Вы Андерсена прочли и за шкаф пихнули. И верно сделали, к черту сказочки, правда ваша – ведь в нашей с вами стране ни одна мамаша (будь даже она нездорова и пьет пилюли) не назовет свою дочку именем Герда, получится Олечка, Надя, Татьяна, Саша, Иришка, Юлька, Светочка или Галка. А если маман прослыла оригиналкой – Алиса (я знаю с десяток Алис, и что же? Лишь самые юные из – на Алис похожи, но я не об этом, об этом – после, позже, в постскриптуме, после вечных «навеки ваша»). И я – как все. И я наперед тоже решила: родится дочка - пусть будет Сашей. Хоть выйдет девочка-веточка, девочка-верба, пусть держит в ладошках весь мир и весну впридачу, но ей никогда не достанется имя Герда. Прости меня, Ганс, такая вот незадача…
Но если бы сказка писалась сейчас, но если.. Твой Кай обречен, ведь Герды не существует, прости меня, Ганс, но, если тебе интересно, он так никогда не оправится от поцелуя.
И это еще не всё - всё еще постылей. Но ты не мечись и капель не пей сердечных, не мучайся, не маши кулаками в гневе, спасать никого не нужно, твой Кай, конечно, давным-давно надоел своей Королеве.Она отпустила его, поверь, она – отступила.
И в жизни его всё гладко: куда уж глаже, коль носишь за пазухой стужу глухонемую. Но Кай ничерта не помнит, не помнит даже холодного королевского поцелуя. И с ним мне легко быть рядом, но сложно – ближе. Во мне не останется скоро ни боли, ни ласки.
Прости меня, Ганс, но тебя я почти ненавижу, такая вот злая у нас получилась сказка.
________________________________________
Но я смотрю в январское небо, что прежде, сверкало такой непреступной проверенной сталью, а нынче - тонкое – не уследишь – порвется и выпустит сквозь прореху весеннее солнце... Ах, Ганс, я тешу себя нескромной надеждой: Кай будет спасен, как бы там меня не назвали...