6
Люди,
выбрасывающиеся из дома в улицу;
первый глоток ночи,
головокружение…тянет туда.
Мой город уходит
на нерест, чтобы разлиться
судорогами неразгадавших
страшных клеше "Как дела?"
Люди,
ведущие меня, идущие рядом
стремятся в толпу;
шевелясь частицей броуновской,
я знаю вернусь, даже неизвестным солдатом
заблаговременно капитулируя перед рифмой "овской".
Люди! Уже!
Площадь бурлит гороховым супом – вами.
Обратную сторону век
бросаю в котёл тысячелетий.
Смотрите! Смотрите
как поднимается знамя
подзвученных ртом междометий.
Вот и столб,
по которому
за водкой лезут на масленицу.
Призы с победителя сняли предпраздничный стресс.
Небесный маляр
ночь размажет по лицам.
Я уже догадался – меня сожгут на костре.
Руки хватают, незнакомые пальцы
толкают выше, поднимают над головами, ближе,
тащат к столбу, к эшафоту, срываясь в танце.
Нет, я спокоен…ну, не надо…излишне…
Привязывайте!!!
Привязывайте, говорю вам.
Затылком чувствую дерево
и позвонками сучковатость ненужную.
Меня обольют бензином,
подожгут –
плыви по морям,
вот теперь я ряженый-суженый.
Толпа будет реветь, словно воды всех океанов
разом о скалы,
словно не бывает иначе –
это водобоязнь сорванных кранов.
Время собирать камни,
разменивать
большие без сдачи.
Календарным листком расцарапал ладони.
Оттуда прожилки дорог мне всё в лицо хохотали.
Про меня сказал алкоголик дядь Толя:
"Это в папу блеск глаз воды талой.
Это чувство к друзьям летит белой вороной.
Этот блеск тебя выдаст,
как днях выдал Иуду.
Когда-нибудь,
где-нибудь
между солнцем и раной,
локти кусая,
семенить одышкою к чуду".
Не болеть больше –
разве может больной этим клясться?
В зале суда за меня не поставят и свечи.
Промарширую по бесконечному плацу
понуро в свой Путь Млечный.