Мой дядя, самых честных правил,
Раз телеграмму мне отправил –
Просил приехать, старый плут.
Я поскакал, и вот я тут.
Идет Онегин по дорожке,
Блестят надраены сапожки.
Он их надел, пожалуй, зря.
Ведь здесь родимая земля –
Везде пылища и грязища
(На Невском было много чище…).
Вот виден дядюшкин халат –
Племяннику был дядя рад.
Он Женю радостно встречает
И сразу в залу провожает,
А там толпится разный люд –
Онегина, как видно, ждут.
Здесь Ольга щиплется с Татьяной,
Всегда немного деревянной…
А вот и Ленский – наш поэт –
Не виделись пол-тыщи лет.
Друзья довольны новой встрече
И умные заводят речи,
Но в планы дяди-старика
Все ж не врубаются пока…
Я тайны дядюшки не скрою
И пред читателем открою:
Он был великий агроном,
То есть умел судить о том,
Как делать правильно посадки,
Как лучше унавозить грядки,
Как поливать, чем удобрять
И как жучков с ботвы снимать…
У дядюшки сегодня праздник.
И вот, разыгрывать проказник,
Гостей собрал он и – вперед –
На огород гулять ведет.
Здесь огурцы и помидоры
У едоков туманят взоры.
Редиска, свекла и морковь
Готовы освежить нам кровь.
Всегда пользительны петрушка
И кинза – верная подружка,
А пастернак и сельдерей
Салаты делают острей.
Но, что за чудо зрит Евгений?
Он в корнеплодах ведь не гений.
Ужель та самая гора –
Простая репа со двора?
Довольный дядя лишь кивает
И руку к сердцу прижимает.
Его удачливый гибрид
О многом людям говорит.
Гостям поставлена задача:
Ту репу - так или иначе
Из почвы быстренько извлечь,
Помыть, да прямиком – и в печь.
Наш Ленский захотел быть первым,
Но не был он в труде примерным –
Жилет и брюки извозил
И чем-то палец занозил.
Скорбит поэт – невольник чести
(Но этим дорог он невесте),
И Ольга тем его спасла,
Что склянку йода принесла.
А наша бедная Татьяна?
Она взялась за дело рьяно,
Но скоро сбавила свой пыл –
Девице не хватило сил.
Онегин, те потуги видя,
Себя за это ненавидя,
Меж грядок нехотя идет
И репу в оборот берет.
Он рыться не имел охоты
В земле, как прочьи идиоты:
Присел, натужился и вот –
В его руках огромный плод.
Чепцы тут в воздухе летали,
С успехом Женю поздравляли,
Но он, чтоб остудить сей пыл,
Небрежно “винстон” закурил.
А больше всех доволен дядя,
С любовию на репу глядя,
Гостей он просит погулять,
А челядь – в зале накрывать.
У нас в России так чудесно
Течет все плавно и неспешно,
И наш мечтательный народ
Порой подолгу репу трет.
С утра мы вдумчиво зеваем,
Кряхтя, лошадку запрягаем,
А то – помчимся иногда –
Зачем, не зная, и куда…
Уж тучи к западу клонились,
А гости лишь за стол садились.
Зато присесть за этот стол
Не отказался б и посол.
Вино и квас лились рекою,
Я свой восторг от вас не скрою…
Селедки, стерлядь, балыки,
Осетры были велики.
Ну, и конечно – эта репа –
Хоть, между нами, и нелепо
На стол простушку подавать
И есть насильно предлагать.
Сидел Онегин с Таней вместе.
И, как положено невесте,
Татьяна, став в смущеньи краше,
Все Женю потчевала кашей.
Евгений под конец размяк
(Возможно, виноват коньяк),
Но только, глядя на Танюшу,
Родную он в ней видел душу.
И думалось: как знать, как знать…
Она б могла женою стать.
Зато позднее в темной спальне
Онегин сделался печальней –
То ли рассудок протрезвел,
А, может, репы переел…
Когда совсем уж стало худо,
Он Тане, как родному другу,
Спеша, записку набросал
И тут же в Питер ускакал…
А по утру на зорьке рано
С постели поднялась Татьяна.
Она хотела заказать
И репу к завтраку подать.
Но видит вдруг – родная киска
Играет с мятою запиской.
Татьяна что-то прозревает
И ту записочку хватает,
Дрожа, садится на крыльцо,
А слезы льются на лицо.
В письме Онегин с ней прощался,
Приехать позже обещался,
И объяснял, что некий ген
На репу вызвал аллерген.
Короче – пошлую гнал лажу…
Уж Тане не до макияжу.
Она в светелку поднялась
И горько плакать принялась.
Опять Онегин на свободе,
Давно забыл об огороде.
Вокруг – подруги и друзья,
Которым доверять нельзя.
Он с ними весело гуляет,
Но все ж порою вспоминает,
Как некогда на огороде,
Был близок он родной природе,
И, как Татьянин идеал
Его не в шутку увлекал…