По материалам Илюшина.
Итак, перейдем теперь к самому интересному вопросу. Какие части речи с какими рифмуются и могут рифмоваться? Очевидно, что существительное легко рифмуется с существительным, прилагательное – с прилагательным, глагол – с глаголом и т.д. Это явление грамматически однородной, или просто грамматической рифмы. Были такие эпохи, когда более ценилась рифма разнородная, образованная разными частями речи или грамматическими формами (ночь – прочь и т.д.)
«Грамматические рифмы, особенно отглагольные, как слишком легкие, считаются недостаточно искусными, хотя употребляются всеми поэтами вплоть до наших дней», – обобщено в энциклопедической статье В.Е. Холшевниковым.
В Поэтической словаре А.П. Квятковского есть статья «Банальные рифмы». К таковым, помимо избитых, примелькавшихся рифм типа кровь – любовь, волн – полн, составитель относит глагольные рифмы, рифменные пары существительных с окончанием на –ение и –ание, прилагательные на –ой и т.п. Вы можете сразу запомнить для себя эти моменты и не использовать их в своих стихах, но я продолжу дальше.
Конечно, не всякая грамматическая рифма банальна, как и не любая банальная рифма является грамматической. И более того, не так уж важно, разные или одни и те же части речи зарифмованы, если суффиксы и флексии (окончания) совпадают: рифма младых (прилагательное) – твоих (местоимение) не менее «грамматична», чем младых – глухих (прилагательные); рифма совершенно (как краткое прилагательное среднего рода) – вдохновенно (наречие) не требует большей изобретательности, нежели упоенно – вдохновенно (наречия).
Нужно учитывать, что грамматической рифме может сопутствовать принципиально важная семантическая соотнесенность созвучных слов, снимающая вопрос о какой бы то ни было банальности. Возьмем самую наибанальнейшую на первый взгляд рифму мое – твое. Вполне возможно, что в данном стихотворении она возникла не просто так, а на острие конфликта, скажем, между эгоистическим собственничеством (мое) и противостоящим ему началом (твое). И таким образом содержательно мотивирована. Если это так, то возможные претензии к рифме как к якобы банальной становятся совершенно безосновательными. Все зависит от контекста, который либо оправдывает, либо не оправдывает данную рифму, т.е. одна и та же рифма может быть и удачной, и неудачной.
Возьмем еще более привычную, примелькавшуюся рифму день – тень. Смысловая соотнесенность этих слов понятна. Они антонимичны: тень, надо понимать, ночная, поэтому здесь же так и ожидается упоминание о ночи, которое, вероятно, повлечет за собой рифму очи, уместную ввиду зрительности впечатлений от света и тьмы. В качестве примера:
Последний день
Сверкал мне в очи,
Последней ночи
Встречал я тень
(Полежаев)
Таким образом, все зависит от контекста, который либо оправдывает, либо не оправдывает данную рифму, т.е. одна и та же рифма может быть и удачной, и неудачной.
Внимание к мотивировкам, обусловившим употребление той или иной рифмы, помогает избежать категорически прямолинейных оценок. Если какие-то рифмы примитивны, то, может быть, они призваны передать обаяние простоты и безыскусственности, которые не всегда являются недостатком стихотворного произведения. Мотивировки могут быть самыми различными. С. Я. Маршак в статье «О хороших и плохих рифмах» рассматривает многие стихи и находит оправдание примененным в них глагольным рифмам. Приводятся, например, такие двустишия из Пушкина:
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Или:
Оброком легким заменил,
И раб судьбу благословил.
К первому двустишию дается такой комментарий: «... дело тут не в одних рифмах, но и в том, что в этих строчках перекликаются между собой не только окончания строк и слов. Но и каждое слово первой строчки находит отклик в соответствующем слове нижней, перекликаются небо и море». Ко второму двустишию комментарий следующий: «Было бы странно, если бы в такой прозаической, деловой строке вдруг оказалась щегольская, причудливая рифма. Да и рифмующаяся с ней строчка... по своей спокойной серьезности не требует мудреного, вычурного окончания. Глагольная рифма тут несомненно на месте».
Лир. отступление : Наверное, вы поинтересуетесь: получается, что при доброжелательном подходе к стихотворному тексту можно оправдать едва ли не любую рифму? В разные эпохи вопрос о рифме понимался исследователями по-разному, и по-разному определялась мера и норма ее допустимости. Сейчас многие рифмы были по существу узаконены, и лично я здесь могу сказать вам только одно... Понятно, если в ваших стихах скачет размер, хромает ритм, никто и не захочет слушать ваших мотивировок относительно рифмы. Но, наверное, было б лучше, если б каждый из нас искал рифмы не просто ради формы, но при этом еще и знал, зачем он это делает, какой тайный смысл таят в себе рифмующиеся друг с другом слова... Так в вашей поэзии будет больше жизни, она будет притягивать к себе читателей, стремящихся через стихи разгадать загадку вашей души...
