Невыразимо грустно небо.
Пронзают нежность иглы шпилей.
Просили зрелища и хлеба…
и небо в ранах получили.
Распятое над головами,
течет в ладони чистой речью,
течет прозрачными слезами,
или молчит, по-человечьи
вздыхая, и прося прощенья
о том, в чём сами виноваты.
Но мы не знаем воскресенья.
Пока не знаем…. И распято,
в глаза заглядывает кротко,
впадает в сердце глубже боли,
встает комком в луженых глотках,
и вытекает солью соли,
скользя дорожками по лицам,
смывая взрослой жизни маски ….
Душа из клетки рвется птицей,
и оживают сны, и краски
на лицах детской простотою,
вдруг освещает наши очи
невыносимой красотою,
в которую смотреть нет мочи,
а только пить глотком глубоким
и растворяться без остатка.
Оставив на земле до сроку
страстей мирскую лихорадку.
Забыв про страх, про боль, про бренность,
по-детски сердцу доверяя,
вдруг ощутить любви бесценность,
и плакать на пороге рая
от счастья, что святое небо
так бесконечно нам на встречу,
что живы не единым хлебом,
и Свет есть в сердце человечьем.