Я шла по кладбищу. Ноги несли меня туда, где сына не должно было быть. Он мог быть везде, всюду, но только не здесь.
Глаза мои хотели ничего не видеть, но видели всё, уши хотели ничего не слышать, но слышали всё, всё, всё…
Будто сквозь мутное стекло, на чьей-то могильной оградке, я увидела сидящего голубя. Подошла близко, притронулась рукой — голубь не улетал, он был холодный, не живой…, а рядом с ним, растерзанная голубка…, мёртвая…тоже… из металла…
Было холодно, шёл снег. Тогда.
Я давно уже никому не задаю вопросов, нет вру, задаю иногда, когда хочу заполнить паузу.
Вчера мне приснился странный сон. Будто женщина, которая я, иду никуда и ни откуда по незнакомому мне городу, несу на руках грудного ребёночка, а ребёночек голодный, худой, едва дышит. Превозмогая стыд, та, которая я — молю людей о помощи..., потом кто-то протягивает мне бутылочку с тёплым молоком...
Пытаясь согреть ледяные губы своего сокровища, женщина которая я, выдавливает из тугой соски белую тонкую струйку...
Поздно.
— Какая ты истерзанная, — сказал он мне, когда я обнажила перед ним самую малость своей души.
— А ты найди живое место и полюби его, — ответила я.
Он долго искал, но ничего не нашёл.
Жить вообще больно.