как целостность защекотала нервы,

Святое одобрение заполнило нутро…

О, я живу, я – символ безупречного кино!

Моё лицо пересекают заголовки, сцены,

И просмотревшие картину обретают веру

Во что бы-то не стало, жить легко, легко, легко!

 

Я совершал последние приготовления, и через пять минут был готов выйти из дома. Вчера вечером в мою многодумную голову залетело красивое решение замысловатых недочётов нерайской жизни. И, собираясь утром в кино, я не мог и не хотел прекратить смаковать вдохновение. Оно даже нарастало.

 

В мой душе (у выхода) возникло впечатленье

(У выхода из дома и выхода вовне

Всё созидающего мира – душа цвела во мне!)

Обыденное зеркало сменило настроение,

Отобразив сюжеты истинных стремлений,

Через глаза заполнивших пространство на лице.

 

В соответствие с радужным планом моей новой жизни, я успевал на назначенное свидание точно минуту в минуту. Это явилось новой причиной благоговения. И уже ничто не могло меня вернуть назад, я был абсолютно уверен, что не забыл никакой мелочи и что будущее прекрасно!

Я глубоко проник в каждую деталь этого будущего. Оно идеально. Я, конечно, знал, что реальность не абсолютна, во всяком случае, её абсолютная форма мне не доступна, я понимал, что моё собственное сознанье, оступившись, испоганит любую перспективу. Но то обстоятельство, что в данный момент мне «ведома истина», не интеллектуальная, а эмоциональная, то есть я сознательно ощущаю природу оптимизма – это позволило мне думать, что я становлюсь частью его природы.

Вдохновение меня не покидало.

Я спускался по лестнице, задрав подбородок; шёл по асфальту широкими шагами, и мне доставляло удовольствие замечать, что моя куртка весьма оригинальна и бела. Я как бы попал в резонанс с обще природным хорошим настроением и, в малой степени понимая это, полагал, что свет исходит от меня. Вспоминались разные добрые истории из собственной биографии. Словом, жизнь представлялась в розовом свете.

Я не нахмурился, подходя к метро и видя столпотворение у входа. Это не имело значения, не раздражало. Я думал о другом. Мне снова что-то вспоминалось, и это воспоминание перемежалось с кое-какими грёзами.

 

Каждый человек есть тайна.

Одна из них, как глянцевый журнал

Сверкая, проплывала мимо

И, с лёгкостью переходя в «on line»,

Не подмигнула мне игриво,

И я, как с мрамором срастившись, встал.

 

Одна торжественная правда,

Ничем не хуже прочих ценных правд,

Сверкая, погрузилась в мысли,

Как фейерверк в февральский полумрак;

Я превратился в отзвук свиста,

Сопровождавший сотовый контакт.

 

Я не один на свете счастлив!

О, Истина, дай каждому своё!

Накатит скука и отпустит,

Вся жизнь из маленьких, но веских «но» –

Тому примером каждый будет,

И я наткнулся на него.

 

Они стояли на балконе;

Этаж восьмой; им было хорошо,

Доколе парень был в ажуре,

Но вот звонок, и парня понесло.

И вечер не удался бы, в натуре,

Когда б не маленькое с виду «но».

 

По мне, монументальному как мрамор,

Через секунды две или одну

Мороз прошёл, и взглядом резвым,

Я встретил её взор… и прежний школьный дух,

И мы не виделись сто лет, наверно?..

Я эту мысль повторил ей вслух.

 

Она в субботу, неудачно,

Решила, чтоб развеять сплин,

Зайти к ушедшему уже с балкона,

Но человек судьбой храним,

И я надеюсь осторожно,

Что он не с ней, она не с ним.

 

Я улыбался в метро всем подряд, без разбору молодым и старым. И хотя моё вдохновение уже не извергалось с прежней силой, я считал обязательным делиться им с другими. Несмотря на то, что я уже, более ли менее, был спокоен, понимание сущность бытия пронзившее меня вчера вечером не испарилось. Я мог даже не улыбаться окружающим – это ничего не значит. «Правда в сердце».

А поле сердца, мне подумалось об одиночестве, и я вспомнил, как в прошлом году, зимой, одиночкой отправился в Университет на скалодром. Было темно, воздух был влажный настолько, что нагнетал таинственность, и я, не сопротивляясь ей, даже напротив, поддаваясь, нёс в руках блокнот и ручку, чтобы записывать приходящие на ум строчки. И вот, посредине Дворцового моста, строчки заполонили мой ум, и блокнот пришлось облокотить на ограду, так как он стал слишком тяжёл под напором ручки. Я, в срочном порядке, сложил стихотворение о метро.

