Посвящается подруге, час семнадцать
прождавшей автора на станции метро Рижская
прекрасным предпервомайским днём
Еду на верную смерть, тихо матюгаюсь.
Знаю - сразишь наповал безжалостной рукой.
Нет, смерти я не зову - я ж только расцветаю.
Но на расцвет наплевать фурИи городской.
Медленно так обозрев всю мою фактуру,
Цыкнешь небрежно, скривив в презрительности рот.
Холодностью окатив, тихо скажешь:"Ну и
Где тебя носит опять, треклятый обормот?!
Кровь мою вечно ты пьёшь, икая от восторга!
Нервы уже бубльгумом пережевала все!
Честно скажи: ты когда-нибудь выпрешься с порога
Загодя, чтоб не кидаться наскоком на такси??
Бедные те мужики, что везут тебя до места,
Что, как все помнят из фильма, переменить нельзя.
Злая, как сотня акул, нажравшаяся теста - теперь к толчку все резко! -
Рявкаешь, косишься нервно - не баба, а гроза!
Что там гроза - ураган с тайфуном и цунами
Перед тобою пасуют, стыдливо потупясь...
Как же ты, после всего, что было между нами,
Так опоздать-то посмела?! И, даже не стыдясь,
Смотришь невинно в ответ, пожав слегка плечами,
Бросишь лишь:"Ну извини, Ревякина!"...Встречали
Циников и пострашней мы, конечно.
Я же всё равно безутешна!"