Нюхом почуял – тут должен быть гриб!
Дуб, мох, влажно – где-то тут.
Сделал пару шагов в сторону и резко обернулся –
Чтобы он не успел спрятаться в траве.
За кустом кто-то замер.
Я отвел взгляд и снова сделал вид, что ухожу,
А сам все ближе, ближе… нет, не дубовый лист…
Не камень… какая-то посудина из бронзы?
На высоко взбитой подушке мха,
Прямо в солнечном пятне, разбросав лапы,
Лежала черепаха.
Может, чья-нибудь?… но вокруг никого…
Раз в детстве видел такую в Запорожье,
В гнилой заводи.
А эта здесь, в вытоптанном лесу.
Поднял ее.
Панцирь нежный, прохладный.
Костяная пластина, а ведь живая -
Вечно бы держал этот груз.
Скажи только, куда тебя нести.
Кость бледная, истертая как ладонь –
На ней прорезана, наверное, линия любви
И дорога, и смерть…
Снова опустил ее в мох,
Ушел, не оглядываясь.
...Несколько дней в троллейбусах, метро
Чувствовал на правой ладони ее прохладу –
А работа рукам всегда найдется –
Пилить, строгать, месить глину.
Меня снова потянуло в лес,
Но пробродил весь день
И так и не вышел на то место.
У дороги в сумерках виднелся муравейник.
Я присел на корточки,
Почти вплотную приблизив к нему лицо.
Казалось, проворные, методичные муравьи
Тащат в нору под землю острые гвозди.
И вдруг моя правая ладонь,
Будто отделившись от руки,
Упала в муравейник.
Не мог вынуть ее, чужую, онемевшую,
Облепленную железными кристаллами.
Большая, неповоротливая,
Покорно лежала она
Далеко внизу - под моим лицом с закрытыми глазами.
Ага, не так-то просто прокусить
Ее бычью кожу.
Словно поднимаясь из глубокого колодца,
Понемногу запульсировал в жилах
Муравьиный яд.
Кусайте, кусайте, я вытерплю.
...Утром, проснувшись,
Сразу взглянул на ладонь –
Бледная, слабо натянутая кожа,
Изъеденная мылом и работой.
Может, мне приснилось, что держала она на себе,
Как на подушке из мха,
Пятнистое от солнца и листьев существо.
Но тогда зачем бросил ее вчера в злобную
Муравьиную нору?
С украинского