 

Я вижу. Тайна провидения

скрывается усталостью

в метро кольцебуквальной радужкой

зажаты дубль сто.

Сутра как привидения,

приобретая храбрость

с доплатой за «бес ко.»

ценой прескромной радости,

бес акваланга и оснастки:

охота до и по-

сле д у н о веяния

туннеля… слава Богу,

мчится (на табло

минут немного)

перегоняя сотни раз его,

безмолвного от тарахтенья

время для раздумья. Вагон –

не рыба, а косяк

стихометричных домино.

 

Поднимаясь на эскалаторе, я был уверен, что увижу её, что мне не придётся ждать, сегодня она не опоздает. Впрочем, даже в противном случае, если чутьё меня подводит, я не стану из-за этого расстраиваться, это не может быть причиной плохого настроения.

Однако я уже увидел её на площадке перед эскалатором, облокотившейся на ограничители, смотрящей в сторону витрины киоска. Она меня заметила, и первое что бросилось в глаза, она мне не рада! Взгляд потухший, жесты вялые. Мы обнялись, поцеловались, как всегда и пошли в потоке толпы к выходу из вестибюля.

Она что-то мне рассказывала, а я не мог понять, почему она мне не рада и немного раздражался, потому что это единственный вопрос, который меня волновал, а она говорила о чём угодно, только не об этом.

Так очень часто происходит. Я прихожу к ней с хорошим настроением, а она его не бережет. Разумеется, моё хорошее настроение портится, потому что я не могу формировать его отдельно от неё. А она даже не говорит, почему не рада меня видеть.

Пока длится свидание, я это молча терплю. Но под конец начинаю заводить разговор: мол, что случилось, - она говорит, что ничего. Я недоумеваю (ведь я не мог всё это время надуваться без причины!). Мы ссоримся. Самое ужасное, что прощаемся с негативом и даже неприязнью друг к другу.

Уже возвращаясь домой, переживая комплект соответствующих душевных терзаний, слышу, как в центе моего лба кто-то приписывает ей подозрительные качества: «Она опять не так оделась, она постоянно повторяет неуклюжие, ничего не значащие фразы. Главное, она не старается быть ближе ко мне. Она оставляет меня одиноким!» А зачем мне нужно такое общение? Ненужно. Если, конечно, он прав.

 

Ты превращаешь моё недоверие

В последнюю степень безумия.

Нарастает слепое стремление

Из метро на оживлённые улицы.

Что-то случилось, теперь всё потеряно,

Смерть не дождётся удобного случая.

 

Я развиваю крутые вращения,

Рот перекошен, как страшными муками,

Жизнь вдруг проносится над гололедицей,

Что это? Воля не зримых табу, или

Непроизвольное перемещение?

Я лежу на снегу, терзая сомнения.

 

Вспоминаю, как сон, рандеву,

Как сквозь тьму, проникая сквозь мнение.

Всё смешалось,… но видно последствие,

Моё сердце стареет разлуками,

Не покинув безвольное детство.

 

По дороге домой я смотрел только внутрь себя и видел там только мрак. Я начинал думать, что моё состояние не обоснованно, но при этом сердце начинало болеть ещё сильнее, тогда пришлось признать, что не всё в этом мире подчиняется законам обоснования. Тогда, что дальше?

Что дальше? Депрессия? А ведь она могла просто улыбнуться мне при встрече, или рассказать, в чём причина её меланхолии! Стоп. Она не старается меняться ради меня, она не радуется встречи со мной, она не идеал, сама по себе, она не тот, кто мне нужен. Я много работал над собой, я готов меняться и признавать свои ошибки. Она может сказать мне, с чем она не согласна, я даю её такую возможность! Могу ли я, в таком случае, быть виноватым?

Но я могу признаться, что эти мысли позорят меня. Я развил в себе человечности не больше чем себялюбия. Я возложил на себя муторность как ценный груз, который, тяжелея, создаёт иллюзию неединообразия замкнутого пути. Я – фанфарон, хоть и невероятно упёртый, ибо ели бы можно было взвесить муторность, тогда б оказалось, что я достиг невероятных «успехов», в соответствующем достижении. Но оценить можно моё одиночество, оно всёпоглощающе, оно беспросветно.

Часто, оказавшись в давке или в очереди, я смотрю в человека, который случайно оказался на пути моего прямого взгляда и задаю ему вопрос, которого он не слышит: «Насколько ты одинок?»

 

Чувство незримой потери,

Приобретение одиночества;

Трудно продолжать движенье

И встать нелегко. Черта,

За которой дорога – падение,

Позади, наверху, далеко.

