Ты не принёс ни в Старом, ни под Новый
Большую ёлку, иль хотя бы ветку.
Ты заглянул на полку и сказал:
- Давай-ка соберём вон ту, из детства,
У нас игрушек раритетных столько!
И будет всё как прежде…
Гнутый стержень, уже не бодрый, но ещё упругий,
И не скрипел почти, сшивая петли
Разрозненных ободранных клеёнок
С облезлой зеленью совсем уж не иголок,
А так - лохмотьев юности моей.
Игрушки мамины, и папины, и деда,
И тёти деда, и его кузена,
Блистали пошло золотой тесёмкой, —
Ты выбрал сам её в универсаме, —
А президент был неприятно краток,
И телевизор беспощадно громок.
Лишь кот косился жадною украдкой
На тряпочного голубого гнома.
Мы выпили за счастье и терпенье,
За силы, вдохновенье и удачу;
Немного радости, немного сожаленья…
Всё в прошлом, а теперь – иначе:
Мы по-другому станем просыпаться
И завтраки, возможно, станут слаще;
Я перешью свои халаты в платья,
Я буду молчаливее и старше.
Ещё гудит последняя петарда;
Балконы все в зеваках за салютом.
Ты тоже троекратное ура
Лепечешь в губы.
Из золочёной рамки улыбаются
Свидетели объятий и нервозов…
Жаль, ёлка всё никак не осыпается —
Как будто ждёт снегурок и морозов…