Артемий Лебедев
http://www.stihi.ru/2004/05/15-63
Все это было так на осень непохоже.
Деревья сыпали летающими снами,
И город был подобен театральной ложе:
Из мягких кресел наблюдала ночь за нами.
Вчерашний день был словно лишний шаг к Голгофе.
Но – к черту святость, если повстречал святую.
А где-то в аэропорту варили кофе,
Но так уж вышло, что старались вхолостую.
Прикосновений губ незрелая хурма
Зашторила луну, и наступила тьма,
Но фонари асфальт разбили на полоски.
И крыши в тишине чуть не сошли с ума,
Но глупый ветер сильно расшатал дома,
Неся по улицам трамваев отголоски.
Дальняя:
Неся по улицам трамваев отголоски,
Ночь пронеслась, сомненья оставляя.
В душе скользнули яркие полоски,
Как худенькие призраки из рая.
Свалилось утро. Унесло тебя куда-то.
Все стало мизерным. Я так боюсь проснуться:
Мне снится, что на простыни агаты
Рассыпаны, – я не могу к ним прикоснуться.
Вдруг, выдыхая дым, погасли свечи.
Казалось мне, что не наступит вечер,
Но, наплевав на все, смеялись облака,
Галдели шумно улицы, как будто бы на вече,
И желто-красные деревья обещали встречу,
Но на плече лежала неизвестности рука.
Артемий Лебедев:
А на плече лежала неизвестности рука,
И как-то незаметно подбиралась к горлу,
Густели и сбивались в тучу облака,
Дождя косые слезы фонари затерли.
И заблукал по переулкам мой трамвай,
Перед собой гоняя мутные потоки.
Пришла простуженная муза: ну, давай!
И хлюпали, как по брусчатке мокрой строки.
В подъезде жил уют. Потом он тоже помер.
Пространство проводов наполнилось гудками,
Но тишиною долгих пауз слух встревожен.
И кто-то, чуть помедлив, набирал твой номер.
И ветер скучно пел, не подчиняясь гамме,
Срывая злость на необидчивом прохожем.
Дальняя:
Срывая злость на необидчивом прохожем
За всю тоскливость быть последним в списке,
Пришел декабрь с дедморозовскою рожей,
Принес мне маленькую грязную записку.
И я решила поиграть с собою в прятки.
Лекарство от любви наощупь я искала.
А ты мне задавал жестокие загадки,
Но муза хлипкая твоя уже икала.
Семейный праздник излучал тепло из окон.
Уют в квартире. Слишком пошло стол накрыт.
Я поднесла к губам заплеванный бокал.
И безразличие прокралось в душу боком.
Веселый мой чертенок глубоко зарыт…
А ты в продажной комнате любви искал.
Артемий Лебедев:
А я в продажной комнате любви искал
И верил, что она укрылась за углом.
Но за углом виднелся подленький оскал
И я был лишним за испачканным столом.
Весна не знала даже как себя начать.
Решив не начинать, свалилась в черноту,
Каштаны бросились подругу выручать,
Но, отцветя, лишь только подвели черту.
Авто давили дождевые пузыри,
Пожухла зелень, распуститься не успев.
Опошленный закат затасканно горит,
От глупости своей слегка повеселев.
Всего лишь раз мотив дурацкий повтори –
И все жужжит в мозгу затасканный припев.
Дальняя:
И все жужжит в мозгу навязчивый припев,
Холодный рев мотора скручивает душу,
И я зову на помощь, совершенно отупев,
Кого угодно, а тебя тревожить трушу.
Цвели вокруг сады, как прошлою весной,
И солнце брызнуло так неприлично и напрасно.
Я спряталась за неподвижною спиной,
И мне казалось, что за ней не так опасно.
А теплыми ночами, тупо глядя на луну,
Я ей шептала медленно молитвенные строки,
И невидимки-мотыльки мерцали тихо в темноте.
Теперь до самого утра я точно не усну,
А может быть, я просто не укладываюсь в сроки
И сказанные вслух слова уж больше не живут во мне.
Артемий Лебедев:
И сказанные вслух слова уж не живут во мне.
К словам с шекспировских времен не много веры.
И если истина жива, она – в вине,
Она не врезана в словесные размеры.
Я тек по улице на сумрачное дно,
За истиной, на поиск слов неординарных,
Но ненадежный тротуар был заодно
С лихою пляской разбитных столбов фонарных.
Твой выход завершен, ты вышла за кулисы.
В глазах стояли отголоски прошлой роли.
Качнулся под моей ногой паркет осклизлый.
Меня ждет сцена. Разошлись два ветра в поле,
Все дальше унося один и тот же звон.
Кто мог бы объяснить, что значил этот сон?
Дальняя:
Кто мог бы объяснить, что значил этот сон?
По мокрым рельсам медленно ползет карета.
Из душной пустоты доносится венчальный звон.
В карете – никого, лишь сизый дым от сигареты.
И попыталось лето как-то мне помочь,
Накинув спешно на меня цветное покрывало.
Но было душно. Только маленькая дочь
От липкой и навязчивой руки меня спасала.
Ты где-то жил. Ты где-то спал, курил и ел.
По подворотням целовал каких-то женщин.
Увы, еще вчера твой образ устарел.
Угрюмый лабиринт сжал каменные клещи.
Он заменил блаженство солнечного дня
Подвальной сыростью и дымом без огня.
Артемий Лебедев:
Подвальной сыростью и дымом без огня
Домучивал бесславный день жестокий автор.
Под быстрым небом вились кольца воронья,
Все тем же почерком расписывая завтра.
Мы завтра вновь по разным улицам рванем,
Едва отмывшись от вчерашней потной ночи,
И снова черными кругами воронье
Убогонькое завтра будет нам пророчить.
Не ночь, а суррогат, и звезд фальшива россыпь.
Под дверью ходит страх сутулый, длинноносый.
И ветер задает бестактные вопросы.
Рассвет нагрянул, фонари посоловели.
Мне снится дивный сон, никак не встать с постели.
Мне провода совсем другую песню спели.