 

Я скидываю с капюшоном

Рассудок – помешательство,

Призываю кровь к голове наклоном,

Пугаю домашних словом

Нежеланным, предательским.

 

Есть только вопросы да споры.

Где же счастье моё долгожданное?

Понимание с эскортами

Покидает мои фантазии;

Я схожу с ума перед шторами,

Как свидетельством недосягаемости.

 

 

Я думаю, что хочу превозмочь предопределённость. У меня руки дрожат. Я хватаюсь за телефон. Сейчас всё зависит от того, получу ли я прощение.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Всё не истина, а наваждение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Стихи

 

По ветру лёгкая валюта

Подтекст рекламного проспекта;

В раскатном грохоте салюта

Бой тысячи сердец поэта.

 

Прямой дорогой молодые,

Волюнтаристские начала;

Узнает мир, какими были!

Да будет нам благая слава!

 

В кого же дети так прекрасны!?

Кругом рассветы золотые,

Творят стихи, рифмуют фразы;

«А что, безгрешны?» Да! Святые!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Старшему поэту

 

Ты, также как я, стремишься к единству,

Снимаешь поблекший сон, как узор,

Вчера обрамлявший жизнь, как картину –

Она, как и я, с тобой до сих пор.

 

Ты правишь любовь смело, красиво,

Приводишь её в свой искренний дом

И в мой дом, где это дело любимо

(Любовь мной любима, точка на том).

 

Любовь – это то, к чему мы стремимся,

Помимо единства, с ним заодно.

На поприще этом есть чем гордиться

И мне, но тебе – прежде всего!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Утром ты выйдешь из дома,

какого-то слова не хватит,

чтоб встретиться вечером снова;

 

армия дум тут же встанет,

чтоб вычеркнуть из обихода

любовь, но силёнок не хватит.

 

Чувства мои не прочны, и

не тянутся к лютой свободе;

ты тоже повинна в разводе,

твои чувства уж больно вольны.

 

Хватит годов и дорог, чтоб

мы встретились снова, и снова

любовью связались до гроба,

и пусть нам поможет в том Бог.

 

3 сентября 2006 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Недосказанность лелеет грёзы.

Возвышают грёзы, превозносит немость.

Я всё чаще обращаюсь к прозе,

Чтоб решить два недостатка вместе.

 

Далеко под облаками, в месте,

Там, где почва, естество, где

«Ты» – не так глобально, мельче,

Чаю, недомолвок нет и вовсе!

 

Знаю, легче верить (что там?!),

Чем серьёзно относиться к вере;

Глобализм и романтика – паромы,

Что влюблённых пронесут по небу

За ответом на вопросы: кто мы?

И, коль скоро ясно станет, где мы?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вопрос, как жить?

 

Мне сложно соблюдать правдивость,

Не разрушая рифму и размер.

Благо подспорье знать, что близость

Столь поэтичный лживости пример.

 

Семейный радостный прозаик.

Невольно писарь тянет на себя.

Как жаль, что стих мой прозу славит,

Пока не вышла книга про меня.

 

Ещё никто-никто не знает,

В иллюзиях и заблужденье все,

Но рьяно мысли проникают

Из головы в непознанное вне.

 

Я декадент, поскольку правду

Ценю превыше всяких мер;

Когда-нибудь сыграют свадьбу

Вопрос, как жить? И книги обо мне.

 

Во все года я стану вечен:

Меня кричит народ, кричит: «Ура!»

В торжественный последний вечер

Таков венец печатного труда!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Плей Бой

 

Свобода есть игра

Нам нужен кто-то свой.

На что тебе слова?

Открой, прочти «Play boy»

 

Восходит к небу стон;

Закончена война;

И где-то, в лоне сна,

Счастливчик фанфарон.

 

Вбивает дождь в асфальт

И фикции в закон;

Рубака не блюёт,

Опёршись на забор.

 

В погоне нет цветов;

Нет барщин, нет оброков;

Все рвутся на простор,

Всё мимо светофоров.

 

Осядешь там, то здесь;

В дорогу всё с собой;

Нам надо разойтись…

А как же твой… плей бой?

 

Кучнее вдоль дорог

Венки, дома, кресты;

И парами цветы;

Один лишь человек.

 

И тащит вал из сил

К концу судьбы паскудной;

Три зеркала – где был,

Две фары – там, где буду.

 

Свобода до конца;

И честь до перевала.

В слова вся правда света,

Но жизни, а не смерти!

 

Жестокая игра,

На что тебе другой?

Лишь отсвет в зеркалах:

«Ты больше не плей бой».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Устье

 

Я пришёл к чужому пляжу.

