Уйти в снега, забыть родство и племя,
брести в непотревоженной тоске…
Там, помню, хрусталём повисло время
на лапах елей как на волоске.
Там тишина лежит как снег глубокий,
и звонок хруст раздавленных седин,
туда, в берлогу, сходятся все сроки
на спячку до подрыва зимних льдин.
Какая глушь! Деревья смотрят в душу,
и небо, запрокинув облака,
ложится синей тенью у опушек,
чтоб по полю слепяще засверкать.
Холодный свет, блестящие ступени
к родному равнодушию земли…
Я здесь один, и не тревожат тени,
оставленные в маетной дали.