А.К. Гастеву
Трамвай летел по каменным мостам,
весь в ярости машинного азарта,
навстречу тонким золотым пластам
встающего над горизонтом Завтра.
Вожатый щурил веки у руля,
и мускулы сжимал от нетерпения,
и на горящих бронзой куполах
он различал счастливые знамения.
Но Завтра было сумрачным. Лет тридцать,
замкнувшись в круг, покатятся в залив,
и купола оденут власяницу,
а луч прожектора зароется в пыли
зловещих ям, что вырастут в местах,
где чёрным градом сыпались снаряды.
Следы осколков в ледяных сердцах
не заживут. И люди будут рады
когда простое плотское тепло –
не дар богов, не пламя вдохновения –
в их жилах разольётся тяжело,
как влага медленной реки забвения.
И огрубеет немощный язык
застывших с ярким образом расцвета
на шторах век, переживая миг,
как лёгкий вальс, проигранного лета.
Трамвай бежал по ветхой мостовой
со скрипом, дребезжанием и звоном,
и призраки сидели на его
скамейках низеньких в пустых вагонах.
Всё чаще рельсы рушила волна
не невских вод, а хаоса немого
пространства, где от векового сна
в гортанях высыхает Слово.
В разрытую окраинную глушь
пыль отдалённых звёзд врывалась залпом.
К замёрзшим пассажирам на углу
трамвай подкрался тихо и внезапно.