Ярость в жёлтых глазах, потекла по лицу кислотой,
Вырывается пламенем из-под обугленных век.
Ты в Индийских лесах так не кстати остался с другой
Разгребать под ногами расплавленный Индией снег.
Ты некстати хватал её тонкие руки в башкирских степях,
Утопив в его собственной пене лихого коня.
И напрасно вспорол океан на чужих кораблях,
Потому что не будешь ни с кем, если бросил меня!
Мне ведь Греция мать, а Египет – отец, подарившие страсть,
Научившие ветер читать по раскинутым вдаль облакам.
Я не властвую – только дурак продается за власть,
Я сама по себе, разве только, сестрица волкам.
Желтоглазая ревность, зрачки, словно тонкий кинжал –
Мне однажды такой подарил смуглолицый черкес.
Он безжалостным лезвием сотни сердец поражал,
Этот полубезумный и полузадумчивый бес.
И не дрогнет рука у меня – утекла эта дрожь,
Эта нежная, девичья робость возвышенных чувств.
Я сдалась, когда сжали на нивах последнюю рожь,
И возмездие стало красивейшим видом искусств.
По краям занавески спускалась, как шёлковый вздох,
Словно лунная лента струилась по линии тел.
Ты не умер бы, нет, ты бы просто банально издох,
Лишь за то, что однажды меня полюбить не хотел.
Но блаженный рассвет опалил измождённую суть,
Тихим светом промёрзшую душу мою напоил.
Отпуская тебя, если можешь – прости и забудь.
И будь счастлив. За то, что меня никогда не любил.