Пальма на песке, прибой.

Позади дороги драмы –

Всё прошло само собой.

 

Преступлю финал и лягу.

Сколько жил чужой судьбой?

Кто мою дорогу правит? –

Пусть я буду впредь другой!

 

Ты откуда, голос Правды?

Ясный, искренний, родной,

На Земле к тебе приставлен

Неприкаянный конвой.

 

В одиночку или в стае,

С грубой ссорясь стариной,

Из младенчества да в старость,

Ложный крест несём, как твой.

 

Не обманут, не оставлен,

Я не верю ни в кого;

Наобум плыви корабль,

Капитану всё равно.

 

На чужом песке чертами

Мне бездомностью дано,

Постигать своё призванье:

«Безнадежность – ремесло».

 

Погружаю берег в память.

Щекот навестил нутро.

В устье речки жизни плавать

Опустошённому легко.

 

 

Июнь 2006 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Руины

 

Этот стих посвящён одиночеству,

Бесподобному чувству падения

В глубину не законченной пропасти

Искривлённой пространством и временем.

 

Одиночеству чем-то похожему

На дрожащее чувство смирения

От рожденья судьбой обречённого

На сомнительный метод лечения.

 

Этот стих не рифмует проклятия,

Он покорен Ему, но как олово:

Оживает от лёгкого пламени,

Застывает в предчувствие холода.

 

Неизбежность, приведшая к гибели,

Изначально нас сделала странными.

Этот стих посвящается ритмики

Превращений из нового в старое.

 

 

Вспоминаю года, как приветствия,

Моя первая связь с одиночеством

Пониманье, как девушка девственность,

Провожала отчаянной поступью.

 

Плыли тысячи дней недоверия,

Осторожность душила, но веяло:

Нам казалось, что зреет сообщество,

И общиной рекли и убожеством.

 

О, прекрасна душа обнажённая,

И прекрасней лишь дева раздетая, : )

Так беснуйся любовь раскаленная,

Начинайся единство заветное!

 

Моя цель победить одиночество,

Отвести от себя подозрения:

Я не скромный, не злой и не опытный,

А молчаньем закрыто доверие.

 

 

Мои мысли не стоят внимания,

Если жизнь выдаётся по жребию,

Мои руки убьет увядание,

Так как дело лишится мышления.

 

Наши дружба, любовь и признание,

Всё, что вас обсуждает – всё спорное.

Каждый пятый бежит от сознания,

Каждый третий боится духовности.

 

Не заметят друзья то, что страшно мне,

Побеждает и гнёт одиночество.

Я доверю судьбу свою пламени!

Пусть горит то, что может испортиться.

 

Если б наша любовь была сорная,

То она бы взялась на пожарище,

Но она, как не жаль, благородная : (

Только вспомнит нас дружба, состарившись!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

После выхода Регины Дубовитской

и даже после Максима Галкина.

 

Остаётся не внятный вопрос:

Зачем в Новый Год ты один?

Единственный день.

А в прочие дни:

Превосходишь рекламу на гол,

Обгоняешь эпоху на век.

А в прочие дни: ты один.

Играй моя девочка, играй

 

Зачем бы мне знать о себе?

Лучше мне знать о другом.

А в прочие дни:

Скупо подарки себе,

И нисколько другим.

Обгоняешь эпоху на век,

Диктуешь куплеты звезде.

Играй моя девочка, играй.

 

Зарисуй мой взгляд на воде,

Утекай моя ночь за рекой.

Убегай от себя.

А в прочие дни: не в себе,

Но хоть был бы в других.

Лучше мне знать о другом.

А в прочие дни над рекой

Играй моя девочка, играй!

 

19 декабря 2005 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Электричка – стон, дорога – провода.

На коленях стол, в крошках вся судьба.

Пассажиры – шоу: без смены, без конца.

Только я заснул, идут кондуктора.

 

Рассеивается вещий призрак сна:

Щёки алые, женщина – заря.

 

Ссора – не беда! Попрошайка, пой!

Мне не до тебя, но претит покой,

Мне бы на руках оставить запах той

Девушки из сна, будто бы живой.

 

Исчезает всё, остаётся ноль.

Обращаюсь к грёзам: «Будь на век со мной!»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Темно. Свет едва, едва

Не улетает с окон.

Это новогодний ветер

Грозит унести его.

 

Лилея одиночество,

В звуки, издаваемые Матерью

Забираюсь как в кокон,

И кутаюсь в пат.

 

Реальность превосходства

Над тем, от чего я спасён,

С приближением Нового года,

Всё больше походит на сон.