Восходит день, означен круг,
Похмельный варвар спит на шкуре,
В глазах рабов – азарт, испуг,
И злое ожиданье бури
Чего же им она сулит -
Освобожденье иль могилу…?
А в вышине орел парит,
Как воплощенье высшей силы
Уходят винные пары,
С шипеньем жарятся бараны,
Ах, эти тризны и пиры
Веселье, вопли, смерть и раны
Закон стихий всегда суров,
И, словно раб, заложник нови,
Средь битв, наложниц и даров,
Он жаждет обновленья крови!
Опух от оргий древний Рим,
Ветшают мышцы, стать и сила.
Не то что раньше – победим!
И это ведает Аттила
Кто он – сподвижник иль сатрап,
Дитя рассерженной стихии,
Больных амбиций подлый раб
Или пришедший в мир Мессия…?!
Не тот, не этот – он гонец,
Всевышних сил предупрежденье
О том, что старому конец –
Настала Эра Обновленья!
Ваятель высекал богов,
Чеканщик вязью красил блюда.
Кузнец выковывал оков,
Гончар выделывал посуду,
Все было на кругах своих –
Вскрывал отчаявшийся вены,
Поэт читал тирану стих,
Кровь, как вино, пила арена,
Работал справно акведук,
Купцы везли масла Востока,
Рождали лютни сладкий звук –
Кончалась праздная эпоха.
Эпоха власти и побед,
Великих триумфальных шествий,
Сравненья для которых нет,
И всегубительных нашествий
Пора возвышенных тирад,
Судьбой нелепо вознесенных,
Повсюду властвовал разврат
И униженье побежденных
Шатался грозный постамент,
В часах стекал песок без спешки,
Рок знал, что продолженья нет,
В его глазах была усмешка
Вот варвар встал, ударил в щит,
Копье вонзилось в твердь суглинка,
Толпа беснуется, кричит,
Вся в ожиданье поединка,
Сплелись вулкан, гроза, тайфун,
В накале воздух воспаленный,
Тут в круг вошли – угрюмый гунн
И нумидиец оголенный.
Мечи и руки поднялись –
Какая все же в смерти сила!
Вино и возгласы сплелись,
Но равнодушен был Аттила
Давно он это пережил,
О чем свидетельствуют раны
Горд, недоступен и решил –
Быть продолженью – в стенах храмов
Он в сердце вытравил любовь,
Ему участье незнакомо,
Пусть их богов омоет кровь –
Младенцев, жен, центурионов
Пусть отзовется им не раз
И в прах развеются когорты,
Гиеной жалкой будет Марс*
Лизать их рваные аорты
Гунн еле дышит, черный пал,
Их сменят похоть и похмелье –
Там юный варвар жизнь зачал,
А здесь юродствует веселье…
Зачем все повторимо так –
Неотвратимо, жутко, стойко,
От шкур продолжит время шаг,
По гильотинам и ревтройкам!
Оно тревожно как набат,
Но звон его в веках не умер…
Что думал в юности Марат,
И взявший краски Шикльгрубер?!
Что думал молодой Сосо,
Склоняясь над святым писаньем
Крутило время колесо
По всем законам мирозданья…
Так неужели этот круг,
Навеки замкнут был с начала,
И реки смерти, горя, мук
Его вращенье означало
Чтоб словно по шкале дойти,
С давно намеченным решеньем
Всего бездушного пути,
До новой эры обновленья
И вновь, как сотни лет назад,
Начать в отстроенном жилище,
Разбив плодоносящий сад,
Среди костей на пепелище
В дремучей чаще, средь коряг,
Еще грядущего не зная,
Заснул дряхлеющий вожак
Большой и дерзкой серой стаи
Недалеко, за старым пнем,
Дымились, как на поле брани,
Останки, им добытой днем,
Молоденькой, пугливой лани
Довольство, сытость, сладкий сон
Без напряженного волненья…
Волк спит, еще не знает он,
Что брезжит Эра обновленья
Взовьет метель свой вещий знак
И в белой топи буерака,
За лето выросший вожак,
Его задушит как собаку
Потом опять зоря взойдет,
Минуя страшные деленья,
И жизнь по старому пойдет
До новой Эры обновленья…