Отбросить бы в сторону свою телесную ограниченность
И всю эту шелуху чувственного опыта.
Но это возможно лишь вместе с коньками или с чем там ещё – с копытами,
Чтобы больше не слышать их бестолкового топота,
Вызванного опасениями остаться без кормовой базы и доступа к размножению.
Способность забываться и не размышлять о неминуемом разложении
Дана лишь поистине счастливейшим скотам и тварям,
Но не подвластна даже худшему из пьяниц и поэтов.
Зачем же тогда подчёркивать и усугублять трагичность каждой истории?
Пусть никто из ныне живущих никогда не вспоминает об этом.
И не надо беспомощно озираться вокруг в поисках сочувственных взглядов,
Чтобы навсегда избавиться от необходимости плакать.
Кроме мерзких минут последней слабости,
Когда поблизости никого не будет рядом.