Мы, сидя на кладбищенской скамейке,
внимали звуку лопавшихся почек,
и муравьи сновали деловито
у наших ног подобьем чёрных точек.
А мёртвые лежали и молчали,
ни словом и ни жестом не позволив
понять живым своё расположенье...
Но сонмы душ, отпущенных на волю,
порой своё присутствие являли:
то дуновеньем ветра в кронах сосен,
то звонкой песней серенькой пичуги.
Они не задавали нам вопросов,
а если задавали – то неслышно,
на наши – ничего не отвечали.
Друг друга больше мы не понимаем –
и это ли не повод для печали?
Но мёртвое с живым в клубок единый
внутри и вне кладбищенской ограды
сплелось так тесно – что и не разнимешь...
И это ли не повод для отрады?
26.04.07