Привет вам, эльфы, в этот день победы,
Что несет в себе обещания моего счастья,
Оставляя на ногах от бритвы следы,
И люди мне враги, увы, не братья.
А я кричу, что я – сильнее всех на свете,
И ни один гоблин не сможет меня одолеть,
Я стану окольцованной птицей в лете,
Даже если надо гор лавины огня преодолеть!
Я знаю, сила со мной с каждым взрывом,
Благословенья чаша над моей головой
Выливает звезды удач с веселым срывом
В жизнь с половиной, пусть и суровой.
Страшны препятствия, грустно порой,
И слезы сами по себе текут из глаз,
Мне бы хотелось найти баланс с собой
И стать либо эльфом, либо человеком в раз.
Но богам нужна моя борьба с собою,
И Nirvana снова сочувствует мне:
“No, I donna have a gun” с тобою –
Это садомазохизм в моей судьбе!
Я расцарапаю тело, до крови, до следов,
И буду втирать соль с соком чеснока,
Мечтая вдыхать запах райских садов,
И целовать... его – не дурака!..
Плевать! Все равно меня слишком много,
Чтобы ужиться в этом реальном мире,
Чтобы приучиться к нему строго,
И забыть о том самом кумире.
Плевать! Все равно меня слишком мало,
Чтоб сбежать отсюда в сады Вифлеема,
И совокупляться в день Ивана Купалы
С тем самым, кого так хотела!..
Глупо? Да, но это все я, всего лишь Я,
И не могу не плакать или не смеяться,
В секунду настроение меняя,
Свою любовь, теряя, ругаться.
Зачем? Я просто хочу, чтобы меня спасли
От зыбучих песков этой Вселенной,
Чтобы мне просто помогли
Встать прочно на ноги на земле тленной.
Но ОН не понимает, или не хочет понять?
А я все глазами в небо вопрошаю,
Молясь меня отсюда забрать
И... независимость опять теряю...
Для чего стихи? Для кого картины?
Кому нужна душа моя, мои мечты?
Мисс, вы этой планетой не любимы!
Я вру, так как боюсь признаться, понял ли ты?
Французский, чтобы не знал меня,
Но ведь разгадать очень легко,
Унося в небытие, свою поверхность виня,
А когда встрепенешься – я далеко...
Одиноко в замке в центре океана,
Да с драконами, да опять туда же!
Я – царевна несмеяна,
Затяну веревку на шее потуже.
И пусть меня целуют некрофилы,
И я вспомню, что есть выбитые зубы,
И что есть, когда губы в промежности любили,
И вены, на ногах затянутые в трубы.
И что есть синяки на ляжках,
И откусанный кусочек груди,
И отрубленные конечности в льняных мешках,
И голова на воротах, а вокруг – тупые люди...
Это – XII век, это снова я, горящая на костре,
Или не я, а просто мое прекрасное тело,
Разорванное на куски в церковном дворе,
За то, что любила не в то время, не умело,
И не того, кого хотела...