Взглянув на испанское небо,
красавица КАрмен вздохнула.
Севилья такой еще не была.
Как будто от дел отдохнула.
И серые ранние блики
касались домов и деревьев.
На окнах севильских жителей -
герои старых поверий.
Готовился город к параду,
к битве бесстрашных рогов
с бравыми нынче солдатами.
Близился бой быков.
Стадо погнали по узким
улочкам города солнца.
Рукоплескали безумцы,
в ветер бросая словцА.
Вот уж приблизилось время.
Время конца и начала.
Арена, как лев заревела,
и жаждала крови не мало.
Красивый и статный испанец,
одевшись в лощенное бранство,
быка зазывал он на танец,
не дав ни единого шанса.
В крови его ритм пасадобля,
а в сердце испанская страсть.
Плащом он взмахнул, как поводья,
и бычья душа залилась.
Глаза у быка загорелись
огнем беспричинного зла.
Эспада тогда захотелось,
возможно, немного тепла.
Ни взглядом своим и ни жестом
не показал свои страхи.
Бык уже двинулся с места
поздно теперь охи, ахи.
Этот огромный верзила
остановился мгновенье.
Копытом в песке повозил он
и принял обряд омовенья.
Вот первый контакт с омовенным,
и матадор пострадал.
Из раны текла постепенно
кровь. Как держал он удар!
Толпа, покосившись от боли,
все еще жаждала кровь.
И крики толпы выли, вскоре
арена плясала им вновь.
Вот еще одна схватка.
Решимость в глазах матадора.
Бесстрашие, тупость быка.
И снова, и снова, и снова – игра.
Беснуясь ликует толпа,
бросая цветы – знак socorro.
А в бренном теле быка
шпаги от рук матадора.