Она бесшумно открывала двери,
Легко ступала с пятки на носок,
Садилась нога на ногу и мерила
Глазами удивленно потолок
И подперев ладонью подбородок
Вдруг замирала, уходя в себя.
Слегка сутулый профиль был так робок,
Казалось, тишину прервать нельзя…
Она вдруг резко поднимала голову,
Бросая челку на высокий лоб,
Прищуром глаз окидывала зорко,
Как будто даже с головы до ног…
Она любила говорить красиво,
Ей никогда не жалко было слов,
Огромными охапками дарила
Свои слова, как и свою любовь.
Ее бросало в дрожь чужое горе,
Были бездонны синие глаза,
Она любила ракушки и море,
Которое умела рисовать…
Казалось, у нее нет оболочки,
Казалось, сердце бьется на виду
И уязвить такое сердце проще,
И холодно, наверно, на ветру.
А может, это лишь казалось,
Кому-то кто давно не здесь,
Кого-то просто не касалось,
Что было и, возможно, есть.
Она была. И плакала, наверно,
О том, чего ей больше не вернуть,
Как все мы, необыкновенна,
Но ведь не в этом, знаешь, суть.
Она благоговела перед Вечностью,
Ее душа металась от бессилья
Найти свой путь в упрямой бесконечности,
Что представлялась морем синим.
Она бесшумно дверь свою закрыла,
Оставшись молодой и одинокой,
Да, видимо, предписано так было
Задумчиво-прекрасной синеокой.
………………………………..
Она хранила то, что знаешь ты
И чем терзаешься спустя пол века
Бессильны перед Вечностью мечты
Одной секундной жизни человека.
Года, века, столетия и эры,
А кто здесь ты, ничтожный человек,
Пред вечностью присевший на колено
И заглядевшись на великий бег,
Ты не желаешь опускаться на второе,
Никем не понятый, страдалец, ты один..
Циничный век – не место для героя,
Рожден не в ту эпоху пилигрим.
Но ты уверен: есть Она, есть Крылья,
Которые поднимут вас от всех,
Тогда не страшно становиться пылью
И не оставить за собою вех.
Ты прав, она была,
Бесшумно открывала двери,
Легко ступала с пятки на носок,
Садилась нога на ногу и мерила
Глазами удивленно потолок.
Вы в вечности суровой разминулись,
Тебя дождаться ей не суждено
Ведь разделили пятьсот лет
Твой первый крик с ее последним вздохом…
И ты предчувствуешь, что все предрешено
И неумело хочешь опуститься,
Не изливать в эпохи решето
Своей души, закрыть глаза, забыться…
Слова, которые Она любила,
Ты растерял, зачем они тебе?
С тобой другая, имя ей – Карина,
Ты изменил теперь своей судьбе.
Та, что с тобой, конечно же, игрушка,
Лет так на двадцать, разве это срок?
Похожа на нее глазами лишь немножко
И кожей цвета как морской песок.
И я помочь тебе не в силах, нет…
Усталой рябью растекутся годы,
Ведь разделили пятьсот лет
Твой первый крик с ее последним вздохом…