Осталась горечь на искусанных губах:
От невозможности проститься поцелуем,
От невозможности произнести "ревную!",
И чувства снова вдребезги, и лёд в словах.
А память, как спасительный души архив,
Не исключает из моих печальных списков
Ни тех, кто очень далеко, ни тех, кто близко,
Я ничего не в силах сделать, супротив.
Для одиночества неведом даже страх:
Оно бесчуственно приноровилось к боли.
В неблагодарном отчужденье, против воли,
Осталась горечь... на искусанных губах.