Зимний вечер, метет помаленьку,
Все крепчает январский мороз,
И в сибирских лесах деревенька
Свой обшарпанный спрятала нос.
Тихо варится манная кашка,
Продолжает мороз крепчать,
В это время Морозов Пашка
Порешил на отца настучать.
Нынче батя за единицу
Парня выпорол сгоряча.
А за кляксу на полстраницы
Он отвесил еще леща.
Пашка слезы стирает украдкой,
Но твердеет его рука!
И, над школьной склонясь тетрадкой,
Он выводит: “ Москва, ЧК »
- Ишь ты, взял себе, сволочь, за моду
Пионера ремнем стегать!
Припаяю «врага народа»,
Там узнаешь Кузькину Мать!
Ночь глухая... Не спит, однако,
В беззаветном своем труде,
Митрофан Пафнутьич Вонякин,
Подполковник НКВД.
Потирая глаза украдкой,
Он читает опять и опять
То письмо с резолюцией краткой
« Разобраться и расстрелять!»
Дочитал: «... Кулака и злодея
Ты, ЧК, как класс изничтожь! »
И подумал, лицом добрея:
- Золотая растет молодежь!
А метель заметает ступеньки,
Не слабеет, крепчает мороз.
В эту ночь из глухой деревеньки
Воронок папаню увез.
Утром в школе дружину собрали.
Горны, флаги, парадный строй,
Пашку все, как один, поздравляли,
Говорили: « Ну, парень – герой! »
А чекист, пошутивши добро,
Мол, спасибом не будешь сыт,
« От Незримого Фронта, во – брат,
Именные тебе часы!»
Постепенно деревня пустела.
Все, кто мог хоть немного писать,
Сочиняли родителям Дело,
Торопились скорей настучать.
Почитай, по-деревне забрали
Двадцать пять или тридцать папаш.
Даже в крайней избе полагали,
Что с врагами народа – шабаш.
Только Павлик работал втихую,
Говорил, не по-детски суров,
- Я избавлю деревню родную
От коварных и подлых врагов!
Холод... Мерзнут клопы в простенках,
Безучастна на небе Луна.
Затерялась в снегах деревенька,
Без кормильцев осталась она.
Раньше папка притащит, бывало,
Из амбара полпуда зерна,
А теперь, разевай хлебало,
Все равно не дадут ни хрена!
Губит голод страшней холеры,
Смерть работает в три косы.
Мамки плакали, пионеры
Поголовно носили часы.
А вот старая бабка Матрена
Как-то странно себя повела:
Не крестила с лампадой икону
И не выла с утра до утра,
А ночною порою проворно,
Темноту презирая и страх,
Молча шла она к общей уборной,
От околицы метрах в двухстах.
Знала старая: Павлик частенько
Забегает из школы сюда
По – большому ли, по – маленьку,
Ну, да мало ль, какая нужда.
- Тута Павлика мы и схороним,-
Бабка думала по-пути,-
-Стал быть в дырку случайно уроним,
Там попробуй его найти!
А под утро села в засаду
За дощатую дверь нужника
И два дня, и две ночи кряду
Караулила паренька.
Вот он входит быстрой походкой,
Дверь закрылась, щелкнул замок...
Звук удара! И крик короткий!
И глухое жирное: « ЧМОК ».
Всей деревней его искали,
Окликали и тут, и там.
Мужиков к чекисту таскали
И лупили вовсю по мордам.
Да куда же пацан девался.
Смылся, сгинул, пропал, был таков?
Говорят, из столицы справлялся
О судьбе пионера Ежов!
Только поздно. Нигде нет ответа.
Вся деревня молчит, хоть умри!
Вот уж минуло знойное лето,
Потянулись на юг снегири...
Приоткрылась завеса тайны
Через год уже, по весне:
Дед Пахом, золотарь, случайно
Красный галстук нашел в говне.
Так и сгинул наш Павлик Морозов,
Только память его свято чтут!
У сортира и маки, и розы,
И ромашки, и флоксы цветут!
А коль внутрь вы б заглянули,
То у самого нужника
Пионеры стоят в карауле
И венок от членов ЦК !
В День Рождения Пионерской организации имени В. И. Ленина.
Майами 2003