В данном разделе мы не освятили вопроса о грамматически разнородной рифме, можно и ему уделить пару минут. Конечно, вы без особого напряжения вспомните случаи, когда существительные рифмуются с глаголом или прилагательное с наречием (наверное, вы и сами в своих стихах не раз так делали). Бывают и специфические, редкие ситуации, когда в рифмовке участвуют служебные части речи, казалось бы совершенно для нее непригодные – например, союз с кратким причастием: суждено – но, союз с существительным: а – господа, предлог с наречием: ради – сзади. Но такие рифмы, думаю, всем знакомы, так что не будем заострять на них внимания. Служебным частям речи более свойственно образовывать составную рифму, примыкая к знаменательным словам. Некоторые композиции такого рода давно стали привычными, но встречаются и подлинно уникальные случаи, когда член рифмованной пары состоит не из двух, а из большего числа слов. Например, у Бенедиктова наречие плюс две частицы рифмуются с существительным: почему ж бы – службы. У Маяковского личное местоимение плюс усилительная частица плюс предлог рифмуются с собственным именем: я ни на – Северянина. А вот в Поэтическом словаре Квятковского, в статье «Составная рифма», приведена, правда, в качестве примера неудачной, рекордная по числу составляющих ее слов рифма Брюсова: невыговариваемые – товар, и вы, и мы, и я! Кто знает, может, вам наподобие этого примера удастся придумать что-то лучше. Сама по себе идея очень оригинальна...
Разумеется, составная рифма может складываться и без помощи служебных слов – из знаменательных частей речи: где вы – девы; ведет река торги – каторги; нем он – демон.
Вообще составная рифмовка таит в себе поистине неисчерпаемые ресурсы новых, неопробованных в поэзии созвучий. Сдвиг в сторону редкостной рифмы наметился лишь в конце XIX столетия и продолжился в первые десятилетия XX в. Показательно, что некоторые мастера 90-х годов не просто избегали грамматической рифмовки, но демонстрировали неожиданные возможности рифмования различных частей речи; при чем таких слов, к которым трудно подобрать какую бы то ни было рифму. Вот, например, первая и последняя строфы стихотворения поэта тех лет И. О. Лялечкина «Весна»:
По садам уже, кудрявясь,
И на липах, и на кленах
Распустилась нежно завязь
В бахромах темно-зеленых.
И по соснам вновь запрыгал
Дятел громко и проворно,
Из-под шишек, в чаще игол,
Вышелушивая зерна.
Рифмы такого типа вообще характерны для Лялечкина: заводь – плавать, седобородый – природой, русоволосых – посох, в которых – мухоморах и т.п. Особенно изящно деепричастия рифмуются с существительными. Это предвестие сильнейшего, хотя и не смертельного удара по банальной рифме.
Памятна тревожно-ироническая досада Высоцкого:
И мне давали добрые советы,
Чуть свысока, похлопав по плечу,
Мои друзья – известные поэты:
– Не стоит рифмовать «кричу – хочу».
«Известные поэты» излишне строги, трудно предугадать наверняка, что стоит и чего не стоит рифмовать. К тому же, посмотрите, глагольная рифма кричу – хочу обогащена корневым созвучием – опорным согласным «ч» (эффект принципиально иной в сопоставлении, скажем, с парами хотят – кричат или кричим – хотим). Такую рифму можно было бы поставить в одни ряд с удачнейшими глагольными: жалею – жирею Крылова, страдал – рыдал Батюшкова, свищу – спущу Пушкина и т.п.
Конечно, способ грамматического рифмования самый старый, испытанный, привычный, многим надоедавший и многих раздражавший. Потому за ним и закрепился статус банальности. Прекрасны некоторые опыты отталкивания от него. Однако насущное остается насущным, и рядом с чудесами изощренной рифмовки, рядом с год от года расти – бодрости и зачатие – зайчатина непобедимо живет вечное кричу – хочу...
ИТАК, СДЕЛАЕМ ВЫВОД: в оценочных характеристиках рифмы важны различные факторы. Грамматический – один из них. Научный подход к рифме, казалось бы, должен игнорировать вопрос «какая рифма хороша и какая плоха?» как вопрос наивный и к науке отношения не имеющий. Но он остается, и он интересен. Рассмотренный материал подсказывает такой ответ: если рифма грамматическая, то само по себе это «плохо». Но она может иметь свои достоинства в других отношениях, и тогда ее грамматичность не основание для суровой оценки. И второе. Если рифма не грамматическая – это хорошо, но не настолько, чтобы считать ее удачной в том случае, если эта неграмматичность является единственным ее достоинством. И главное: кроме рифм плохих и хороших существует множество нейтральных – и у великих, и у средних, и у малых поэтов, и к этим-то нейтральным рифмам оценочный подход действительно себя не оправдывает.